Сергей Садов - Князь Вольдемар Старинов
Милка… нет, теперь уже Лена, плакала на плече у матери, при этом не отпуская руки Короля, который неловко топтался рядом, не зная, что делать. Ленку же словно прорвало, она, захлебываясь, принялась рассказывать о своей жизни, как ее нашел Гвоздь, как рассказывал сказки, как они удирали от милиции и как попрошайничали. Улыбка женщины в этот момент превратилось в жалкую гримасу. Она всхлипнула, но каким-то образом сдержала себя и не заплакала.
— Теперь все хорошо, доченька. Теперь все будет хорошо. Мы заберем тебя домой.
Милка… Ленка отстранилась.
— Нет. Я без Короля не пойду! И Шкета! Он защищал меня!
— Короля? — Женщина беспомощно взглянула на мужчину.
— Вот он. — Ленка вытолкала вперед друга. — А Шкет в палате лежит. Я сейчас…
— Похоже, мне надо будет вмешаться, — поднялся Александр Петрович. — Или хочешь к ним в семью?
На миг у меня захватило дух. До слез захотелось, чтобы меня снова обняла мама, чтобы, если я заболею, она сидела у моей постели и поила горячим молоком с маслом. Огромным усилием воли я мотнул головой.
— Нет.
Как-то отстраненно я наблюдал за разговором Александра Петровича и семейной пары. Женщина, при этом, так и не отпустила руки дочери, так сжав ее ладонь, что та побелела. Я видел, что Милке больно, но девочка даже не пискнула.
Я отвернулся. Потом тихонечко, чтобы никто не видел, вышел из кабинета и вернулся в палату. Александр Петрович появился спустя тридцать минут и сел рядом. Я от стены не повернулся.
— Они берут и вашего Короля. Кажется, мама не решилась спорить с дочерью.
— Хорошо.
— Лена плакала. Хотела с тобой попрощаться, когда я объяснил, что ты не можешь поехать с ними.
— Трое — это было бы уже слишком. Спасибо.
— За что? Я держу свое слово. А сейчас собирайся.
— Собираться? — Я приподнялся с кровати и обернулся.
— А ты что, собрался вечно в больнице жить? Поедем смотреть, как остальные из вашей компании устроились.
Остальные… Оказалось, что Александр Петрович приготовил одежду, которую тут же на меня и надел. Потом мы ехали на машине по области и остановились недалеко от какого-то деревенского дома. Сквозь тонированные окна нас видно не было, а опущенное стекло у водителя давало возможность слышать все, что происходит на улице. Вот в доме скрипнула дверь и на крыльце показался Валерка. Я с трудом узнал его: чистый, в аккуратной одежде.
Грохоча ведром, он прошел к колодцу и быстро закрутил ворот. Наполнил свое ведро и понес в дом. На крыльцо выскочила какая-то девчонка.
— Ты чего, Маш? — удивился Валерка.
Машка??? Эта девчонка та самая Машка, вечно ходившая в рваном платье и дырявых колготках?
Девчонка молча сунула Валерке еще одно ведро и подхватила полное.
— Да донесу я, — возмутился Валерка.
— Дуй с этим, а полное я и сама отнесу.
Из дома кто-то позвал Машку по имени.
— Иду, мама Люба!
— Мама Люба? — я повернулся к Александру Петровичу.
— Любовь Николаевна Орлова. Недавно похоронила мужа, а сын погиб в Афганистане. Хотела усыновить каких-нибудь сирот, но ей не позволили. Одинокая женщина, не молода… Нам удалось решить проблему. Я полагаю, что это в любом случае лучше, чем детдом или улица. Ребятам здесь нравится. Да, честно говоря, я бы и сам не прочь, чтобы меня так усыновили. Чистый воздух, здоровые продукты. Хотя и труд тут тяжелый, но ребят не пугает. Хочешь зайти в гости? Они будут рады.
Я опять покачал головой.
— Как знаешь. Поехали тогда обратно.
Еще два часа на возвращение. В этот день мы больше никуда не ездили. Переночевали в квартире, я так и не понял в чьей, а на следующий день уже летели на настоящем вертолете. Летел я впервые и потому с большим любопытством глядел в иллюминатор. Приземлились на территории какой-то части, а потом из окна кабинета начальника части я с удивлением наблюдал за Мишкой в ладно подогнанной военной форме, марширующего вместе со сверстниками по плацу.
— Тоже такие же сироты, — пояснил мне Александр Петрович. — Сначала один прибился к части, потом солдаты еще одного привели. Не выгонять же было? Так и прижились с тех пор. Теперь вот целая орда живет на правах сынов полка. Сейчас даже довольствие получают.
— И Мишке нравится? — удивился я.
— Здесь никто никого силком не держит, каждый волен уйти в любой момент. Но до сих пор никто не сбежал.
За следующую неделю мы таким образом навестили всех моих друзей по несчастью, с которыми я провел последние полтора года. Ленька оказался в интернате для одаренных детей. Я не удивился. Он и раньше великолепно рисовал, даже на добытые деньги покупал альбомы и краски. Гвоздь сам ему часто дарил все это. Зарабатывал тоже рисованием — продавал свои пейзажи или рисовал портреты на заказ. Просто удивительно, как быстро разыскали всех из нашей компании и пристроили каждого.
— Вы ведь немного времени потратили? — сердито поинтересовался я.
Александр Петрович удивленно посмотрел на меня.
— Над этим работало много людей. Не один я.
— Да? Вот скажите, если вы такие могущественные, если можете, когда понадобится, пристроить всех, почему на улице столько таких, как я?
Александр Петрович не нашелся что ответить. Только вздохнул и отвернулся.
— Ну, теперь ты доволен?
— Да… спасибо вам.
Машина неслась по улицам города, направляясь к аэропорту.
— Зря ты так.
Володя искоса глянул на куратора.
— Может быть…
— Им легче будет знать, что ты живой.
— А вот это еще неизвестно. На людях ведь не проверялось, а то, что метод сработал с животными…
Александр Петрович поморщился.
— Я думаю, что все получится. Это имеет смысл. Ученые тоже согласны и даже построили целую теорию на этот счет.
Володя хмыкнул.
— У них будет теория на любые случаи. Уверен, что если ничего не получится — они и это объяснят… Александр Петрович… хочу вас попросить…
— Да?
— Если ничего не получится… можно мне с собой взять яд? Я видел, как умирали от моей болезни… Я держусь только из-за той надежды, которую вы мне дали… если ничего не получится…
