Наталья Якобсон - Империя дракона
-- Ярость пройдет и тогда вы поймете, какую услугу я вам оказал, - произнес он.
-- Неужели, - я медленно начал приближаться к нему так, чтобы он не заподозрил неладное.
-- Вы предали нашу дружбу, когда попытались освободиться и умчаться за тридевять земель. Я тогда приложил все усилия, чтобы выследить вас. А, если бы вас застали на месте преступления в том злосчастном городе? - Камиль был так разгневан, что не заметил ни подбирающегося к его ступням огня, ни камешков, осыпавшихся со стены, не заметил даже того, что я прячу за спиной золоченую уздечку.
-- Как только ваш гнев остынет, я вернусь, и тогда мы сможем поговорить, - произнес Камиль. Казалось, вот-вот его голос сорвется на смех или даже как это ни странно на ржание. Уши сильно вытянулись, белки глаз приобрели алый окрас. Мне стоило больших усилий выждать, когда вместо упрямого водного духа увижу перед собой породистого коня без седла и уздечки. Ладони вспотели, но я крепко держал сбрую, пряча ее за спиной, пока превращение не было завершено. Я никогда еще не следил за перевоплощением никса. Конь белой маски, без седока, рьяно бьющий о землю копытами, мог испугать любого, но только не меня. Ведь я знал, что на самом деле этот конь мой взбалмошный, изобретательный собеседник Камиль. Он рванул к выходу, пытаясь сбить меня с ног и таким образом освободить себе дорогу, но я крепко вцепился ему в гриву. Бешено сопротивляющийся скакун рвался прочь из рук. Сбруя выскользнула из пальцев, но я изловчился и поднял ее. Золотистый блеск ее звеньев вспыхнул еще ярче, чем зарево пожара. Конь рванулся со всей силой, но окончательно освободиться не смог. Я с трудом накинул на него сбрую и отшатнулся в сторону. Как бы он не бился, а умчаться в ночь не сможет, ведь теперь он навсегда останется конем. Таков закон. Я еще раз повторил правило, прижавшись к полуразрушенной стене, если накинуть уздечку на никса в момент превращения, то он уже не сможет принять свой прежний облик. Разве только кто-то снимет с него эту сбрую. Тучи сгущались в ночном небе, оранжевые языки пламени рвались ввысь. Теперь мне самому придется тушить пожар.
Немного усилий и огонь начал затухать, но запах копоти и паленого будто въелся в остатки бастионов. Ротберт не вернулся ни к утру, ни к обеденному времени. Его не было весь день, лишь на следующий вечер он предстал передо мной. Я как раз наводил порядок в обгоревших бумагах, с засученными рукавами, в порванном камзоле, я сам мало напоминал щеголя, но при виде князя не мог не рассмеяться. Его мантия пропала неизвестно куда, оставшаяся одежда была изорвана и не только колючими ветками. Несколько свежих шрамов дополняли живой портрет, при созерцании которого я заключил:
-- Видимо, вам не слишком повезло!
-- Проклятая девчонка, - выругался Ротбертн, не обращая внимания на меня. - Неблагодарная, как и ее мать.
-- А, кстати, кто ее мать. Вы не разу не упоминали о наличие у вас супруги. Или к моменту совершеннолетия Одиль, она уже была казнена?
-- Где Камиль? - спросил князь, пропустив мимо ушей едкие насмешки.
-- Менестрель из Рошена решил сменить амплуа. Роль бродячего арфиста его больше не устраивала. Он решил стать ярым обвинителем, - я придал голосу веселость, старая не думать о том, что в пока еще пустой конюшне моего замка появился один-единственный породистый жеребец, который на самом деле совсем не конь.
-- Что ты наделал? - Ротберт в бешенстве уставился на меня. Только вот я не мог понять, в чем причина его злобы. Он сфокусировал взгляд на испачканном камзоле и принюхался к воздуху. - На тебе кровь такого же существа, как ты сам? Ты убил дракона?
-- Так, значит, вы это чувствуете, когда один член тайного общества проливает кровь себе подобного?
-- Если бы ты был кем-то попроще, а не их повелителем, то немедля предстал бы перед судом. Помни одно правило, убивай кого хочешь, но не трогай своих собратьев. Это отпугнет от тебя всех, даже тех, кто пленен твоим призрачным очарованием. Ты, ведь не хочешь, чтобы все это блестящие сборище отвернулось от тебя точно так же, как Одиль.
-- Вы догнали ее?
-- Я немного просчитался, - уклончиво пояснил он. - Эта злобная шалунья предала нас обоих не случайно, а с твердым расчетом. Ты хочешь отомстить ей?
-- Да, - не задумываясь, ответил я и непроизвольно сжал кулаки. - Хочу, чтобы замок, где она поселилась, сгорел точно так же, как наш.
-- Уж не имеешь ли ты в виду...- Ротберт сощурился, словно желал прочесть мои мысли, и верно угадав их, удовлетворенно кивнул. - Она заслуживает, чтобы ее проучили, но каким образом ...это нам еще предстоит решить.
Мне осталось только размышлять над тем, какую жестокую шалость Одиль подстроила своему отцу. Это должно было быть что-то очень подлое, раз князь вышел из себя, решил мстить, невзирая на родственные связи. Или использовать в целях мести меня.
Вот только интересно, как ему удастся убедить меня исполнять его волю. О том, что перстень снова при нем он не обмолвился ни словом. Может, Камиль в порыве ярости просто солгал. В последнее время его сильно мучили ревность, зависть и злость, к тому же он мог принять за злополучный аметист любое другое кольцо.
-- Надеюсь, что эта злючка не доехала до своей новой резиденции, - продолжал ворчать Ротберт. - В лесах много опасностей, топей и болот. Стая голодных волков уже давно могла разорвать ее вместе с поклонником.
-- В таком случае я могу считать наш договор аннулированным, - тут же вставил я.
-- О чем это ты? - тут же насторожился он.
-- Мы заключили перемирие лишь на том условии, что наградой за мои услуги и терпеливое молчание станет княжна. Ни одно живое существо не услышало из моих уст о том, при каких странных обстоятельствах я принял на свою голову терновый венец вашего наследника. Я даже пытался делать вид, будто это большая честь - почтительно держаться в тени великого князя, защищать от злых языков его непревзойденную репутацию, выполнять все прихоти, а заодно стеречь престол, который, как мы оба знаем наследовать я смог бы только на словах. Теперь положение изменилось, обещанной награды больше нет, а, значит, нет и договора. Удерживайтесь на своем шатком троне самостоятельно с помощью любых вам доступных методов. По счастью, ко мне эти мелочные интриги больше не имеют никакого отношения.
-- Всем свойственно ошибаться даже тебе, - крикнул князь мне вслед, но я уже вышел в приоткрытые ворота и зашагал по влажной после дождя земле. Колкий холодный ветер хлестал лицо, но я как будто этого не замечал. Мрачноватый пейзаж стал еще более суровым и угрюмым. Голая, без растительности долина была открыта всем ветрам. Где-то далеко шумел морской прибой, но звуки не успокаивали, напротив сегодня ожидалась буря. Горе морякам готовым отчалить от берега в такую погоду. Тучи заволокли небо, и я никак не ожидал, что их черноту вдруг разобьет луч ослепительного фиолетового света. Ротберт следовал за мной и в его морщинистых руках всеми цветами радуги переливался крупный аметист. Он чуть заметно пульсировал и за считанные мгновение успел переменить весь спектр тонов от бледно-лилового и сиреневого до красного. К своему удивлению я не почувствовал ни боли, ни притяжения, даже не вытянул руку вперед, чтобы прикоснуться к перстню. Кольцо символизировало замкнутый круг, из которого невозможно вырваться, но сразу чувствовалось, на этот раз в кольце появилась трещина.
