Дэвид Геммел - Троя. Грозовой щит
Старый воин вышел из темной комнаты и зажмурился от света. Грозовые облака тяжело нависли над высокой крепостью, но солнце на западе сверкало, словно золотой щит на горизонте. Павзаний постоял минуту, прежде чем крепко ухватиться за свой черный деревянный посох и отправиться к Морским воротам.
Боль, постоянно мучившая его, немного утихла. Она беспокоила Павзания уже больше года, поселившись в спине и паху. Лекарь давал ему все более отвратительные лекарства.
— И это вылечит меня? — спросил его Павзаний.
— Только боги могут исцелить тебя, господин, — ответил лекарь. — Мои лекарства немного утолят боль. Хотя полностью не снимут.
За последние несколько дней боль усилилась, ему было трудно думать о чем-то другом, поэтому он был вынужден оставаться в своих покоях. Мочеиспускание стало невероятно болезненным и сложным, когда моча наконец вытекала, она была темно-красного цвета, с кровью. Его охватывал страх всякий раз, когда он видел ее. Но все-таки он, хоть и с трудом, опустошал свой мочевой пузырь. Облегчение было невероятным.
Ночь обещала быть безлунной. С балкона в своих покоях несколько минут назад он увидел, что приближаются два корабля. «Идут хорошо», — подумал он, удивляясь тому, откуда они. Павзаний решил это выяснить.
Он знал, что это обеспокоит молодого Менона. Мальчик сильно волновался о здоровье своего дяди.
— Тебе нужно отдохнуть, — сказал он ему сегодня.
— У меня такое чувство, что скоро я отдохну больше, чем мне хотелось бы, — проворчал Павзаний. — Ты принесешь мне немного вина, мальчик?
Менон засмеялся.
— Если ты хочешь вина, то, должно быть, выздоравливаешь. Они посидели вместе и поговорили немного о делах. Павзаний с любовью смотрел на юношу, в рыжих волосах которого играли солнечные лучи. «Как он похож на меня!» — подумал он.
— О чем ты думаешь, дядя?
— Я горжусь тобой, Менон. Я знаю, что было нелегко пойти по моим стопам. Но тебе придется стать большим человеком и помочь спасти это царство. Я надеюсь, что боги благословят тебя, как и меня.
Менон покраснел. Как и Павзанию, ему, очевидно, было неудобно от этих похвал. Старый полководец засмеялся:
— Я говорю сентиментальные вещи?
— Вовсе нет, дядя. Отдохни сегодня здесь и соберись с силами. Завтра, если ты будешь чувствовать себя лучше, мы вместе поедем на прогулку.
Но Павзанию больше не хотелось отдыхать. На протяжении почти шестидесяти лет он возглавлял оборону крепости. Прибыли гости, о которых ему ничего не было известно. Поэтому он побрел по направлению к Морским воротам.
Глупый Идайос беспокоил его. Приам так мало верил в армию Дардании, что решил, что такой идиот, как Идайос, может быть полезен? Троянцу доверили охрану Морских ворот. Простое задание: никого не пропускать через ворота с оружием.
Но Павзаний сомневался, что Идайос был способен его выполнить.
По дороге его мысли вернулись к разговору с царицей, состоявшемуся четыре дня назад. Он сожалел, что высказал свое мнение о ее отношении к Дексису. «У нее и так много забот», — подумал старый воин. Горе было суровым учителем, но хорошим. Наверное, мальчик слишком чувствительный, ему было нужно найти поддержку. Павзаний отбросил эту мысль почти сразу. Дексу всего три года, но мать не любит его, и ребенка воспитывают слуги. Когда Геликаон бывает дома, он разговаривает с мальчиком, берет его на прогулку или рыбалку. Но царь почти всегда отсутствует.
Сердце Павзания порадовалось, когда он увидел Менона играющим с ребенком несколько дней назад. Молодой посадил Декса на плечи и побежал по двору, изображая ржание лошади. Было радостно слышать смех ребенка.
Павзаний подумал о своем собственном сыне, который умер тридцать лет назад. Когда он впервые услышал, что ущелье назвали Капризом Парнио, старика это обидело, словно из его личной трагедии сделали шутку. Но за долгие годы его печаль смыли безжалостные волны времени.
Он продолжил путь. Пройдя через двор конюшни, он стал осторожно спускаться по каменной дороге, ведущей к Морским воротам. Придя туда, Павзаний с удивлением обнаружил, что ворота открыты. Они всегда были крепко заперты перед закатом. Кто их открыл? Он поискал охрану, но не увидел ее. В сердце воина поселился страх.
Пока он стоял там незамеченным — старик с посохом, в ворота вбежал отряд воинов и промчался мимо него. Павзаний всмотрелся в них: его зрение не улучшилось с возрастом, а свет заходящего солнца слепил глаза. «Во имя Ареса, это микенцы!» — подумал он. Микенцы в крепости? На минуту ему показалось, что от боли у него возникли галлюцинации, что он вспомнил вторжение, случившееся три года назад.
Еще один отряд микенцев в характерных доспехах из бронзовых дисков беспрепятственно промчался через Морские ворота и направился вверх к крепости. Вдалеке Павзаний услышал звуки начавшейся битвы, крики и лязг металла.
Смущенный и неуверенный, он пошел вперед, тяжело опираясь на посох. Через открытые ворота старый полководец увидел, что микенские отряды все еще спускаются с кораблей и поднимаются по холму к крепости. Причалили еще корабли, воины прыгали на песок. Группа микенских военачальников стояла снаружи у ворот, всего в нескольких шагах, и тихо разговаривала. Они взглянули на старика, но не обратили на него внимания.
Стража у ворот лежала мертвой. На прогибающемся деревянном столе под двумя телами Павзаний увидел большую кучу старых мечей, ножей и топоров, конфискованных за день. Как и боялся Павзаний, у глупого Идайоса не было системы в обращении с оружием. Его просто сваливали в кучу и охраняли двое скучающих. Теперь двое мертвых.
Тело Идайоса лежало там же, в горле у него зияла большая рана.
«Предатель! — подумал Павзаний с яростью. — Я считал его просто дураком, но он оказался еще и предателем. Он открыл им ворота, а потом новые хозяева его убили. Предатель и глупец одновременно».
Один из группы микенских воинов заметил его и что-то сказал остальным. Все они повернулись посмотреть на старика. Некоторые из них улыбались. Один человек, весь одетый в белое, вышел вперед; на поясе у него висели два меча.
— Жаль видеть тебя здесь, дядя, — заговорил Менон с огненно-рыжими волосами.
Удар был таким сильным, что его было почти невозможно перенести, и Павзаний застонал, словно от боли. Мертвый Идайос не был предателем. Человек, который открыл крепость врагу, был его собственной кровью и плотью.
— Как ты мог это сделать? — воскликнул он. — Почему, Менон?
— Ради царства, дядя, — холодно ответил Менон. — Ты сказал, что я мог бы помочь ему стать великим. И я помогу. Как царь. Ты думаешь, что Дардания и Троя могут противостоять могуществу всех западных царей? Если мы продолжим сопротивляться Агамемнону, страну разорят, народ убьют или превратят в рабов.
