Ли Дэн - С небес об землю
Так и эти два наших гостя.
Маги, ученые. Сотни, тысячи лет пытливо вскрывали они тайны Мироздания для того, чтобы народ — народ, товарищи! — простой народ мог использовать в практической материальной деятельности законы Природы.
Они не побоялись выступить против Богов, правящих Упорядоченным. Поднять на борьбу массы. Поднять и победить. Победить, товарищи!
Свергнуть этих узурпаторов!
Этих кровопийцев и притеснителей народа!
Этих нахлебников и паразитов!
Свергнуть! Ликвидировать как класс!
И разрушить их хоромы в Обетованном, выстроенные тяжким трудом стенающего в оковах народа.
Да, товарищи. Именно разрушить до основания, согласно каноническому тексту: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья». Именно до основанья, товарищи!
И на обломках написать: «Бога нет». Вот, чего смогли они достичь и на что сподвигнуть, товарищи.
Лавр Федотович благосклонно полуприкрыл глаза.
— Вы скажете, главы Дозоров?
Да, скажу я. Дозорные.
Дозорные, стоящие на страже покоя народа.
Дозорные, и в дождь, и в стужу несущие свою нелегкую службу. Бессонные ночи. Месяцами, годами не видеть семей, пропадая в дозорах, пока их жены рожают крепких здоровых детей им на смену. Вот кто они, наши скромные герои.
В горле пересохло и я снова отпил чаю. Никогда раньше мне не приходилось говорить столько. Даже на заседании месткома выступления были гораздо короче. А с Модестом я общался, в сравнении с сегодняшним выступлением, крайне лапидарно. Можно считать, что обходился практически только мимикой и жестами.
— И, наконец, вы скажете — козел. Да, скажу я, козел. Но это не их козел — порождение тьмы и диких суеверий. Это наш козел — светлое, чистое существо, созданное и любовно выпестованное Природой в полном соответствии с материалистической теорией товарища Дарвина, высоко оцененной основоположниками материалистического подхода к природе, обществу и человеку.
Я замолчал. Я был обессилен. Я был опустошен. У меня уже практически закончился запас оптимистической демагогии, а никакие аргументы, это я знал еще по прошлому разу, на них не действуют.
Я снял очки и проделал ставшую уже ритуальной манипуляцию с ними и кусочком замши.
Протирая стекла, я с ненавистью поглядывал на сидящих передо мной членов Тройки. Как это легко жить в своем мирке, отвернувшись ото всех и лишь поплевывая на окружающих, подминая их ради сиюминутной выгоды.
Как бы научиться жить вот так, держа себя за единственное в мире справедливое существо, отвергая правды других и гребя под себя все, что шевелится, а к себе все, что не шевелится.
«А ведь Выбегалло опоздал со своим идеальным человеком», — подумал я. «Они ведь уже давно появились эти идеальные человеки, гении потребления, гении карьеризма, существующие в своих маленьких мирках и сбивающихся в стаи, чтобы легче урвать себе все, что создано другими».
Я вдруг вспомнил отрывок из давно прочитанной книги «Поэма» югославского писателя, фамилия которого за давностью лет стерлась из моей памяти: «Фашизм начинается там и тогда, где и когда один человек начинает навязывать другим свое понятие добра».
«А ведь они фашисты», — подумал я.
«И эти, сидящие передо мной и решающие судьбы других исходя из собственных представлений о правильности строения мира и общества.
И те, называющие себя демократами и парламентариями и навязывающие всем остальным свои правила поведения исходя из привычных для них правил их крохотного мирка. Навязывающие силой оружия, или экономическим давлением, спуская с цепи оголтелую свору прикормленных журналюг и вбивая в головы всему миру свою собственную правду, преподносимую как единственную и последнюю инстанцию».
Мне вспомнилось стихотворение, написанное мною во время острого приступа мизантропии, давно, в прошлой жизни — в Ленинграде:
Эх! Влезть бы в душу грязными ногами,
И потоптаться бы там вдоволь по цветам.
И чтоб в покрытых пылью сапогами
Пройтись по хрупким радужным мечтам.
Вдавить осколки их в сырую глину.
От голубых озер оставить клочья луж.
Зверюшек ласковых побить бы, как скотину.
Сказать надежде: «Лучше занедужь».
Свести леса, что величаво кроны
Вздымают к небу. Что еще забыл?
Да! Облакам кудрявым выставить заслоны,
Чтоб сбились в тучи, чтобы ливень лил.
Перепахать луга, чтоб больше травы
Своим дыханьем не манили в даль.
На родники, что там журчат, найти управу.
Пускай засохнут. Мне души не жаль.
Душа чужая. Так пускай потемки
Сгустятся всюду. Чтоб не было звезд.
Пусть над пустыней ветер вьет поземки,
Высвистывая вечный свой вопрос.
Опошлить все. Тогда с улыбкой милой
Я пропою, как вьюгой просвищу:
«В душе твоей и пусто, и уныло.
Пойду почище душу поищу».
У меня уже не было сил с ними бороться. Я почувствовал страшную тяжесть, навалившуюся на плечи и пригибающую меня к земле.
«Соберись», — сказал я себе. «Так или иначе, дело идет к развязке. Они не могут долго сидеть и слушать. Они не привычны к тому, что нужно осмысливать услышанное. Тем более, скоро обед. Перефразируя известную фразу, можно сказать — заседание, заседанием, а обед по расписанию. И скоро журчание желудочного сока окончательно забьет их способность слышать. А переноса на послеобеденное время я просто не выдержу.
Соберись. Недолго осталось».
Я усмехнулся, вспомнив переделанную строчку классика: «Недолго мучилась старушка в высоковольтных проводах». Как раз обо мне. Я надел очки, поглубже вдохнул и продолжил:
— Поэтому исходя из рассмотренного дела, приложенной справки независимой экспертизы, всего выше изложенного в своих выступлениях уважаемыми членами Тройки, в соответствии с пунктами три, семь и девять внутренней инструкции ТПРУНЯ о ведении делопроизводства и приложения к упомянутой инструкции, касающемуся правил первичной идентификации необъясненных явлений, инструкции о проведении классификации идентифицируемых признаков необъясненных явлений, разъяснений к приложению к дополнению к указаниям по порядку применения означенной инструкции, с целью рэституцио ин интэгрум[65] можно констатировать, что означенные необъясненные явления в количестве пятнадцати экземпляров, зарегистрированные в листе регистрации дел, подлежащих к рассмотрению, и наличествующие в наличии в настоящее время в настоящем месте на текущем заседании Тройки классифицируются как необъясненные явления, попадающие под пункты семнадцать, пятьдесят три и шестьдесят один классификатора, а посему в соответствии с означенными документами должны быть идентифицированы как классифицированные и подлежащие сохранению в материальной действительности для принесения означенными необъясненными явлениями необъяснимой практической пользы в народном хозяйстве.
