Александр Забусов - Кривич
— Спрашивай.
— Наш погибший товарищ, перед тем как принять последний бой, сказал, что он понимает язык печенегов. Почему это произошло?
— Помнишь, Анатолий Николаевич, то место у перехода, где вы прошли мембрану?
— Ну да, хорошо помню.
— Закрученные в узлы деревья, плохое самочувствие у людей, непонятно откуда взявшееся волнение, ощущение тяжести. Сейчас я могу сказать. При переходе не все могли уцелеть, кто-нибудь мог и погибнуть. Человека могло скрутить в узел, раздавить, разорвать. Это счастье, что все выжили. Так вот, при переходе каждый из вас приобрел какой-то дар, дар перехода.
— Что за дар? Я ничего не чувствую.
— Если ты не чувствуешь, это не значит, что ты его не получил. Он просто пока не проявился у тебя. Сегодня я попросил ученика для себя. Так вот, я выбрал. Это Вячеслав, черноглазый, мелкий мальчишка, он еще слегка картавит. Этот мальчик уже почувствовал в себе этот дар, боится его.
— И что же с ним не так?
— Он читает мысли собеседника и, причем на каком бы языке тот ни говорил, он будет знать, о чем он думает. Я воспитаю из него для себя замену.
— Очень хорошее качество. Но и позавидовать ему нельзя.
— Поэтому его надо успокоить, направлять и учить.
— Понятно. Значит надо ожидать неожиданностей и от других.
— Непременно.
Стемнело, жрец проводил Анатолия до ворот и на прощание сказал:
— Боярин, а тебе необходимо поменять имя. Нет у русичей и скандинавов имени Анатолий.
— Об этом я подумаю завтра.
— 4 -
Лучи утреннего солнца, ворвались через оконное стекло в комнату, прямиком упали на лицо. Андрюха дернувшись, открыл глаза. Полежав немного, блаженно потянулся всем телом. Из открытой форточки в комнату поступала приятная прохлада. Пошарив рукой по тумбочке, стоявшей сбоку от кровати, наткнулся на телефон. Поднеся его к глазам, нажал кнопку.
— Етическая сила — заорал он, сбрасывая одеяло на сторону и пружиной выскакивая из кровати, при этом говоря сам себе будто стороннему собеседнику.
— Через сорок минут построение. Опоздаю, опять Владимировичу за меня достанется, — мечась по своему холостяцкому жилищу, он в темпе напяливал на себя комуфлу, впихнулся в берцы, завязывая их практически на ходу.
«Вчера, кажется, не поздно разошлись, да и выпили совсем чуть-чуть. Проспал блин и будильник не звенел», — уже мысленно рассуждал он.
Прыгая по лестнице через ступеньку, промчался мимо дежурной по общежитию, на ходу крикнул:
— Здрасьте, теть Зин.
Дежурная по этажу, Зинаида Ивановна, полная дама бальзаковского возраста, с интересом наблюдала поверх очков, как Андрей сверху вниз штурмовал лестницу, словно полосу препятствий. На стук закрывающейся за ним входной двери, с опозданием произнесла:
— Здравствуй Андрюша.
Пробежав мимо комендатуры, служившей сразу и кабинетом коменданта гарнизона, и бюро пропусков, и проходной КПП жилого городка, отмахнулся правой рукой в ответ на воинское приветствие дневального, стоявшего у турникета. Подбежав к своей «девятке», поковырявшись в дверном замке ключом, открыл дверь, уселся в машину. Минуты неумолимо уходили. Рванув с места, помчался вдоль бетонного забора городка, замечая на ходу, как впереди, через серую глыбу бетона, на дорогу спикировал друган Леха. Леха — женатик, живущий в пятнадцатом доме, с кем они вчера горланили песни под гитару. Приземлившись в позе орла на гнезде, скривил лицо, будто глотнул несвежей водки, однако сразу же, губы на его лице расползлись в улыбке.
«Если опоздал, то не один. А в компании звездюлей от «командующего» получать легче».
Крут был Александр Васильевич, но отходчив, за это, в общем-то и отношение к его недостаткам у народа было позитивным, толи дело первый зам, подполковник Дьяконов, уж тот, если вставит пистон, так потом неделю считай «задница болит». А так как Андрюха по натуре своей был раззвездяй, то соответственно за время совместной службы и «пятая точка» у него была развальцована шире плеч. Временами, когда его молодой организм, естественно в нерабочее время, подвергался перегрузке алкогольной продукции, в воспаленном мозгу созревали мысли.
«Купить метров пять белого полотна, написать на нем большими синими буквами «МЫ ЛЮБИМ ТЕБЯ ИГОРЬ ПЕТРОВИЧ!!!» и по-тихому повесить над входом в штаб. Что б на утреннем построении все полюбовались на чье-то художество. Произведение армейского зодчества естественно, немедленно бы сняли. А вот на следующее утро фразу изменить — «ПЕТРОВИЧ, МЫ ВСЕ РАВНО ЛЮБИМ ТЕБЯ», вряд ли дежурная служба додумается, что ночью кто-то повторит финт ушами. Для третьей ночи у Андрюхи тоже было заготовлено послание «ПЕТРОВИЧ, НУ ТЫ ПОНЯЛ ДА…!», авось не поймают».
Резко «ударив» по тормозам, высунулся в открытое окно «жигуленка», громко выдал: — Садись быстрее, опаздываем.
— Я кажется ногу подвернул.
— Ты б еще между ног у себя подвернул. Садись, давай.
Как ни торопились, на службу добрались только к команде:
— «По рабочим местам разойдись».
На плацу стоял Сергей Владимирович, Андрюхин начальник. Подполковник, человек в возрасте, до дембеля которому оставалось полшага. В подразделение к нему, Андрей попал год назад. Год назад, командир вызвал подполковника Семибратова к себе в кабинет и предложил взять в подчинение лейтенанта с училищной характеристикой которого, в тюрьму не примут. Тот подумал и взял. И вот уже целый год, ненавязчиво вдалбливал в его симпатичную, но безбашенную голову, «что такое хорошо, а что такое плохо». Получалось. Недавно, на одном из «мероприятий» командир даже высказался, что на данный момент, на Андрюху уже можно писать характеристику по которой в тюрьму уже примут без вопросов.
— Андрей, хорошо что пришел почти вовремя.
— Извините Сергей Владимирович, будильник не зазвонил. Опоздал на десять минут всего.
— Нет-нет, не опоздал, а задержался. Начальник не опаздывает, начальник может только задержаться, Андрей Владимирович.
— А…
— А так, как не опоздал, задержался, назначаешься сегодня начальником. Короче идешь в роту, берешь там троих солдат, спускаетесь в подвал и устраняете с ними неисправность.
— А что за неисправность.
— Да наши «доблестные» воины, решили в сортире засор пробить. Не придумали ничего лучше, как взять в руки лом. А трубы то пластиковые. Вот и потребовался руководитель.
— Так это мне что в говне ковыряться придется?
— Андрей, что за выражение? Не говно, а фекальные отложения.
— Вот ведь правду говорят умудренные опытом: «куда солдата не целуй, всюду жопа»! — следуя по указанному маршруту, воскликнул Андрей.
