Гай Кей - Песнь для Арбонны. Последний свет Солнца
Блэз это услышал.
— Дать им знать? — с притворным негодованием повторил он. — Конечно, я дам им знать. Я — блудный сын, который вернулся домой в распростертые объятия отца. Должна греметь музыка, должны устроить пир с вином и страстными красотками в мою честь. Может, ты поэтому приехал, отец? Чтобы удивить меня теплотой своего приема? — Он говорил лихорадочным, ломким голосом. Стоящий рядом с Тауном Валери де Талаир тихо крякнул, но ничего не сказал.
Таун услышал, что верховный старейшина начал тихо бормотать, не обращаясь ни к одному из них. Каким-то образом голос этого человека, его внутренне напряжение, вызвали тишину в тумане на мосту, и постепенно, с нарастающим ужасом, Таун понял, что верховный старейшина произносит ритуальное проклятие.
— … на вечный холод, царивший до сотворения мира и до появления лун, до того как солнце двинулось по небу и звездам позволено было светить. О священный Кораннос, повелитель льдов и всего божественного пламени, недостоин я в глазах твоих, и все же умоляю тебя, во имя своих древних даров нам, нашли на этого человека бесконечные мучения до скончания веков. Пусть черви поедают его плоть и сердце, пусть он сгниет заживо и почернеет его кровь в жилах. Молю тебя наслать на этого человека, который больше не сын мне…
— Хватит. — Другой голос, полный холодного отвращения. Бертран де Талаир. Сам Блэз молчал, застыв перед лицом того, что делал его отец.
— … дикое безумие и мучительную боль в кишках, слепоту, болячки, распад плоти…
— Я сказал — хватит!
— … все это и еще больше. О священный Кораннос. Молю тебя, чтобы его поразила чума…
Бертран подошел, встал перед Гальбертом, продолжающим произносить самое страшное проклятие из всех известных старейшинам Коранноса, и наотмашь дал ему пощечину открытой ладонью, как бьют слугу. Гальберт умолк скорее от изумления, чем от самой пощечины. Блэз все еще не двигался. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, потом молча закрыл его. Ранальд де Гарсенк, очень бледный, стоял рядом с отцом, чуть не шатаясь.
— Ты все же замолчишь, — свирепо произнес Бертран. — Еще десять слов, и лучник выстрелит. Возможно, твой сын не захочет отдать такой приказ по причинам, которые мне не понятны, но, можешь не сомневаться, я его отдам. Умоляю тебя, не надо испытывать судьбу.
— Кто ты такой? — прорычал Гальберт сквозь стиснутые зубы.
Тут эн Бертран громко рассмеялся, и это был самый странный звук в тумане из всех, которые слышал в эту ночь Таун.
— Это три слова. Осталось семь. Береги свой запас. Но я жестоко оскорблен, я считал, что ты должен знать, как выглядит человек, за убийство которого ты так щедро заплатил прошлым летом.
— Бертран де Талаир, — произнес Ранальд де Гарсенк, это были его первые слова. — Я помню тебя по турнирам.
Глаза Гальберта превратились в узкие щелочки, но он хранил молчание, его тело застыло от гнева. Его руки в перчатках, как видел Таун, непрестанно сжимались в кулаки и разжимались, словно он жаждал вцепиться кому-нибудь в горло.
Ранальд перевел взгляд с герцога Талаирского на своего брата:
— Что ты наделал? Стал окончательным предателем? Вторгся к нам вместе с арбоннцами?
— Едва ли, — ответил Блэз, к которому начало возвращаться самообладание, хотя он старательно избегал смотреть на отца. — Бертран здесь в качестве друга. Мои люди — наемники, набранные для меня Рюделем Коррезе, и ты, вероятно, знаешь многих из них — большинство их из Гётцланда. Я хочу отнять у тебя замок Гарсенк, братец. Мне очень жаль, но этот первый шаг представляется мне необходимым, так как ты сам совсем ничего не делаешь. Даже хуже, чем ничего. Я намереваюсь отобрать у Адемара Гораут вместе с моими собственными согражданами и без сжигания женщин на кострах.
— У меня не было выбора в этом случае, — яростно возразил Ранальд.
— Это не так. — Как ни удивительно, это произнес Валери де Талаир, стоящий позади Тауна, рядом с опускной решеткой. Его не было видно в тумане, и голос, оторванный от тела, звучал категорично и решительно, словно голос судьи у железных врат потустороннего мира. — Мы можем сказать «нет» и умереть. Это выбор, господин де Гарсенк. И это единственный выбор, который нам иногда предоставляют.
Никто ничего не ответил. Мост снова накрыла тишина, тяжелая, как туман. Таун слышал лишь быстрые шаги и видел закутанные в плащи тени спешащих мимо него во внутренний двор наемников Блэза. В Гарсенке не подняли тревогу; мир был окутан туманом, словно порождение сна.
И в этой тишине, словно во сне, Таун услышал на востоке грохот копыт. Большого количества копыт, будто Ночные Всадники из свиты бога спускались к ним с небес, готовые промчаться по окутанной туманом земле и все уничтожить.
— Что это? — Валери сделал два шага вперед и остановился.
— Заводи людей внутрь! — резко приказал Блэз. — Нам надо захватить замок. Они все-таки послали армию! Таун, прикажи опустить решетку, быстро!
Таун уже бежал, выкрикивая команду своим двум стражникам. Внизу, в тумане, барабанная дробь невидимых копыт нарастала. Уже стали видны факелы и туманные очертания коней, и по расстоянию между первым и последним из этих движущихся огней Таун понял, что это действительно армия.
Всегда существовала возможность, что они потерпят неудачу. Прошлой осенью он сделал свой выбор не на основании какой-то взвешенной оценки шансов на успех. Однако ему не хотелось умирать на костре. В тот момент он лишь молился, чтобы ему была дарована подобная милость. Он спрашивал себя, позволят ли ему, когда он попадет к богу, снова гулять вместе с отцом по широким лугам Коранноса при ласковом свете.
— Я сам поднесу факел к костру, когда тебя будут сжигать, — сказал Гальберт де Гарсенк, обращаясь к сыну, словно высказал страхи самого Тауна. Он уже снова улыбался, в его глазах сверкало торжество, отражая пламя факелов.
— Ты произнес на два слова больше, — сказал Бертран де Талаир.
— Бертран! — поспешно воскликнул Блэз.
— Валери! — произнес в то же мгновение герцог Талаирский. И не успели отзвучать два этих имени, как мимо Тауна в тумане что-то просвистело, и он услышал, как верховный старейшина Коранноса вскрикнул, когда стрела вонзилась ему в плечо, в щель между латами.
— Еще десять слов, — хладнокровно сказал Бертран де Талаир, — и в твоей другой руке окажется такая же стрела. Скажи мне — и учти, не более десяти слов, — как ты думаешь, эти всадники атакуют нас, подвергая риску твою жизнь, господин верховный старейшина? Почему бы нам не подождать их здесь и не обсудить этот вопрос не спеша?
