Макс Армай - Звезда и жернов
— Сюда. Заносите его сюда, — не оборачиваясь, приказал Дхонк, минуя и эту комнату. Теперь, спустившись по лестнице, они попали в короткий тупик, оканчивающися просторной нишей. Хотя факелов и не было видно, в этом подобии маленькой комнаты было достаточно светло, тепло и сухо.
— Кладите его сюда! — распорядился Дхонк, указывая на нишу.
Слуги устало запыхтели, пристраивая на каменное ложе тело Дэдэна.
— Всё, господин! — подобострастно поклонился Дхонку слуга, в одежде цветов герцога.
— Ну, так и идите себе, с миром! — махнул рукой Дхонк. — А я ещё тут побуду… С моим славным и добрым господином…
— Великодушно простите, что мы вам не даём проститься со своим почившим господином, уважаемый Дхонк, — умоляюще сложил руки слуга герцога. — Но тот сердитый молодой чародей, что послал нас сюда с телом господина придворного волшебника, наложил на нас какое-то страшное заклятие, чтобы мы не посмели его ослушаться. Как будто бы мы и так не помогли бы в столь богоугодном деле!
— Ну?.. — уныло воззрился на него Дхонк.
Слуга же стал кланяться ещё усерднее, а его товарищи старательно поддерживали его в этом.
— Так не могли бы вы, многоуважаемый господин Дхонк, проверить, точно ли с нас снялось это самое заклятие, после того, как мы исполнили волю этого чародея? Мы вас очень просим! — ещё ниже склонился слуга, судя по его виду, едва сдерживающийся от рыданий.
— Мы вас очень просим!.. Очень просим!.. Господин Дхонк! — словно многоголосый хор тут же подхватили и остальные слуги.
— Видите? — и слуга, склонив голову, указал на перепачканные волосы. — Его грозность изволили осыпать нас волшебным зельем!
— Зельем? — удивился Дхонк и, проведя ладонью по его волосам, осторожно понюхал свои пальцы, а затем даже лизнул их.
— Глупости! Никакое это не зелье! — проворчал луллиец, отряхивая руки. — Он, видимо, просто хотел вас, как следует, припугнуть. Только и всего!.. А голову-то вымыть придётся: собачья шерсть в дождливую пору и то чище будет!.. Всё, идите отсюда!
— А вы уверены, что не ошиблись, достопочтимый господин Дхонк? — так и просиял слуга герцога. — Уверены, что на нас, и в правду, не были наложены чары?
— Уверен! Уверен! — раздражённо замахал на них руками луллиец. — Ну, всё, идите уже!
Слуги ещё раз раскланялись и, поворотившись, торопливо пошли прочь.
— Ой! А туда ли мы идём? — спохватился вдруг один из них. — Ведь последняя лестница вела вниз, стало быть, сейчас мы должны подниматься вверх! А мы вновь спускаемся!
В глазах несчастных застыл неподдельный ужас, и они опрометью бросились назад.
— Она всё равно спускается! — в панике закричал Ильберин, вслед за чем ипуганно завопил. — Спасите! Господин Дхонк! Ради всех искуплённых Ирдума, заклинаю вас, спасите!
— Ну, чего вы разорались? — прямо в конце лестницы распахнулась дверь, и в её проёме они увидели недовольного и крайне раздосадованного луллийца. — Я же вам сказал — идите с миром!
Слуги, гурьбой, толкая друг друга, бросились к нему. Дхонк едва успел посторониться, пропуская их, а они, словно смешные заводные болванчики, ни на мгновение не переставая подобострастно кланяться, стремительно проскочили мимо него. И тут же оторопело остановились: они вдруг с изумлением обнаружили, что оказались в замковом коридоре, прямо перед покоями волшебника, в дверях которых и стоял Дхонк!
— Да не отринем имя Твоё! Да не прогневим сердца Твоего! Да не забудем слёзы Твои! — запричитали слуги, беспрерывно осеняя себя кругами и проворно пятясь по коридору прочь.
Несколько секунд Дхонк молча, из-под лобья, взирал на них, а затем, также молча, захлопнул дверь.
— Вот и не стало моего доброго хозяина! — прошептал луллиец, прижавшись к двери лбом. И тут же, словно бы внутри у него вдруг лопнул мех с водой, из глаз его брызнули жаркие слёзы, а всё тело сотрясли бурные рыдания, до того, видно, сдерживаемые лишь внезапностью обрушившегося на него потрясения.
— Мой добрый хозяин умер! — стенал Дхонк, колотя в дверь своими, иссушенными временем, руками. — Он умер! Умер!! Умер!!!
Несколько минут он, всей душой, предавался отчаянию, а затем, в последний раз всхлипнув, утёр широким рукавом мокрое от слёз лицо и оторвался, наконец, от двери.
Постояв в задумчивости, Дхонк пару раз сжал и разжал кулаки, после чего решительно направился в библиотеку Дэдэна. Там, на большом столе, в углу, среди всяческого хлама, он разыскал старую костяную пуговицу и бережно положил её в маленький нательный мешочек из шкуры морского оленя, но пропитанной специальным составом, рецепт которого знали лишь покойный Дэдэн, да он, Дхонк, который помогая столько лет своему господину, волей-неволей изучил многие премудрости чародейского ремесла. Туда же он сунул и пуговцу побольше — уже не костяную, а из морёного таргового дерева, после чего подошёл к стеллажу с книгами, закрывавшему всю стену, и три раза дунул на корешок одной из книг, а затем дотронулся до другой. В тот же миг часть полок растворилась в воздухе, и перед старым слугой открылся потайной коридор. Дхонк устало прошаркал в нём до поворота, миновав который, оказался в крохотной комнатёнке. В ней, прямо на полу, стояла пара золотых кувшинов, несколько, золотых же, кубков, украшенных красивыми камнями, а ещё — вместительный сундук, почти на треть заполненный золотыми монетами. Посмотрев немного на всё это богатство, Дхонк сокрушённо вздохнул и стал неторопливо укладывать в свой малюсенький мешочек, который в первый момент, становился как раз того же размера, что и помещаемая в него вещь, после чего вновь оказывался таким, каким и был изначально. Сундук луллиец в него не стал заталкивать, но монеты, все до единой, пересыпал. Когда брать здесь больше было нечего, Дхонк, уже немного поспешней, зашаркал назад, в библиотеку. Несмотря на то, что он был очень стар, память его, по-прежнему, была прекрасной — он равно помнил и дни своей юности, и день вчерашний — а потому, он легко и быстро нашёл всё самое редкостное и ценное, включая и банку с порошком из чешуи чёрного дрангарского дракона, и тоже поместил всё это в тот же мешочек, поле чего, как будто бы там, как и в самом начале, была лишь пара пуговиц, легко повесил его себе на шею. Бросив прощальный взгляд на любезные его сердцу реторты и тигли, он, невольно утерев слезу, подошёл к небольшой нише, прямо возле очага, и, словно его тут и не было, изчез в ней.
Что ж, раз его хозяин предпочёл умереть, то пришла пора ему, Дхонку, столько лет верой и правдой служившему своему господину, позаботиться и о себе. Вот уж не думал он, что на старости лет ему придётся потерять своего господина, с тем, чтобы тут же, незамедлительно, пускаться ещё и в полное опасностей путешествие! Оставить свой дом, милые, каждодневные хлопоты и, невзирая на собственную старческую немощь, отправиться в изнурительный путь! Увы, ему! Не иначе, как сама судьба позавидовала его тихому, умиротворённому существованию и решила примерно наказать за все эти годы уютной жизни!
