Хитрости Локка Ламоры - Линч Скотт

– Жан Таннен. Какое простое имя! И вышить было легко, а уж написать вообще раз плюнуть.

Перо забегало по бумаге. Сокольник стремительно вычерчивал большие округлые буквы с завитками, улыбаясь все шире и довольнее. Едва он закончил, в левой руке у него невесть откуда появилась серебряная нить, и пальцы зашевелились в почти гипнотическом ритме. От листа изошло бледное серебристое сияние, обрисовавшее черты его лица.

– Жан Таннен! – громко произнес маг. – Встань, Жан Таннен! У меня есть для тебя работа.

Дрожа крупной дрожью, Жан поднялся сначала на колени, потом на ноги. Локк же по-прежнему не мог и пальцем пошевелить.

– Жан Таннен, возьми свои топорики, – велел Сокольник. – Больше всего свете тебе сейчас хочется взять топорики.

Жан нагнулся и вытащил из-под тюфяка Злобных сестриц. Сжимая топорики в руках, он выпрямился, и уголки губ у него поползли вверх.

– Тебе не терпится пустить в ход свое любимое оружие, правда, Жан? – Сокольник крутил-вертел в пальцах серебряную нить. – Тебе безумно хочется вонзить лезвия в человеческую плоть… увидеть, как брызнет фонтаном кровь. О да… ты не беспокойся, Жан. У меня есть работа для тебя и твоих Злобных сестриц.

Он указал на Локка правой рукой, в которой держал пергаментный лист:

– Убей Локка Ламору.

Вздрогнув всем телом, Жан шагнул к Локку, но потом нерешительно остановился, нахмурился и закрыл глаза.

– Я называю твое имя, данное тебе при рождении, Жан Таннен! – возвысил голос Сокольник. – Твое достоподлинное имя – имя твоего духа. Я называю твое имя, Жан Таннен! Убей Локка Ламору! Взмахни своими топориками и убей Локка Ламору!

Жан сделал еще один неуверенный шаг вперед, медленно поднимая топорики. Он мучительно заскрежетал зубами, и из правого глаза у него выкатилась слеза. Он глубоко вздохнул и сделал еще один шаг. Потом судорожно всхлипнул и занес топорики над головой.

– Нет! – вдруг резко сказал маг. – Нет, подожди. Отойди на шаг назад.

Жан повиновался и отступил на добрый ярд от Локка, который мысленно возблагодарил богов, испытывая невыразимое облегчение, но одновременно и холодея от ужаса при мысли о том, что последует дальше.

– Жан – человек довольно мягкосердечный, – произнес маг, – но ты, любезный Ламора, вообще слюнтяй слюнтяем, верно? Ведь именно ты чуть ли не на коленях умолял меня сделать с тобой все, что угодно, только не трогать твоих друзей. Именно ты, ни слова не сказав, дал затолкать себя в бочку с лошадиной мочой, хотя мог бы предать своих друзей и, возможно, остаться в живых. Ну ладно, я знаю, как поправить дело. Жан Таннен, брось топорики.

Злобные сестрицы тяжело ударились об пол, подпрыгнули и упали прямо перед носом у Локка. Мгновение спустя Сокольник снова пробормотал несколько слов на своем загадочном наречии и повертел в пальцах серебряную нить. Жан с душераздирающим воплем рухнул наземь и слабо задергался в судорогах.

– Думаю, будет гораздо лучше, если ты убьешь Жана, любезный Ламора, – сказал Сокольник.

Вестриса испустила пронзительный крик, до жути напоминающий издевательский смех.

«О черт… – подумал Локк. – О боги…»

– Конечно, мы уже знаем, что фамилия твоя ненастоящая, – продолжал маг. – Но полное имя мне и не требуется – вполне достаточно лишь части подлинного имени. Вот увидишь, Локк. Сейчас сам убедишься.

Серебряная нить исчезла у него из руки. Он обмакнул перо в чернильницу и написал на пергаменте несколько букв.

– О да. Ты снова можешь двигаться.

Едва Сокольник вымолвил эти слова, страшное оцепенение и впрямь отпустило Локка, и он осторожно согнул-разогнул пальцы. Маг опять принялся крутить-вертеть серебряную нить, пергаментный лист опять начал источать бледное сияние, и у Локка возникло странное ощущение, будто воздух вокруг него сгущается и давит со всех сторон.

– А теперь я называю твое имя, Локк, – с напором произнес Сокольник. – Я называю подлинное имя, данное тебе при рождении. Встань и возьми топорики Жана Таннена. Встань и убей Жана Таннена!

Локк рывком поднялся на колени и на мгновение уперся руками в пол.

– Убей Жана Таннена!

Задыхаясь и дрожа, Локк стиснул в руке один из топориков и на четвереньках пополз вперед. Жан Таннен лежал ничком на пыльном полу чуть позади мага, всего в трех или четырех футах от своего товарища.

– Убей. Жана. Таннена.

Подползши вплотную к Сокольнику, Локк остановился и медленно повернул голову в сторону товарища. Один глаз у Жана был приоткрыт и смотрел на него с диким ужасом; трясущиеся губы беззвучно шевелились.

Локк оттолкнулся от пола и, взревев от натуги, резко взмахнул топориком.

Удар тяжелого бойка пришелся Сокольнику прямо промеж ног. Тот сдавленно взвыл, схватился за пах и рухнул наземь, выронив серебряную нить и пергамент.

Локк крутанулся вправо, готовясь отразить нападение скорпионьего сокола, но, к великому своему изумлению, увидел, что птица свалилась со своего насеста и бьется на полу, тщетно хлопая крыльями и испуская придушенные хриплые крики.

Локк улыбнулся самой жестокой улыбкой из всех, в каких когда-либо кривились его губы, и с трудом поднялся на ноги.

– Так вот оно что! – Продолжая злобно скалиться, он медленно занес топорик бойком вниз. – Ты видишь все, что видит она, и каждый из вас чувствует то же, что и другой.

Горячее ликование захлестнуло душу, но минутное промедление едва не стоило Локку жизни. Сокольнику хватило сил, чтобы выдавить единственное невнятное слово и скрючить пальцы наподобие когтей. Локк задохнулся и шатко попятился, чуть не выронив топорик. Такое ощущение, будто два раскаленных кинжала вонзились в почки; от жгучей боли он утратил способность не то что действовать, но и соображать.

Сокольник попытался встать, но тут вдруг Жан Таннен перекатился к нему и схватил за грудки. Потом рванул на себя со всей мочи, и Сокольник грохнулся лбом об пол. Чудовищная боль, раздиравшая внутренности Локка, тотчас исчезла, а Вестриса издала очередной пронзительный крик.

Не теряя ни секунды, Локк рубанул топориком и с сухим хрустом раздробил левое крыло пернатой твари.

Сокольник истошно завопил и забился столь яростно, что почти вырвался из хватки Жана. Он орал дурным голосом и в совершенном ужасе пучил глаза, мертвой хваткой вцепляясь в руку своего противника. Локк с размаху пнул мага в лицо, и тот тяжело перевалился на спину, захлебываясь и отплевываясь кровью из перебитого носа.

– У меня к тебе только один вопрос, ты, надменный ублюдок, – сказал Локк. – Я прекрасно понимаю, что фамилия Ламора очень примечательная. Честно говоря, я понятия не имел, что она означает в переводе, когда взял ее себе. Просто перенял имя старого колбасного торговца, который подкармливал меня, малого ребенка, в Горелище, еще до чумы. Ну понравилось мне слово «Ламора», и все тут. Но с чего ты взял, – с расстановкой проговорил он, – нет, ну с чего ты взял, дурень, что Локк – подлинное мое имя, данное мне при рождении?

Он снова взмахнул топориком, развернув его лезвием вниз, и одним ударом отрубил голову скорпионьему соколу.

Предсмертный крик птицы отозвался эхом от стен и слился с душераздирающим воплем Сокольника, который схватился за голову и бешено заколотил ногами. Столь страшные звуки совершенно невыносимы для слуха, и Локк с Жаном облегченно вздохнули, когда маг, прерывисто всхлипывая, погрузился в беспамятство.

2

Очнувшись, Сокольник из Картена обнаружил, что лежит распластанный на пыльном полу. В воздухе висел запах крови – крови Вестрисы. Колдун закрыл глаза и беззвучно заплакал.

– Всё, господин Ламора, теперь мерзавцу нипочем не вырваться, – доложил Ибелиус.

Освободившись от напущенных на него чар, собачий лекарь с превеликой охотой пособил связать картенца. Они с Жаном нашли в глубине особняка несколько железных штырей и вколотили их в пол, а мага привязали к ним за руки и за ноги длинными полосами ткани, оторванными от простыней. Полосками поменьше они туго обмотали Сокольнику все пальцы, чтоб он и шевельнуть ими не мог.