Джордж Мартин - Танец с драконами. Книга 2. Искры над пеплом
Матросы кричали и топали, требуя повторить, — громче всех, как всегда, надрывался кок. Тирион невзлюбил его, хотя в кайвассу здесь сколько-нибудь прилично играл только он.
— Смотри, им понравилось, — заулыбалась Пенни. — Давай еще разок, Хугор.
Тириона спас окрик одного из помощников: снова шлюпки спускать. Капитан надеется поймать ветер где-нибудь ближе к северу; людям опять придется грести и тянуть когг на буксире до мозолей и боли в спине. Они эту работу терпеть не могли, и Тирион не винил их.
— Надо было вдове на галею нас посадить, — проворчал он. — Снимите с меня эти треклятые доски — одна щепка, по-моему, воткнулась мне между ног.
Этим занялся Мормонт. Пенни увела вниз животных.
— Посоветуй своей даме хорошенько запирать дверь, — сказал сир Джорах, отстегивая пряжки на деревянном панцире. — У них только и разговору, что о ребрышках и окороках.
— Эта свинья — половина всего ее достояния.
— Гискарцы и собаку сожрут только так. — Рыцарь снял с Тириона спинной и нагрудный панцири. — Скажи ей.
— Ладно. — Тирион отлепил от груди рубашку. Хоть бы легкое дуновение, так ведь нет. Доспехи, похоже, перекрашивали раз сто; на свадьбе Джоффри, помнится, один боец имел на себе лютоволка Старков, другой — герб Станниса Баратеона. — Животные понадобятся нам, чтобы дать представление королеве. — Если матросы всерьез соберутся зарезать Милку, Тирион с Пенни не смогут им помешать, но длинный меч сира Джораха заставит по крайней мере задуматься.
— Надеешься спасти этим свою голову, Бес?
— Сир Бес, если не трудно. Да, надеюсь. Ее величество непременно полюбит меня, когда узнает получше. Я такой славный человечек и знаю так много полезного о своих родичах… Но до поры до времени ее следует забавлять.
— Своих преступлений ты не смоешь, сколько бы ни выламывался. Дейенерис Таргариен не дурочка, кривляньями ее не проймешь. Она поступит с тобой по всей справедливости.
«Нет уж, спасибо».
— А с тобой что она сделает? Обнимет, приголубит, на плаху пошлет? — спросил Тирион и усмехнулся, видя явное замешательство рыцаря. — Думаешь, я так и поверил, что в том борделе ты был по ее поручению? Что защищал ее интересы на другом конце света? Скорей уж она тебя прогнала — не знаю только за что. Ага! Ты шпионил за ней! — прищелкнул языком карлик. — И везешь меня ей, чтобы купить прощение. Никуда не годный план, скажу я тебе, такое только спьяну придумать можно. Если б ты привез Джейме, дело другое — он убил ее отца, а я лишь своего собственного. Думаешь, Дейенерис меня казнит, а тебя помилует? Не вышло бы наоборот. Садись-ка ты сам на свинью, сир Джорах, надевай пестрые латы, как Флориан, и…
От удара в висок Тирион упал и стукнулся другим виском о палубу. Приподнявшись, он сплюнул кровь вместе с выбитым зубом. С каждым днем все краше, но на этот раз, пожалуй, сам напросился.
— Этот карлик чем-то обидел вас, сир? — спросил он невинно, утирая разбитую губу тыльной стороной ладони.
— Этот карлик у меня в печенках сидит. Хочешь сохранить зубы, что еще остались во рту, — не подходи ко мне до конца плавания.
— Легко сказать. Мы ночуем в одной каюте.
— Значит, ночуй в другом месте. В трюме, на палубе, мне наплевать, — сказал рыцарь и ушел, стуча сапогами.
Пенни нашла Тириона на камбузе — он полоскал рот водой с ромом.
— Я слышала, что стряслось. Тебе больно?
— Ничего… Одним зубом меньше. Мормонта я, кажется, ранил сильнее. Защиты от него, как ни грустно, ждать теперь не приходится.
— Да что ты ему сделал? — Пенни, оторвав от рукава лоскут, занялась кровоточащей губой. — Что ты сказал?
— Пару истин, которые сиру Безоару пришлись не по вкусу.
— Вот и зря. Разве не понимаешь, что больших людей нельзя задирать? Он мог бы тебя в море бросить, а матросы лишь посмеялись бы. Шути с ними, смеши их — так мой отец говорил. Твой не учил тебя этому?
— Мой называл больших людей мелкотой, и рассмешить его было не просто. — Тирион еще раз прополоскал рот и сплюнул. — Все ясно: мне надо учиться быть карликом. Может, ты меня поучишь между поединками и скачками на свинье?
— Охотно… Но за что все-таки сир Джорах тебя ударил?
— Всему причиной любовь — из-за нее-то я и сварил певца. — Ему вспомнились глаза Шаи, когда он закручивал цепь вокруг ее горла. Цепь из золотых рук. «Золотые руки всегда холодны, а женские горячи». — Скажи, Пенни, ты девица?
— Конечно, — покраснела она. — Кто захочет…
— Вот и храни свою девственность. Любовь — безумие, похоть — яд. Так ты не окажешься в грязном борделе на Ройне со шлюхой, чем-то похожей на твою утраченную любовь. — «И не будешь странствовать в поисках места, куда отправляются шлюхи». — Сир Джорах мечтает завоевать благодарность своей королевы, но я кое-что знаю о благодарности королей: рассчитывать на нее — все равно что иметь дворец в древней Валирии. Стой. Чувствуешь? Корабль движется.
— Да. Мы снова плывем! — просияла Пенни. — Ветер… — Она бросилась к двери. — Пошли поглядим — кто скорее?
Совсем еще девочка. Карабкается по деревянному трапу со всей быстротой, на которую способны ее короткие ножки. «Ладно, поглядим». Тирион поднялся на палубу вслед за ней.
Парус, вернувшись к жизни, вздувался и опадал, красные полоски змеились. Матросы тянули шкоты, помощники выкрикивали команды на волантинском, гребцы в шлюпках поворачивали к судну, налегая на весла. Задувший с запада ветер играл с плащами и снастями, как озорное дитя. «Селасори кхорун» вновь тронулся в путь.
Может, они еще и доберутся до Миэрина.
Тирион поднялся на ют, и вся его веселость пропала. За кормой сияла сплошная голубизна, а вот на западе… Никогда он не видел, чтобы небо было такого цвета.
— Полоска на левой половине щита, — сказал он Пенни, показывая на тучи.
— Что это значит?
— Что к нам подкрадывается очень большой ублюдок.
К ним, как ни странно, поднялись Мокорро и два его огненных пальца — обычно они показывались на палубе только в сумерки.
— Вот он, гнев божий, Хугор Хилл, — торжественно изрек жрец. — С Владыкой Света шутки плохи.
— Вдова сказала, что этот корабль не дойдет до места своего назначения. Я понял это так, что капитан изменит курс и пойдет на Миэрин… или что ты со своей Огненной Рукой захватишь корабль и доставишь нас к Дейенерис. Но вашему верховному жрецу открылось нечто другое, верно?
— Верно. — Голос Мокорро звучал, как погребальный колокол. — Ему открылось вот это. — Посох жреца указывал на запад.
— О чем это вы? — растерялась Пенни.
— Да так. Сир Джорах изгнал меня из каюты — можно мне будет укрыться в твоей?
