dver_v_zimu - Элизиум, или В стране Потерянных Снов
Подойдя к одному из чанов, Драко наклонился и потрогал зеленоватую воду. Похоже было, что в нее просто влили отвар целебных трав. Рядом, на низких скамеечках, лежали свернутые рулоны ткани и два одинаковых комплекта одежды. Кожаная куртка на крючках, кожаные брюки, перчатки, высокие сапоги, рубашка из окрашенного в густо-синий цвет шелка.
— Они хотят пригласить нас в стражу? — спросил Гарри, заглядывая за плечо Драко. — Это форма стражников. И Рубас такое же носит…
— Прежде всего, они хотят, чтобы мы вымылись в ванне, — Драко поскреб щеку.
— Ты что-нибудь понял из того, что Тарр говорил?
— Не совсем…
— Вот и я, — сказал Гарри, беспечно стягивая камзол. — Но взгляд у него какой-то… недобрый.
Драко поднял голову и, раскрыв рот, несколько секунд смотрел в смеющиеся искристо-зеленые глаза. Потом согнулся пополам, всхлипнул и захохотал.
Они почти одновременно забрались в чаны с зеленой водой, и, не сговариваясь, набрав воздуха в легкие, нырнули с головой. Драко вынырнул первым, фыркая и вытирая нос. Голова Гарри, облепленная черным шлемом мокрых волос, появилась секунды через три. Он выудил из воды моток шелковой пряжи, призванный, очевидно, служить мочалкой, и запустил им в Драко.
— Эй! Так нечестно!
— Тебе не приходит в голову, что они, к примеру, готовятся нас казнить? — Гарри стал серьезным. — А это, так сказать, последняя милость короля?
— С какой стати, — Драко потер плечи и шею, — и за что?
— За вот эту хрень с принцессой. И за Уриэля. За того мальчика-птицу…Мало ли, может, у них считается святотатством…
— Умеешь поддержать, Поттер, — Драко подхватил со скамьи рулон плотной ткани, встал и обмотался до пояса, — все настроение испортил, спасибо тебе.
Гарри перемахнул через край ванны, схватил свое полотенце и закутался с головой. Он яростно тер волосы, и во все стороны летели брызги. Драко медленно оделся, разглядывая крючки на куртке, а, когда застегнул их все, почувствовал, что невольно стремится распрямить плечи и вытянуть шею повыше — такой жесткой оказалась кожа, прошитая множеством стежков, укрепленная на локтях какими-то твердыми пластинами.
— Да это просто доспехи, а не одежда, — не то похвалил, не то пожаловался Гарри.
Драко перекинул сумку через плечо.
— Побыстрее нельзя? — он натянул перчатку, сжал и разжал пальцы и, не удержавшись от соблазна, шлепнул по голой заднице. Гарри подпрыгнул от неожиданности.
— Полегче, ты. Здесь не бордель мистера Чанника.
Дверь отворилась, появились стражники. Они терпеливо дождались, когда Гарри закончит с туалетом.
— Куда теперь? — спросил Драко, задрав подбородок повыше и отчаянно струсив.
Вместо ответа один из стражей посторонился и показал за порог.
— Как любезно, — заметил Гарри, проходя мимо него. — И даже никаких пинков под зад. Но предупреждаю, если вы нас собираетесь казнить…
— Никто не собирается тебя казнить, Гарри Поттер, — раздался голос Тиррена Тарра. Он стоял в конце коридора, глазницы его были прикрыты очками, такими же, как у Рубаса.
— Следуйте за мной. Помните, вам будет оказана великая честь.
— Честь чего именно? — спросил Драко.
Под кожаной курткой ему стало вдруг жарко, накатило острое и ноющее, как боль в зубе, предчувствие.
— За мной, — повторил Тарр и скользнул в боковой проход.
Белые волосы его контрастировали с абсолютной чернотой одежды.
Длинные полы мели каменные плиты пола.
За одной из многочисленных дверей коридор превратился из убогого и пустого пространства в пестро украшенную, со сводчатым потолком, галерею.
Выложенные из камней мозаичные сцены будили и любопытство, и страх: на одних панелях люди без глаз, крылатые твари, двадцатипалые гигантские черви, нетопыри склонялись перед фигурой в черном. Изуродованные лица выражали то ужас, то экстатический восторг. На других мозаиках расстилалась гладь пустошей, сверкали бриллиантовой крошкой созвездия и сияла полная, из листового серебра, луна.
Драко хотелось рассмотреть рисунки поближе, но Тарр спешил.
Галерея распалась на три мостка, Тарр прошагал по центральному. Драко осторожно наклонился через перила и глянул вниз. Он увидел зал, освещенный ярко и холодно, с пышным убранством, с выложенным цветными камнями полом.
Переход закончился, Тарр поднял руку и коснулся открытой ладонью птичьего силуэта на двери. Она распахнулась, и знакомый запах — зелий, отваров, сушеных трав, щелочи, кислот — ударил в лицо.
Тарр склонился в глубоком поклоне.
Если он и ждал, что пленники последуют его примеру, то напрасно.
Гарри и Драко остались стоять плечом к плечу, раскрыв рты и вглядываясь в поднявшуюся из-за стола худую, в черном с ног до головы, фигуру.
* * *— Твою мать, — с чувством начал Гарри, но закончить не смог.
Драко не сумел ничего сказать — и не посмел: в его голове, четкий и яркий, как рисунок или фотография, возник образ человека, лежащего на темном покрывале. Человека с неподвижным, сухим и заостренным лицом.
Закрытые глаза под густыми бровями. Казавшиеся странно удлинившимися, прямые и редкие ресницы, бескровные губы, некрасивый, какой-то растекшийся, подбородок.
Беспомощная, последняя гримаса — Драко потом, часто, думал о ней как о гримасе, в которой парадоксальным образом смешались горечь, ужас, самодовольство и торжество.
Тарр попятился к двери, поклонился вновь и выскочил за порог. Дверь медленно закрылась. Гарри затравленно огляделся.
— Я тоже рад тебя видеть, Поттер.
Хорошо же, отстраненно и медленно подумал Драко, хорошо — если лицо его изменилось, то голос ничуть.
— И тебя, Драко.
Голос смягчился, в нем появилась — или ему показалось — нотка нежного, чистого удивления.
— Нас казнили каким-то хитрым способом, и мы… — Гарри беспомощно развел руками.
Профессор Снейп склонил голову и посмотрел на него, ожидая продолжения с неуместным, но трогательным любопытством.
— И вы — что? Видите после смерти других мертвецов? — пришел он, наконец, на помощь.
Гарри судорожно кивнул.
— Ответ неверный, Поттер.
— Я хотя бы старался.
— Как всегда, недостаточно.
Драко закрыл лицо ладонями и шумно вдохнул.
Когда он вновь решился посмотреть, Снейп все еще стоял у стола — прямой и важный, и с тем же высокомерно-доброжелательным выражением на худом лице, и один глаз его по-прежнему был глазом Снейпа — карим и пристальным, а на месте второго по-прежнему поблескивал черный, гладкий камень. От камня растекались нити воспаленных сосудов, они пересекали щеку, словно шрамы, спускались к вороту мантии, убегали по лбу к линии густых, не тронутых сединой, и по-прежнему отменно грязных, волос.
