Оливер Джонсон - Нашествие теней
Голон не часто испытывал страх: науки, которые он постиг в храмовой библиотеке, все эти заклинания и заговоры отучили его бояться. Все вокруг привыкли отступать перед ним и его знанием. Но когда гигантская рука шевельнулась снова, обрушив часть стены, Голона объял голый и неприкрытый страх. Это ожившее страшилище, явившееся из седой древности, могло истребить и его, и все вокруг. Ведь в те времена, когда этот великан жил, магия, создавшая город, была обычна, как воздух. Тогда все умели то, чему в нынешнем поколении обучился один Голон. Оставалось последнее, отчаянное средство, ни разу не употреблявшееся за стенами храма Червя. Заклинание из Книги Червей, страшнее всех известных Голону. Но есть ли у него время? Будь что будет: только таким путем он может еще спасти Фарана.
На полу было как раз довольно места. С тревогой глядя на руку, опять застывшую неподвижно, Голон торопливо извлек из кошеля на поясе мел и расчистил пол от пыли и обломков, молясь, чтобы пыль не осела снова, пока он будет чертить. Слегка дрожащей рукой он принялся вычерчивать сложный иероглиф, похожий на цветок с множеством лепестков, где линии, подобно Иссу, пожирающему собственный хвост, бесконечно переплетались друг с другом. Сосредоточенно нахмурясь, Голон старался не упустить ни единой мелочи в узоре. Шум раздался снова — теперь в нем уже можно было узнать мощный рев. Трещина побежала через пол к Голону, словно гигантская змея, и мел затрясся в руке у мага. Не лучше ли спастись бегством? Но трещина, добежав до его ног, остановилась у самого круга, который он очертил. Голон вновь принялся рисовать, лихорадочно скрипя мелом. Закончив дело, он вскочил и раскинул свой черный плащ, воздев руки к потолку. Стараясь не торопиться, он запел молитву на древнем языке, которого никто не слышал уже много веков за пределами храма Исса:
О ты, владыка, всех древнее и почитаемее,
Ты, чья пища — прах, из коего все мы созданы,
Чьи глаза от века не видели солнца, врага твоего,
Ты, что бдишь, незримый, во тьме:
Услышь раба своего, владыка,
Ты, чье сердце есть бесконечный круг
В средине вселенной.
Помоги рабу своему в этот час,
И восславим мы тебя еще истовее.
Голон закончил, и в звенящей тишине из скалы снова донесся рев, снова посыпались камни, и в проломе показалась исполинская щека и красный глаз в пару футов шириной. Глаз уставился на Голона.
Маг был слишком испуган, чтобы двинуться с места. Заклинание не помогло: должно быть, он ошибся, рисуя знак. Но тут из-под растрескавшегося пола до него дошла слабая дрожь, которую произвел не погребенный гигант, а нечто другое. С потолка снова посыпалась пыль — сперва тонкими струйками, потом ливнем. Челюсть Голона затряслась помимо его воли, и глаза полезли из орбит. Весь воздух точно разом выпили из туннеля, и стал слышен шум — гул сходящей лавины, топот тысячи скачущих лошадей, более громкий, чем рев гиганта. Голон вперился в северный туннель, откуда, как ему казалось, шел звук, но на большом пространстве, видимом ему, ничего не было заметно.
Тогда он оглянулся на руны, которые начертал на полу. В середине круга малым смерчем вилась пыль, постепенно принимая очертания. Сначала Голон различил громадный череп, после длинное, покрытое панцирем тело, заканчивающееся хвостом, как у скорпиона. Пурпурный свет, исходящий от чудовища, озарил проломленную стену и скулу великана, а после хлынул по коридорам. Великан взвыл, когда фиолетовая вспышка ожгла ему глаза, и его кулак заходил вверх и вниз, круша стену, а Голон повалился на пол, не слыша собственного крика.
Демон вздымался над обломками, посылая завихрения пыли во все стороны. Его дыхание разило бойней, в его вопле слились крики тысячи убиваемых животных.
Лицо гиганта стало таять, точно восковое, черная желчь хлынула из его глаз и рта, и он взревел снова — так, словно тысяча скал столкнулась над головой у Голона. У мага лопнули барабанные перепонки, но он, как ни странно, остался в сознании, хотя его мозг вопиял о тьме, которая скрыла бы от него весь этот ужас.
Стены зала ожили — из них полезли головы червей, стремящихся в середину, к зачарованному кругу. Но за левой стеной копошилось нечто более мощное — и вот кирпич и штукатурка посыпались из нее градом, а в проломе появилась огромная голова. Она оскалила зубы и огласила склеп сотрясающим камни, полным слепой ярости ревом.
Аланда замерла на месте, услышав первый громовой раскат, донесшийся снизу.
— Что это? — спросила она, обернувшись к. остальным. Все, как и она, застыли, склонив головы набок, и вскоре услышали новый рокот. Пол затрясся у них под ногами, и пыль посыпалась с потолка.
— Это где-то рядом с погребальной палатой, — сказала Таласса.
— Голон, — буркнул Уртред.
— Тогда надо торопиться, — решила Аланда, пускаясь вперед во всю прыть своих старых ног.
Пыль все струилась с потолка, и что-то упало под ноги Талассе. Она закричала, Аланда обернулась к ней с фонарем, и все увидели бурую змею, уползающую прочь. Шум и тряска возрастали с каждым мгновением.
Страх снова холодной мантией окутал плечи Уртреда, проникая в грудь и сердце: Червь был близок, ближе, чем за всю эту ночь. Точно сам Исс явился в гробницу. Но страх сопровождался и другим ощущением, которое Уртред впервые узнал после испытания огнем: легким зудом в шрамах на месте старых ожогов. Зуд превратился в тепло — оно боролось с холодным страхом, растапливало его: душа огня вернулась, чтобы помочь Уртреду. Не Зуб ли Дракона, висящий в ножнах у пояса, делает это — или это бог благословляет своего жреца? Откуда бы ни исходила помощь, она будет кстати: от трех женщин и раненого старика толку чуть.
Тряска усиливалась: что-то преследовало их, и оно быстро приближалось; пыль и щебенка так и сыпались с потолка. Туннелю впереди не было конца. Изредка по сторонам попадались боковые ходы, где-то наверняка переплетающиеся друг с другом.
Сзади шел рев, подобного которому Уртред еще не слышал: точно там рвали в клочья прочный металл. Теперь с потолка сыпались кирпичи, и один ударил Уртреда в плечо. Аланда упала, но поднялась опять. Что-то громадное катилось по коридору, настигая их. Уртред передал бесчувственное тело Фуртала Талассе и крикнул, перекрывая шум:
— Идите!
— Ты ничего не сможешь сделать, пойдем с нами, — взмолилась Таласса, стараясь удержать старика.
— Иди! — вскричал он опять, толкая ее. Она покачнулась, перекинула руку старика себе через плечи и потащила его вслед за остальными.
Уртред ждал, стуча зубами от колебаний, сотрясающих коридор. В той стороне, откуда они исходили, стояла кромешная темень, и без фонаря Аланды он ничего не видел. Пришло время использовать свою силу, прибегнуть к семени огня. Уртред описал широкий круг рукой в перчатке, пламя вспыхнуло впереди сверкающей сетью. Увиденное пригвоздило Уртреда к месту.
