Мэгги Фьюри - Глаз вечности
– Я видел такое в храме. Сюда вошел бы пастырский перстень. – Иерарх спал с лица. – Если б он у нас был.
Гельвериен с трудом скрыла торжество, блеснувшее во взгляде.
– Речь, случайно, не об этом?
Она небрежно уронила сокровище на дрожащую ладонь Заваля.
Тот потерял дар речи.
– Но… где ты взяла? – недоверчиво спросил он, придя в себя от потрясения.
– Какая разница. Долго рассказывать. Знаешь, как им пользоваться?
– Это я-то? – возмутился бывший иерарх.
И вот огромный алый камень занял свое место. Пещера тут же погрузилась во тьму. Низкое гудение, словно одинокая нота великого церковного органа, сотрясло воздух, отдавшись гулом в костях магини. Затуманенная поверхность Глаза начала проясняться, приобрела оттенок меди, потом золота, затем бурного пламени и, наконец, достигла сияния молнии.
– Все как раньше, – выдохнул Заваль. – Только прежде зрачок оставался пустым и мертвым. О святой Мириаль! Пусть нынче будет не так!
Казалось, небеса услышали его горячую молитву. Черная бездна внутри Ока начала пульсировать, словно сердце, и с каждым ударом где-то в глубине вспыхивала слабая голубая искорка. Иерарх затаил дыхание; Гельвериен внезапно поймала себя на том же. А огонек все увеличивался, пока яркий сине-лиловый свет не залил зрачок до краев. Заваль впился побелевшими пальцами в край колонны.
– Ну же, заговори с нами! – шептал он, заклиная. – Скажи хоть слово!
Но Глаз, похоже, достиг предела своих возможностей. Глубокая, протяжная нота мало-помалу сменилась неблагозвучным скрежетом, от которого у магини заныли зубы. Густой ультрамарин зрачка избороздили уродливые черные трещины. Ослепительно белый обод распался на тысячи радужных пятен.
– Он гибнет! – завопил иерарх. – Гельвериен, прекрати это, сделай что-нибудь!..
Тут он словно захлебнулся и беспомощно умолк. Заговорил Этон:
– Используйте серебристый диск. Даже когда отказывают обычные каналы связи, этот не подводит.
«Ну конечно, а я и забыла!» – Маг с досады хлопнула себя по лбу.
Как только артефакт занял свое углубление, Око сразу перестало мерцать и вспыхнуло, точно солнце; и лишь посередине темнел все тот же лиловый экран. Гельвериен прикрыла слезящиеся глаза рукой.
«А эти Древние, я смотрю, не дураки были покрасоваться. Впечатляет!»
Не успела она додумать до конца, как внутри «зрачка» загорелись белые рунические письмена. Магиня одолела язык Создателей без труда:
ОШИБКА В СИСТЕМЕ
Гельвериен возвела глаза к потолку.
– Это я знала и без них!
Магиня осторожно коснулась пылающих символов на вершине постамента; соответствующие знаки зажглись и на экране:
УТОЧНИТЬ
Ответ явился незамедлительно. Гельвериен прочла его – и похолодела от ужаса.
ОБЩАЯ НЕПОЛАДКА СИСТЕМЫ. ВЫШЕЛ ИЗ СТРОЯ ЦЕНТРАЛЬНЫЙ МОЗГОВОЙ ПРОЦЕССОР. РАБОТОСПОСОБНЫ ТОЛЬКО РЕЗЕРВНЫЕ СИСТЕМЫ И ПЕРИФЕРИЙНЫЕ УСТРОЙСТВА.
У магини подкосились ноги. Она ухватилась за край постамента, чтобы не упасть. Эти самые «резервные системы и периферийные устройства» – чем бы они, чума их возьми, ни являлись – не смогут долго контролировать планету. Значит, конец Мириалю и всем ее жителям.
От безнадежности Гельвериен решилась на последний шаг. Высокопарный слог Древних уже вылетел у нее из головы. Пальцы пробежались по розоватым рунам, выводя на экран крик отчаявшейся души:
ЧТО Я МОГУ СДЕЛАТЬ?
И – о чудо, ниспосланное небом! – ответ пришел. Подробный, с описанием каждого шага. Чем дальше Гельвериен читала, тем сильней округляла глаза.
Все это время архимаг не отходил от своей дочери. Бедняжка отдавала умирающему другу всю свою волю к жизни, и силы девушки явно были на исходе. Даже страстная помощь Дарка не могла поддерживать дракена очень долго. Каз угасал. Но вот напряжение сделалось просто невыносимым; Аморн отвел взгляд от печального зрелища. На полу лежало отброшенное за ненадобностью ружье.
«Если б не Тулак, виновница кошмара уже избавила бы мир от своего присутствия. Почему, ну почему гнусная фея не забрала мою жизнь? В этом была бы хоть капля логики, хоть какое-то, пусть извращенное, но подобие справедливости. В конце концов, я сам обрек на бедствия целую планету. Так зачем же Каз, а не я?»
Правитель неохотно посмотрел в сторону. Кстати, что творится наверху, перед Оком? Что делают Заваль и…
– Шри, кого ты там еще с собой привела?
– Ее зовут Гельвериен, – глухо откликнулась фея. – Она из древнейшего рода магов, провела тысячи лет в заточении. Мы встретились в тот день, когда ты бессовестно заключил меня.
Аморн покачнулся, как от удара. Гельвериен? Гелъвериен? Возможно ли? Разумеется, он прекрасно знал это имя. Оно все еще не сходило с уст его соплеменников, будто предательство свершилось только вчера. Но, сказать по чести, разве тяжесть чьих-то преступлений превысит грехи его собственной совести? Магиня всего лишь подставила под удар свой народ, но не всю планету. К тому же если сейчас ей известно, что делать…
«Надеюсь, известно, разрази меня гром!.. А вот мне пока ничего не ясно».
Архимаг помчался вверх по спиральной лестнице, к пылающему Оку.
– Ну что? – выпалил правитель, отдышавшись.
Заваль медленно повернулся к нему. Лицо иерарха побледнело как мел, а глаза ввалились и потемнели.
– Гельвериен только что узнала, как спасти мир, – бесцветным голосом произнес он. Похоже, на сей раз говорил не человек, а дракон. – Оказывается, наша планета – это одно живое существо, искусственно созданное и наделенное беспредельной мощью. Она словно тело, у которого есть сердце, – другими словами, источник, вырабатывающий энергию, распределяющий ее и отвечающий за исцеление. Имелся так же мозг, но он перегорел. Вышел из строя. И теперь наш мир гибнет вместе с ним.
– Но ты же сказал… – сдвинул брови правитель.
– О да, – вздохнул Заваль. – Исправить положение возможно. Для этого один из нас должен пожертвовать собой. Когда живой разум сольется с Мириалем, тело вновь обретет голову и сможет управлять стихиями, природой и магическими Завесами. Но доброволец перестанет быть собой. Время навеки остановится. Целые поколения промелькнут, как мимолетный сон, перед ним – всемогущим, но бесконечно одиноким.
Заваль помедлил и вновь посмотрел на архимага по-человечески.
– Я думаю, нечестно просить Гельвериен. Она и так уже пострадала. Впрочем, я не уверен, что участь добровольца – непременные муки. Нам об этом вообще ничего не известно.
Иерарх замолчал, будто собираясь с силами.
– Послушай, Аморн. Это стоит сделать мне. Однажды меня уже хотели принести в жертву. Не думаю, что сгореть на костре приятней. Я хоть и бывший иерарх, однако не бегу от ответственности. Этон согласен, мы уже все обсудили. Он говорит, что не прочь сохранить воспоминания племени таким хитроумным способом.
