Ник Перумов - Земля без радости (Книга Эльтары и Аргниста)
Второй выстрел оказался не так удачен — остриё скользнуло по твёрдому панцирю, зато третья стрела угодила ещё одному жуку прямо в глаз, составленный как будто из множества мелких стекляшек, словно фонарь над трактиром. Из раны брызнула тёмно-бурая жидкость, тотчас растворившаяся в речных струях, и тварь отправилась прямиком в глубины омута.
Таковы они, эти стеноломы, — стрелой их взять можно, только если в глаз попадёшь. Когда они частоколы ломают, глаза специальными пластинами панциря закрываются. Тогда их одной только смолой и остановишь.
Для остальных тварей это стало чем-то вроде сигнала: не обращая более никакого внимания на свою прежнюю жертву, жуки дружно ринулись к Аргнисту. Благодаря этому пловец сумел благополучно выбраться на берег, но одна из бестий походя вцепилась-таки жвалами ему в ногу. Раздался жуткий рёв, однако отнюдь не боли, а гневной и неподдельной досады:
— Родгар, мои ботфорты!
Мелькнула толстенная мускулистая рука, вся поросшая рыжими курчавыми волосами, кулак размером с добрый кухонный горшок врезался прямо в выпученную гляделку рвавшей сапог твари, отбросив стенолома чуть ли не на середину реки. Глаз превратился в источающее бурую слизь бесформенное месиво, жук как ни в чём не бывало заработал ногами, браво ринувшись обратно в бой.
«Живуч, зараза!»
Остальные стеноломы тем временем выбрались на берег. Стрелы Аргниста уложили ещё троих, однако, когда твари подступили вплотную, старому сотнику пришлось отбросить лук и взяться за копьё.
— Спина к спине со мной вставай, сожрут иначе, олух! — крикнул Аргнист, обламывая жвалы самому шустрому жучаре. Такой выпад и теперь бы воину честь сделал на любом королевском смотру. Выдернув наконечник, сотник тупым концом древка саданул по передним лапам ещё одного стенолома.
Невольный товарищ Аргниста уже бежал вверх по склону. Мощное тело облепляла мокрая тёмно-бордовая куртка, слишком лёгкая для этого времени года. Низкорослый, с очень широкой грудью, он казался почти квадратным. Руки и плечи были перевиты чудовищными жгутами бугрящихся силой мускулов. Ещё Аргнист успел заметить рыжую, слипшуюся от воды бороду да выпирающие, подобно яблокам, румяные щеки. Перед старым сотником, несомненно, оказался подгорный гном, невесть как очутившийся в лесах Хуторского Предела.
— Эге-гей, вот я вас!.. — во всю мощь лёгких заорал гном. — И-й-эх!
Издав сей оглушительный боевой клич, он с неожиданной лёгкостью прыгнул. Подкованный добрым подземным железом сапог врезался в морду стенолома. Оба глаза лопнули, жвала были сломаны.
— Ар-таррага! — дико зарычал гном, словно тридцать три подземных василиска сразу, норовя при этом пнуть ещё одного жучару.
— У меня секира за поясом! — не поворачиваясь, крикнул гному Аргнист.
— Р-родгар! — Тот аж подпрыгнул. — Раньше не мог сказать, человече?! Гномы всегда славились сварливым характером.
Хуторянин почувствовал, как сильные, цепкие пальцы выдернули оружие у него из-за пояса, и тотчас же горько пожалел, что вообще вспомнил об этом. Гном бросился вперёд очертя голову.
К тому моменту сотник прикончил ещё двух тварей, их осталось не больше полудюжины, и они стали заметно осторожнее. Окружив со всех сторон человека и гнома, стеноломы хищно щёлкали жвалами, делая вид, будто вот-вот бросятся, однако же медлили, выжидая удобного момента. Копьё Аргниста научило их осторожности.
— Ар-аш-таррага!
Секира с шипением рассекла воздух. Сила удара оказалась настолько велика, что панцирь подвернувшегося гному под руку жука лопнул, обильно измарав землю вокруг бурой дрянью; ещё одного врага пронзило копьё старого сотника, и тут четверо уцелевших стеноломов решили, что с них довольно. Дружно развернувшись, они бросились наутёк к реке. Гном с рёвом ринулся в погоню, и уже у самой воды ему удалось прикончить ещё одного врага.
— Ушли, гады! — Гном сплюнул, глядя на поспешно улепётывающих жуков.
— Стеноломы, известное дело, — пожал плечами Аргнист. — Правда, не видал я раньше, чтобы они вот так клубком бы катались… Сам-то ты цел, почтенный?
— Цел, цел, как же иначе, — заверил его гном, протягивая широченную ладонь. — Знакомы будем, что ли? Двалин я. Путешествую.
— Аргнист, владетель хутора. — Сотник пожал руку Двалина. — Как это тебя угораздило? Кто ж по нашим лесам в одиночестве бродит, пусть даже и в эту пору?
— Раз надо, то и зимой один потащишься, — буркнул гном, явно не желая затрагивать этой темы. Покидал из руки в руку секиру, словно жалея, что приходится отдавать. Наконец вздохнул и протянул хозяину. — А как угораздило? Да Родгар его знает! Сидел под кустом — закусывал, значит, — как вдруг откуда ни возьмись… эдакий шар выкатывается — и ко мне! А секира в заплечнике! Ну, бывает ли такое?! — разгорячился гном. — И доспех весь там остался, и шлем… Голые руки, даже дубины нет! Поверишь ли, почтенный, — бежать пришлось!
Аргнист поднял брови. Бродить по лесу без кольчуги, спрятав топор в заплечный мешок, только распоследний дурак станет. Тьфу, пропасть! И зачем этого гнома сюда понесло? Сожрут его и не поморщатся, а ему, Аргнисту, лишний камень на душу. Хорошо хоть не драться голыми руками ума у этого Двалина хватило…
Гномы, они вообще-то здравомыслием отличаются, то всем известно; правда, бывает, что среди Подгорного племени попадаются и самые что ни на есть отчаянные сорвиголовы. Если гном видит, что враг перед ним слишком силён, он не станет драться ради одной только драки, не погнушавшись даже позорного, на взгляд людей, бегства. Иное дело, если речь идёт о золоте или, к примеру, задета честь, — гномы будут сражаться до последнего издыхания и либо оставят смертное поле победителями, либо останутся на этом поле сами.
— Двух этих тварей я покалечил, пока они меня к реке гнали, — продолжал тем временем гном. — Справа вся там осталась — даже засапожник… Возвращаться придётся, дык, что ж тут придумаешь…
Двалин отлично владел галенским языком, не слышалось даже и малейшего горлового акцента, каким обычно отличались его сородичи. Говорил он легко и охотно, опровергая расхожее мнение, будто горные гномы все поголовно молчуны и что каждое слово из них нужно тянуть кузнечными клещами.
— Возвращаться? — удивился Аргнист. — Куда ж сейчас возвращаться? Вон уж скоро темнеть начнёт. Пойдём со мной! На хуторе заночуешь — утро, оно ведь вечера мудренее.
— Спасибо тебе, почтенный, — гном покачал головой. Лицо его приняло серьёзное и даже чуть торжественное выражение. — Мне без справы моей никак… Ничего, в лесу переночую, дело-то, дык, оно привычное.
