Коммандер (СИ) - Коллингвуд Виктор
– Покажи это мастеру, дружок, – передал я ему куль с доспехом.
Подмастерье разложил доспех на столе. Мастер Кан, сутулый, седовласый ремесленник, очень вдумчивый и предусмотрительный, внимательно рассматривал каждую пластинку, далеко отставляя их от себя.
– Прекрасный доспех – наконец произнес он, задумчиво рассматривая наплечную застежку – работа мастеров из Торресидоса, каленые пластины, покрытие медью и серебром. Вы хотите продать? – он поднял глаза на меня.
– Мне надо поменять ремешки, застежки, почистить и восстановить серебрение. Главное – подогнать под мою фигуру.
Канн, похоже, был разочарован.
– Вот это будет непросто, – он бегло оглядел меня. – Предыдущий владелец был на четыре дюйма ниже вас, герр Андерклинг, и шире в плечах.
– Попробуйте расставить пластины так, чтобы мне он подошел. И стоит добавить кольчугу подмышками и на бедра. У меня есть кольчужная рукавица и хауберк. Можно ли этим воспользоваться?
Мастер скептически пожевал губами.
– Да, можно сделать небольшие вставки подмышками и у горла. Но, вам самому понадобятся и хауберк, и рукавица. А для защиты бедер лучше вам поддевать кольчугу под доспех. Но в пешем строю вам будет трудно носить такой тяжелый доспех, сударь. Это защита всадника!
– Надеюсь, что обзаведусь лошадью. Кольчужные вставки все же сделайте. Я не буду поддевать кольчугу под доспех – это действительно будет тяжело. К тому же, казенные кольчуги такие бесформенные, что носить доспех на кольчугу будет крайне неудобно. А хауберк и рукавицы мне выдадут из оружейной монастыря.
– Хорошо, как скажете.
– Кстати, выполните застежки так, чтобы я мог надеть доспех самостоятельно!
– Все так и не обзавелись оруженосцем?
– Я сам «оруженосец», мне не положено.
– Но слугу вы всегда можете нанять!
– Нынче никто не служит за еду. А с деньгами у меня не очень. Как быстро вы можете это сделать?
– Как только снимем с вас мерки, мы приступим немедленно. Вам надо будет зайти ко мне завтра до обеда на примерку.
– Ну и славно. Сколько это будет мне стоить?
– По оплате, – полагаю, что около восьми гротенов.
– Посмотрите-ка это, мастер – я показал ему свой старый кинжал. – Возьмете в обмен?
– Интересно, – Кан отставил лезвие от себя, рассматривая стальной узор. – Шесть гротенов я за него дам. Был бы он новый, стоил бы не меньше пятнадцати, но, сами видите, как уже сточено лезвие!
– Ну, хорошо. Еще вопрос – у меня есть девица, которую нужно куда-нибудь временно пристроить. Не найдется у вас дел на кухне?
– Ну, если речь о небольшом времени…
– Да. Потом я что-нибудь придумаю. Везти ее в монастырь – сами понимаете…
– Хорошо. Гюнтар, позови мою супругу, ей привезли помощницу!
Избавившись, наконец, от обоих компрометирующих предметов, я, наконец, вернулся к моим промокшим товарищам. По скользким улицам, залитым мутной водой, мы добрались до монастырских ворот. Рыцарь стукнул чубуком копья в калитку.
– Хвала Свету, вы прибыли! – Эйлох, пожилой конверс, служивший в монастыре привратником, торопливо закрыл за нами ворота и подхватил поводья моей лошади. – Все ли у вас благополучно? Брат Тереллин вас заждался!
– Брату канонику пора привыкнуть, что быстро только вино кончается – гулким басом отозвался Эйхе. – Мы были Кхорн-знает-где, еще и в такую погоду! Скажи на конюшне посмотреть Гернию, она хромала. Верно, надо перековать!
Благочестивый Эйлох поморщился, и повел наших лошадей в стойла. Те, поняв, что сейчас им зададут полную мерку овса, радостно ржали и фыркали. В походе мы их не баловали.
Рыцарь обернулся ко мне.
– Энно, сделай милость! Доложись канонику сам, без меня! Я чертовски устал, а в монастыре слишком твердые кровати, сам знаешь. Пойду в кабак, отдохну. Хорошо?
Слишком твердые и слишком пустые. В кабак он пойдет, как же. Или к вдовушке с Мощеной улицы, уже упоминавшейся Агнес, или к кому-то другому. И перед Тереллином не придется отчитываться за неудачу!
– Я все равно ничего не знаю, что там ты делал в Гнилых землях. Расскажешь сам, да? Ну, бывай.
И, похлопав меня по плечу, рыцарь пошел к кастеляну сдавать доспехи, выданные ему на поход. Самому Ренну принадлежал только щит, меч и кинжал.
Мне идти было особенно некуда, к тому же начальство, судя по всему, скоро затребует к себе.
– Герр Андерклинг, наконец-то!
Я обернулся. На крыльце стоял ключарь Гиппель, лысый толстяк средних лет, и энергично рисовал руками Знак Света, благословляя возвращение нашей небольшой команды.
– Идите же сюда. Все благополучно? Хвала Свету!
Я поднялся по крутым ступеням.
– Как все прошло? – спросил Гиппель, понизив голос – Надеюсь, вам сопутствовал успех?
– Вашими молитвами. Трапезная закрыта?
– Конечно, ведь пробил уже шестой колокол. Но я схожу на кухню, принесу вам что-нибудь. Сегодня была чечевица.
– Спасибо, брат Гиппель. Я буду у себя. Можете еще прислать воду?
– Конечно, конечно.
По узенькой валкой лестнице я потащился наверх, в свою комнатенку, с каждым шагом все сильнее ощущая, как болят ноги от езды верхом. И когда я к этому привыкну…
Наконец я поднялся. Моя комната два на три шага с, крохотным окном и облупившимися стенами. Никаких стекол – только ставни. Или у тебя свежий воздух и свет, или – темно как в заднице, но зато почти не дует.
Я стащил обувь и повалится на свой топчан, уставившись в прокопченный потолок со страшными трещинами в штукатурке. Когда-то в своем мире я снимал прокуренную малосемейку на окраине города – и это был просто дворец падишаха в сравнении с этим. А ведь эта жалкая конура – завидная роскошь, несбыточная мечта для остальных монастырских обитателей! Бывает, в помещениях, не сильно больше этого, живет человек по 5-8, а большинство ночует в дормитории – гигантской казарме на сотню рыл. Встречавший нас конверс Эйлох спит на конюшне, его напарник Аксель - под лестницей, вот прямо под той самой лестницей, по которой я сейчас взбирался. Старику шестой десяток, а живет хуже, чем чертов Гарри Поттер.
Но с тех пор, как я начал выполнять странные поручения каноника, меня поселили здесь. И настрого запретили распространяться о том, чем я занимаюсь в своих поездках, «чтобы не было соблазна братьям».
Может быть, это и правильно. Бедолаги - монахи не имеют права покидать монастырь без разрешения начальства, а оно, из каких-то своих соображений, дает их крайне неохотно. Так что, на таких, как я, шатающихся то в монастырь, то в мир, смотрят косо. Да наплевать.
В дверь тихонько постучали.
– Войдите!
Дверь тихонько, почти без скрипа, приотворилась. Только один человек умел так открывать ее. Пожилой послушник Аксель заглянул ко мне, робко улыбнулся, не заходя за порог. Вот черт!
– Брат Аксель, простите. Но я совсем забыл про вашу просьбу.
Глаза старика округлились. Казалось, он сейчас заплачет. Кхорн рогатый, ну вот вообще было не до него!
– Был очень тяжелый поход, мы проделали сотню лиг за неделю. Я завтра схожу для вас специально. Зайдёте ко мне вечером, хорошо?
Тот скорбно кивнул, и безмолвно прикрыл дверь, так и не зайдя внутрь. Удивительно, как ему удается открывать и закрывать ее бесшумно? У меня она дико скрипит.
Брат Аксель дал обет молчания. Я один из немногих, с кем он может «разговаривать», царапая углем на стене короткие фразы. Он просил привезти ему цукаты, а я забыл.
Снова открылась дверь, и брат Аксель, пыхтя, поставил в проем деревянную лохань с водой. Отлично.
Я пододвинул емкость к себе, часть отлил в кувшин для питьевой воды, а в остальную с наслаждением опустил ноги. Вода! Разумеется, холодная, даже можно сказать ледяная, прямо из колодца, но это то, что мне надо. Две минуты неприятных ощущений, зато ноги перестанут гудеть.
Приведя себя в порядок, я хотел было отправиться к ключарю, но, выйдя на лестницу, услышал, что он сам ко мне идет, с шумной одышкой ступая по крутым ступеням.
