Грани II (СИ) - Дмитриев Валентин Григорьевич
Но и там было пусто. Ремни не расстёгнутые, не лопнувшие. Люди просто исчезли. Все, включая моих спутниц. Я выбрался на сушу. Нашарил в кармане куртки фляжку, выхлестал коньяк, совершенно не ощущая вкуса. Начинался отходняк. Вокруг степь, речка, совершенно не похожая на полноводную Реку Зоны, груда дюралевого лома и полная неизвестность. Но верное средство подействовало, перегорев и нейтрализовав адреналин в крови. Мозги заработали в практическую сторону. Оружие, патроны, еда, снаряжение. С собой у меня оставался только ГШ в кобуре. Автомат и ранец сейчас наверняка изучают речные обитатели. Как и шкатулку. Фиг их теперь найдёшь под обломками, не имея ни крана, ни хотя бы треноги с балкой. И десятка подручных.
После потрошения грузов и тщательного отделения необходимого от желаемого я упаковал в новый ранец килограммов тридцать полезностей. Вычистил от смазки привычный автомат, которых было два ящика. Больше не стоит, я же не вьючный конь. Оставалось хоть как-то определиться на местности. Самой подходящей точкой был хвост Ан-двенадцатого, полого торчавший из промоины в высокой стороне берега. Вскарабкавшись на тёплый дюраль, я рассмотрел у одной из сторон горизонта тёмную полоску. Лес? Да. В электронный бинокль, собранный на базе одного из распространённых артефактов, было чётко видно деревья и даже кустарник опушки. Туда и пойдём. Кажется, и речка загибается куда-то в ту же сторону. Дальномер показал десять километров с мелочью.
Через два с половиной часа деревья маячили в полусотне метров, в кустах опушки мельтешили птицы. Дошёл я без приключений, но по пути увидел подтверждение тому, что здесь есть люди или иные существа. Наискось, от леса в сторону реки шла наезженная грунтовка. Колеи несли следы простых колес и подошв обуви, отпечатки подков. Вот это ещё ни о чём не говорило, у нас где-нибудь на Алтае колымагу на конном ходу до сих пор можно встретить.
В лесу стояла прохлада. Я не стал заходить далеко, устроился сразу за опушкой, в зарослях лещины. Собрал ближние побеги и ветки в шалашик да стянул их куском проволоки. Самое место для ночлега и отдыха. Хвороста было навалом, и значит поблизости жилья нет, иначе бы его давно повытаскали. Речка текла метрах в трёхстах от стоянки, сквозь лес. Через изгибы русла виднелась синеватая масса на горизонте. Наверняка горы, настоящие, с ледниками. Высплюсь после таких приключений, а завтра решу, куды бечь, - подумал я, вешая на рогатины котелок и разводя огонь.
Осеннее утро было холодноватым. Я расшевелил костёр, согрел чай и с ехидной ухмылкой сказал сам себе:
- Начинаем даже с меньшего. Один в чистом поле, невесть где, на носу осень. В лесовики-отшельники, что ли, податься?
Наливая чай, я прислушался. На дороге, которая возле речки заворачивала туда же, вверх по течению, что-то происходило. Потом понял, что так топотать может только конный отряд голов в полсотни. Доносилось бряканье, лязг, немелодичное металлическое постукивание. Пока я пробирался к опушке у дороги, отряд уже промчался, оставив только взбитую пыль. Следы от подков были размером с иную тарелку. Явно не крестьянские упряжные лошадки. Здоровенные битюги весом за полтонны, да ещё нагруженные. Кем, латниками, что ли?
Я свернул свой маленький лагерь и пошёл, держась шагах в сорока от дороги. Если что, достаточно застыть,присесть и затаиться, фиг меня кто увидит. Лес постепенно становился все величественнее, деревья расступались, они были так велики своими кронами, что стояли одно от другого метрах в десяти-пятнадцати и дальше. Дорога плавно петляла справа, впереди местность повышалась, и вскоре я поднялся на водораздельный хребет. Река осталась далеко в стороне. На седловине дул верховой ветер, обычный для открытых горных пространств, но обзор загораживал всё тот же лес. Постепенно собирались облака, так глядишь и дождь к ночи хлынет. Ещё через два часа, когда солнце заметно скатилось к горизонту, я, отмахав в общем километров тридцать, вышел к подножию поперечного холма, который отгораживал от леса открытое пространство. Порывы ветра доносили мерный лязг и голоса.
Подобравшись к верху, я высмотрел густые кусты незнакомого вида, с редкими толстыми ветвями, под которыми можно было удобно залечь. А там...
Впереди раскрывалась равнина, слева ограниченная пологими безлесными холмами, а справа хребтом, уходящим в сторону гор. Внизу собиралось войско. Навскидку было тысяч шесть народу. Конные, пешие, латники и отряды лучников в доспехах попроще; прибывали подводы со снаряжением. Ветер задул сильнее, стал влажным и душным, как перед грозой. Сзади раздался резкий топот, я оглянулся на дорогу. На склон, обращённый к равнине, вынесся небольшой отряд конных рыцарей во главе с воином на массивном жеребце, тоже укрытом доспехами. За его спиной двое держали штандарты - знамя тёмно-желтого цвета, с каким-то зверем на дыбах, второй - сова, раскинувшая крылья, из темного металла, похожего на бронзу. Сова сидела на шесте с вексиллумом в виде четырех длинных полос красной ткани с бирюзовым шитьем. Перемежались дубовые листья, вьющиеся растения, ещё что-то незнакомое.
Всадник положил руку в бронированной перчатке на рукоять меча слева у седла. Люди на равнине смолкали, оборачивались к холму, замирали. Воин с медленным шепотом стали вытянул меч и вскинул его к небу. Мощный голос выкрикнул короткую фразу, и слова были подхвачены всеми. Равнина загудела тысячеголосыми откликами.
Я во все глаза глядел вниз. Всадник ринулся по склону. На небо наползали плотные чёрные тучи, скрывая солнце. Темнело стремительно. В тучах них посверкивали короткими разрядами молнии, докатывался далёкий ещё гром. С противоположной стороны равнины надвигалась такая же масса, в которой короткими искорками мелькали мечи, копья и прочие острые железки. Я вытянул из кармана ранца бинокль, накинул на шею шнурок. Ага, армия наступает нешуточная, равная этой, внизу. Если не больше - оптика не могла показать дальние ряды, скрытые колышущимися знамёнами, штандартами и отрядными вымпелами-баннерами.
Вождь направил коня на небольшой пригорок на правом фланге. Взмахнул мечом. Штандарты качнулись. Войско тронулось с места. Два потока столкнулись с таким грохотом, что, казалось, земля вздрогнула. Хлынул холодный дождь. Молнии ударили в землю и били беспрестанно по всей округе, не разбирая. Они вонзались в деревья, в холмы, прямо в массу войск, несколько шарахнули совсем рядом с нами. Я, не обращая внимания, пристально следил за битвой.
Это было похоже на встречный танковый бой, когда построение быстро нарушается и начинается бешеная драка на выживание и везение. Так и сейчас: армии, перемешавшись, разбились на несколько групп, в которых шла отчаянная резня и рубка. Вскоре стало видно, как сражающиеся топчутся по телам, в грязи и кровище, вот упала сова на шесте, а темно-желтое знамя сближалось со штандартом противника. Оба они быстро оказались на земле, ибо поднять их было больше некому, да и не земля это уже была. Дикая мешанина из грязи, воды и крови. Гроза проходила над равниной и удалялась, тучи истончились, но ветер хлестал крупными дождевыми каплями. Было ясно, что в этой мясорубке победителя не будет. На всем обозримом пространстве оставалось от силы сотни три воинов, и они падали, падали под ударами, чтобы чаще всего уже не встать.
Через несколько минут, шатаясь, рухнул последний. У края облаков проглянуло солнце, создав видок, до которого не додумался бы и Босх, хоть он обожрись грибами и ЛСД одновременно. Косые алые лучи освещали равнину, покрытую тридцатью тысячами трупов, изрубленных и поувеченных. Кое-где ещё слышались стоны, но и они быстро стихали.
Я привстал. Да… Порубился народ, а чего ради-то? Зрелище было то ещё, и меня всего трясло от увиденного и холодного дождя. Было понятно, что отсюда надо убираться куда-нибудь, да поскорее. Потому как к утру, несмотря на прохладу, здесь будет не вздохнуть. Значит надо поймать лошадь. Хотя все мои знания о верховой езде ограничивались двумя конными походами во время отпуска на юге, я пошёл по склону вниз.
