Ольга Громыко - Год Крысы. Путница
А вот умеешь ли ты, дружочек, лазить?
У первой же подходящей бочки с цветами белокосый подпрыгнул и, безжалостно смяв пышную шапку листвы и лепестков, взобрался на крышу дома.
— Ты что делаешь, крыса!!!
Возмущенный вопль оборвался: хозяйка увидела путника, доконавшего ее любимую клумбочку, и испуганно захлопнула ставни.
Дожидаться его у трубы беглец не стал. Лавка ростовщика, баня, доходный дом, курятник… Это оказалось даже легче, чем в детстве, — ноги у Алька стали длиннее, мышцы крепче. Отмахав с дюжину крыш, все выше и выше, саврянин остановился на гребне здания суда, обернулся.
Путник спекся уже на курятнике: стоял, держась обеими руками за шпиль (соответствующий заведению флюгер очень символично покручивался над неудачливым преследователем), и тоскливо глядел беглецу вслед. Альк ернически ему помахал, развернулся и стал спускаться по скату с противоположной стороны, без труда удерживая равновесие. Можно спрыгнуть на балкончик, а там спокойно войти внутрь — здание-то публичное — и спуститься по лестнице, как порядочному горожанину.
Да только на этом доме черепицу за семь лет так и не поменяли…
За балкончик саврянин все-таки уцепился. Снизу. За декоративную сосульку с треугольным наконечником, по которой не взобраться — слишком скользкая. Лицом к соседнему дому, до которого хорошо бы прыгать с разбегу, и немалого.
В палисаднике под ногами орали коты. Им было хорошо. Альку — не очень. Это тебе не по земле ходить, когда постоял щепочку и отдохнул. Чем дольше висишь, тем сильнее ноют руки и немеют пальцы. Так и так падать, решил саврянин и, раскачавшись, что есть сил бросил тело вперед.
Как ни странно, долететь до соседней крыши удалось. Даже ухватиться. Но отпраздновать победу белокосый не успел: желоб с душераздирающим хрустом выдрался из стены, разворотив нижний ряд черепицы, а потом и вовсе сломался посредине. В доме закричала женщина, кто-то с проклятиями ринулся к окну.
Альку, впрочем, это было уже до задницы: он летел вниз, и сдавленный крик истончался быстрее, чем просто с расстоянием от крыши.
Кошачья парочка разлепилась и прыснула в стороны. Кот (как, увы, большинство мужчин в подобной ситуации) — без оглядки. А вот кошка отбежала на несколько шагов и остановилась. Поджарая, дымчато-пятнистая, с черной каймой по ушам — только рысьих кисточек не хватает, — она уставилась на запутавшегося в кусте Алька дикими круглыми глазищами и тут же сощурила их от возмущения. Какая-то крыса!
— Ур-р-р-р… — закипело под белой манишкой.
Альк вздыбил шерсть и оскалился. Он еще не успел толком опомниться от падения, пусть и изрядно смягченного ветками. Какая-то кошка!
Серая хлестнула хвостом, принимая вызов. Задавленным ею крысам хозяин давно потерял счет — бывали дни, когда на пороге дома лежало по три-четыре штуки, да все здоровенных пасюков.
Альк бросился первым, прямо в морду кошке. Та попыталась сбить его лапами, не смогла, и враги клубком покатились по земле, шипя, пища и визжа. Закачались окропленные кровью листья. Крыс был проворнее, но кошка сильнее. Ей — с огромным трудом — удалось-таки подмять врага под себя, сомкнуть клыки на хребте, силясь прокусить его насквозь…
…чтобы в следующий миг обнаружить себя висящей на спине у человека.
Альк медленно повернул голову. Желтые глаза встретились с медовыми — неизвестно, у кого более звериные.
Потрясенная кошка прижала уши, беззвучно раззявила пасть и отлепилась, кулем брякнувшись на землю. Саврянин занес было ногу, чтобы пнуть ее как следует, но в последний момент передумал (еще и босую ступню когтями подерет!) и только злобно цыкнул:
— Брысь отсюда, дура!
Кошка подскочила и наддала ходу резвее, чем если бы действительно пнул. Похоже, кто-то из горожан навсегда лишился прекрасной крысоловки.
Альк торопливо собрал расшвырянную по кустам и земле одежду. На него уже глазели с улицы и из окон, хотя что произошло, никто не понял: ветки закрывали, слышны были только возня и кошачье-крысиные вопли.
Хорошо хоть обратно почти сразу превратился, — стиснув зубы, думал белокосый, путаясь в штанинах под смешки зевак. Но, только сунув голову в воротник, сообразил, чем может быть вызвана такая удача.
* * *Когда Альк ворвался в комнату над кормильней, она давно опустела. На полу рыбьими чешуйками блестели раскатившиеся по всем углам монетки, один стул лежал на боку. Больше ничего не пострадало, только вещи друзей исчезли. Жестокой и кровопролитной борьбы тут не было — просто неравная.
Хозяин кормильни, схваченный за грудки, клялся и божился, что за постояльцами пришли друзья — ласково вывели под ручки, все вместе сели на коров и уехали. Куда? Да вон туда куда-то…
— О чем они между собой говорили? Неужели ни одного слова не расслышал?!
— Так по-ринтарски же…
— А выглядели как?!
— Да так и выглядели… Стриженые все, морды круглые. — Мужик искренне не понимал, почему должен интересоваться погаными чужеземцами.
— Сколько их было?
— Шестеро…
Альк выпустил кормильца, на помощь которому уже спешил вышибала, — но, видя, что все обошлось, резко замедлил шаг. Видун, даже не обратив на него внимания, столбом застыл посреди заведения, невидяще глядя в пол. Если бы гостями тсаревны заинтересовалась саврянская служба, проследив их от дворца, это полбеды: Альк хотя бы знал, где их искать. Хоть и пришлось бы поунижаться перед влиятельными знакомыми, чтобы друзей отпустили.
Но куда и зачем их могли уволочь ринтарцы… Столица велика, укромных мест в ней уйма, людей — под сотню тысяч, дар путника тут бессилен, как нюх охотничьей собаки посреди рыночной площади: слишком много следов перекрывают нужный. Опять-таки — можно привлечь тайную службу с доносчиками среди нищих и воров, в конце концов разыщут нору чужаков… Однако будет слишком поздно.
Нору.
— Где моя корова? — Саврянин вскинул голову, приняв решение.
— Сейчас приведут, господин, — обрадовался хозяин: съезжает!
Но Альк, дождавшись коровнюха со Смертью, только снял с седла длинный сверток, а животное велел отвести обратно. Еще и денег за постой дал.
Вернувшись в комнату, белокосый замкнул дверь и на всякий случай подпер ее стулом. Окно, напротив, распахнул. На пыльном в разводах подоконнике отчетливо отпечатались Рыскины ладошки. Альк пригляделся — разводы были паутинкой крысиных следов.
— Отлично, — пробормотал он далеко не радостным голосом, смахивая пыль и хлопьями обтрясая ее с руки.
Взобраться на крышу не составит труда, дома стоят плотно. Однако вылезать прямо сейчас саврянин не стал, отошел к постели. Надел перевязи с ножнами, покрепче затянул ремни. Переплел косы. Проверил шнурки на башмаках, пояс — не хватало еще, чтоб развязались в самый важный момент!
