Робин Хобб - Кровь драконов
А сейчас все пропало. Тимара напомнила себе, что эти вещи принадлежали не ей и она не должна огорчаться из-за разрушений.
Она повернулась спиной к пролому в стене и нащупала холодный камень внутренней перегородки. На ней оказалась впадина, на которую Тимара нажала тремя пальцами – и услышала знакомый щелчок. Когда тайник открылся, оттуда пролился свет. На пыльной поверхности заплясали желтые и красные блики. Тимара придвинулась ближе и заглянула внутрь. О да. Она вспомнила. Огненные камни пробудились от дремы. Позади нее ахнул Татс, шагнувший к ней, чтобы увидеть клад.
Тимара позволила себе полюбоваться украшениями. Каждое рассказывало ей свою историю. Лавандовый браслет Теллатор подарил ей в их годовщину. Топазовые серьги он привез, вернувшись после почти годового отсутствия… Она оттолкнула воспоминания, запустила руку в кошель и достала изящное ожерелье с лунной подвеской. Она посмотрела на него в последний раз. А Теллатор носил сверкающее золотистое солнце. Она часто видела эту подвеску у него на обнаженной груди, ощущала, как она вжимается в ее плоть, когда они занимались любовью.
Нет! Она, Тимара, никогда ничего подобного не ощущала.
Тимара опустила подвеску в тайник. Серебряная цепочка послушно легла внутрь. Еще секунду Тимара смотрела на память о страсти другой женщины. То была жизнь Амаринды. Не ее. Она бережно вернула ящичек на место в стене и услышала щелчок запора.
Она повернулась к Татсу.
– Все, – прошептала она.
Его лицо выражало недоумение.
– Что ты делала? Ты хранишь свои…
Она молча покачала головой. Уже в коридоре она произнесла:
– Нет. Я ведь сказала тебе, что никогда раньше здесь не бывала. Я тут ничего не храню. Я просто вернула кое-что, что мне никогда не принадлежало.
В полумраке она протянула руку и обнаружила, что он потянулся ей навстречу. Вместе они вышли в ночь.
* * *– Это совсем другой мир, – выдохнула Элис.
– Это мой мир, – негромко уточнил Лефтрин. – И я знаю его лучше всего.
Элис смотрела на домики, выстроенные высоко в кронах деревьев. Еще несколько минут – и они причалят к берегу Кассарика. Она приняла решение, что сразу после швартовки сойдет на берег и встретится со своей прежней жизнью лицом к лицу. Она пойдет с Лефтрином в Совет торговцев не только для того, чтобы подтвердить его рассказ о том, что драконы улетели из Кельсингры и собираются напасть на Калсиду. Она предстанет перед Советом и с другой целью: потребует причитающуюся ей плату. А Лефтрин сообщит купцам, что намерен передать им пленных калсидийцев, и официально вручит торговцу по имени Полск, главе Совета, – его коллегу Кандрала вместе с его письменными признаниями.
Несколько часов назад рыбацкие лодки обнаружили «Смоляного». До команды корабля долетали приветственные возгласы, а кое-кто даже прекратил лов и тащился следом за ними. По крайней мере два судна поспешно ушли вперед, чтобы распространить известие о том, что «Смоляной» возвращается. Лефтрин отвечал всем одинаково: улыбка, взмах руки и кивок в сторону Кассарика. Элис понимала, что люди сгорают от нетерпения. Лефтрину и ей придется отвечать на массу вопросов и постараться не упустить ни одной подробности.
Элис смотрела по сторонам и отчаянно цеплялась за свою решимость. Пора всем узнать правду. Хватит ей убегать! Ей надо доказать, что она действительно начала новую жизнь – на своих собственных условиях. Уставившись вверх на россыпь домиков, которые облепили деревья, она видела удивленных горожан. Зеваки указывали на «Смоляной» пальцами и перекликались друг с другом. Она ожидала, что их прибытие вызовет интерес, однако подобный масштаб оказался сюрпризом.
– Не уверена, что это мой дом, – прошептала она.
Тилламон выбралась на палубу и, подойдя к Элис, оперлась на перила. Элис взглянула на свою спутницу. Та зачесала волосы назад и сколола их на макушке, открыв на всеобщее обозрение чешуйки и наросты на лбу. Вдобавок Тилламон нарядилась в платье Старших с зелено-золотым узором и щеголяла в туфельках тех же цветов. Вдоль шишковатой шеи свисали длинные серьги. На улыбку Элис она ответила:
– Мы с Хеннесси пойдем вместе с Большим Эйдером навестить его мать. А потом я беру Хеннесси в Трехог и познакомлю его с моей матушкой и младшей сестричкой.
– И со старшим братом? – поддразнила ее Элис.
Улыбка Тилламон стала еще шире.
– Думаю, Бендир за меня порадуется. Поначалу. А когда они с мамой узнают, что я решила жить в Кельсингре в те месяцы, когда не буду плавать на «Смоляном», они поднимут шум. Но после того как я сообщу им, что Рэйн улетел на драконе в Калсиду, чтобы разрушить столицу, они, наверное, обо мне вообще забудут. – Она помолчала и добавила: – Бендир много лет использовал нашего младшего брата для того, чтобы отвлекать матушку от его собственных похождений. Теперь моя очередь.
Лефтрин ухмыльнулся, а вот Элис эти слова напомнили о драконах и их цели.
– Интересно, они уже долетели? – спросила она.
Лефтрин взял ее за руку.
– Нет смысла тревожиться. Мы ничего не узнаем, пока они не вернутся. Теперь нам нужно подумать о себе. А дел у нас больше, чем достаточно.
– Как вы думаете, что их ждет? – Тилламон кивнула на калсидийских пленных.
Те сидели на палубе и мрачно глазели на приближающийся Кассарик. Кусок якорной цепи был свернут кольцом и каждого пленного приковали за лодыжку. Элис не присутствовала при «инциденте», который привел к столь кардинальному решению. Она проснулась посреди ночи от того, что Лефтрин спрыгнул с кровати и бросился к двери. Спустя мгновение до нее донеслись крики и глухие удары тел о палубу. Когда Элис набросила на себя одежду и выбралась наружу, то сперва была ошарашена происходящим.
Разъяренная Скелли помогала Сваргу вытаскивать цепи, а Большой Эйдер сидел в камбузе за столом, повесив голову и с холодной мокрой тряпицей на затылке. Беллин стояла, широко расставив ноги, поигрывала дубинкой, которой глушили рыбу, и сверлила взглядом калсидийцев. На нескольких были свежие отметины. Хеннесси с окровавленным подбородком вооружился бронзовой свайкой для починки такелажа. Бывшие рабы сгрудились возле команды: один из них прижимал к груди явно поврежденный кулак. На его лице читалось глубокое удовлетворение, говорившее о том, что ему не слишком больно.
– У нас был небольшой бунт, – объяснил Лефтрин, провожая Элис обратно в каюту. – Они решили, что смогут захватить «Смоляной» и сделать его своим. Невежественные глупцы! Неужели некоторые считают, будто такое можно выкинуть на живом корабле!
С того момента калсидийцы плыли на палубе в цепях: на них надели рабские кандалы, которые Хеннесси втихую принес на борт «Смоляного» перед уходом из Кельсингры. Это ужасало Элис, но гораздо сильнее ее испугала травма Большого Эйдера, который потом несколько дней плохо соображал. Зато бывшие рабы-гребцы вызвались работать на палубе, пока он недомогал. Команда приняла их помощь неохотно, но теперь они стали на борту «Смоляного» почти своими.
