Стивен Кинг - Песнь Сюзанны
Так что, пересекая Сорок шестую улицу и держа путь к большущему небоскребу из темного стекла, который теперь стоял на углу Второй авеню и Сорок шестой улицы, обращенному к Верхнему Манхэттену[12] (раньше там находился некий магазин деликатесов, а потом некий пустырь), Труди думала не о богах, призраках или визитерах из астрального мира. Она думала о Ричарде Голдмане, говнюке, который возглавлял некую компанию, торговавшую детскими игрушками, и о том…
Но именно тогда жизнь Труди переменилось. Произошло это, если быть точным, в час девятнадцать минут пополудни, по ЛВВ[13]. Она как раз добралась до бордюрного камня. Собственно, уже поставила на него ногу, и в этот самый момент прямо перед ней на тротуаре возникла женщина. Афроамериканка с большими глазами. Нью-Йорк не страдал недостатком черных женщин, и, видит, Бог, большие глаза у них не редкость, но Труди никогда не видела, чтобы женщина материализовалась прямо из воздуха, что, собственно эта афроамериканка и проделала. Десятью секундами раньше Труди Дамаскус рассмеялась бы и сказала, что нет ничего более невероятного, чем вот такое появление женщины, аккурат перед ней, на тротуаре в Среднем Манхэттене, но именно так и случилось. Определенно случилось.
И теперь она знала, что, должно быть, испытывали все эти люди, которые рассказывали о том, что видели летающие тарелки (не говоря уже о гремящих цепями призраках), как они злились, сталкиваясь со стойким недоверием таких людей, как… да, таких, как Труди Дамаскус, какой она была в один час восемнадцать минут пополудни первого июня, когда покидала угол Второй Авеню и Сорок шестой улицы со стороны Верхнего Манхэттена. Ты можешь говорить людям: «Вы ничего не понимаете, это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СЛУЧИЛОСЬ!» — и не вызывать никаких эмоций. Разве что услышать в ответ: «Ну, наверное, она просто вышла из-за автобусной остановки, а вы этого не заметили» или «Она, вероятно, вышла из маленького магазинчика, а вы не обратили на это внимания». И сколько ни талдычь им, что нет никакой автобусной остановки ни на одной стороне Сорок шестой улицы, толку от этого не будет. И сколько не талдычь им, что и маленьких магазинчиков поблизости нет, во всяком случае, после постройки Хаммаршельд-Плаза-2[14], тебе не поверят. Вскорости Труди предстояло прочувствовать все это на собственной шкуре, и практичные люди едва не довели ее до безумия. Она не привыкла к тому, чтобы к ее восприятию действительности относились, как к капельке горчицы, случайно упавшей на стол, которая тут же стиралась, или к кусочку недоваренной картофелины, который отодвигался на край тарелки.
Никакой автобусной остановки. Никаких маленьких магазинчиков. Только ступени, поднимающиеся к Хаммаршельд-Плаза-2, которые несколько человек облюбовали для ленча, вот и сидели там с пакетами из коричневой бумаги, но призрак-женщина не спускалась и со ступеней. Фактически произошло следующее: когда Труди Дамаскус поставила свою обутую в кроссовку левую ногу на бордюрный камень, тротуар непосредственно перед ней пустовал. А когда перенесла свой вес на левую ногу, перед тем, как оторвать от мостовой правую, появилась женщина.
Какое-то мгновение Труди могла видеть сквозь нее Вторую авеню, и что-то еще, что-то похожее на вход в пещеру. Потом все исчезло, вместе с прозрачностью женщины. Процесс ее «загустевания» занял, по прикидкам Труди, секунду, может, меньше. Уже потом в голову Труди пришла старая присказка: «Если б мигнула, ничего бы и не увидела», — и она пожалела, что не мигнула. Потому что черная женщина не просто материализовалась из воздуха.
Она отрастила ноги прямо на глазах у Труди Дамаскус.
Именно так: отрастила ноги.
Труди ничего не мерещилось, ее органы чувств ясно и четко фиксировали происходящее, и потом она говорила людям (число тех, кто хотел ее слушать, уменьшалось и уменьшалось), что каждая подробность этого происшествия отпечаталась в ее памяти, как татуировка. Поначалу рост призрака чуть превышал четыре фута. Маловато, конечно, для обычной женщины, полагала Труди, но, возможно, нормально, если ноги начинались от колен.
Призрак был в белой рубашке, запачканной темно-бордовой краской или высохшей кровью, и джинсах. До колен джинсы облегали ноги, а ниже штанины распластались на тротуаре, как кожа двух невиданных синих змей. Потом, внезапно, штанины раздулись. Раздулись, пусть и звучит это безумно, но Труди видела, как это произошло. И в тот же самый момент рост женщины изменился, с четырех футов и ничего ниже колен до пяти футов с семью или восемью дюймами. Такой трюк Труди с интересом посмотрела бы в кино, но происходило все не на экране кинотеатра, а в ее реальной жизни.
На левом плече женщины висела отделанная материей сумка, похоже, сплетенная из соломки. В ней лежали вроде бы какие-то тарелки или блюда. В правой руке женщина сжимала вылинявший красный мешок, с завязанной тесемками горловиной. В мешке находился ящик или коробка с прямыми углами, упирающимися в материю. Мешок раскачивался из стороны в сторону, поэтому Труди не смогла полностью прочитать надпись на нем. Разобрала лишь «НА ДОРОЖКАХ МИДТАУНА».
А потом женщина схватила Труди за руку.
— Что у тебя в пакете? — спросила она. — У тебя есть туфли?
Вопрос заставил Труди взглянуть на ступни черной женщины, и вновь она увидела что-то фантастическое: ступни у афроамериканки были белые. Такие же белые, как у нее самой.
Труди слышала о людях, которые лишались дара речи; именно это произошло и с ней. Язык присох к нёбу и отказывался спуститься. Однако, к глазам никаких претензий она предъявить не могла. Они все видели. Белые ступни. Засохшие капельки на лице черной женщины. Почти наверняка, капельки крови. А в нос бил запах пота, словно такая вот материализация на Второй авеню могла произойти лишь при затрате огромных усилий.
— Если у тебя есть туфли, женщина, тебе лучше отдать их мне. Я не хочу убивать тебя, но я должна добраться до людей, которые помогут мне с моим малым, и я не смогу пойти к ним босиком.
Этот маленькой отрезок Второй авеню пустовал. Люди, раз, два, да обчелся, сидели лишь на ступенях перед Хаммаршельд-Плаза-2, одна парочка смотрела прямо на Труди и черную женщину (по большей части черную женщину), но безо всякой тревоги, даже без интереса, так что Труди оставалось только задаться вопросом: что с ними такое, они что, слепые?
«Ну, во-первых, за руку черная женщина схватила не их. А во-вторых, не им пригрозила смертью…»
Холщовый пакет от «Бордерс» с туфлями, которые она носила на работе (средний каблук, из кордовской цветной кожи), сорвали с ее плеча. Черная женщина заглянула в него, вновь посмотрела на Труди.
