Егор Вакула - Танец со змеей
Разум истерично отказывался отвечать, и Гордей нашел тому только одно оправдание:
Зеленый огонь – агония предсмертных мыслей. – Он сжал зубы и зажмурился до боли в глазах.
Где-то там – сверху – пошел дождь. Но богоподобные землепашцы узнали о том только по шуму капель, обрушившихся на зеленую крышу. Он мешал им замечать шорохи и звуки, которыми теперь, казалось, наполнился Донный лес. Они снова бежали. Теряя по пути собственные важные когда-то труды, оглядываясь по сторонам и ощущая чужое присутствие. Ощущая, как сужается незримое окружение, и приближается самая страшная на Тверди смерть.
Ночь ПротивостоянияГорели свечи. Пылал камин. Пространство зала, залитое теплом и светом, делилось на части двумя рядами деревянных столбов. Все стены на уровень выше человеческого роста были обиты резными панелями. В некоторых местах их прикрывали красные гобелены с золотыми нитями. Они чуть провисали, словно флаги, но, видимо, так и было задумано.
Все, кто был здесь – друзья князя, его подхалимы, а также их переходные формы – скопились за колоннами, оставляя центральную часть пустой и торжественной. Половина из них безмолвно обернулась посмотреть, кто же на этот раз объявился в зале через боковой вход.
Вороней и Октис прошли до перекрестка. От парадных дверей, через которые их не пустили, шла широкая и чистая дорожка до многоступенчатого подиума. Там на подушках восседал сам князь Каменной.
– Мастер-импресарио Орони и его танцовщица Аса. – Громогласно заявил вельможа, что стоял рядом с подиумом. Он поставил одну ногу на нижнюю ступень княжеского возвышения, чем показывал свой статус окружающим. Одет княжеский слуга был в мирской дорогой костюм, а когда говорил, будто обращался только к князю, но вещал для всех.
Орони и Аса прошли вперед. Импресарио хотел лишь сдержанно поклониться в пояс, как было допустимо на западе, но в танцовщице заиграла долгая муштра высокого этикета – она опустилась на колени, оперлась руками о пол и склонила голову. Ему пришлось последовать за ней, чтобы не выглядеть вычурно.
Кремен такое соблюдение этикета оценил. Он тут же заговорил, чем подал команду Асе поднять голову, выпрямиться и сложить руки на колени. Теперь они были в равнозначных позах, хотя князь и возвышался над ней высотой в свой подиум.
– Мои друзья, я представляю вам танцовщицу Асу и ее хозяина. – Вещал он. – Аса провела свой триумфальный поход от Виде до нашей скромной обитель – города Каменного. И везде ее ждал заслуженный успех, ведь молва приписывает ей мастерское и бесстрашное исполнение танца с ножом. Всех его четырех подходов. И теперь она здесь, среди вас, чтобы показать вскоре, на что она способна. Чтобы подтвердить или опровергнуть слух, что идет впереди нее.
Вороней насторожился. Ему было на руку, что персона его обделена вниманием, хоть и сидел он рядом на виду у всех. Но сам стиль изложения Кремена, его тон, могли свидетельствовать о княжеской осведомленности и осторожности. – Он не держит жену подле себя. Его сына и вовсе нет в зале. Впрочем, стражников здесь столько, сколько и ожидалось – не больше. А семья – не помощник в подобном роде удовольствий…
Октис же слова князя поняла, как вызов. Она приняла все: и озвученную княжескими устами лесть и его личное желание проверить ее. Она пристально с каплей гордости смотрела на Кремена Каменного. Сейчас ей хотелось доказать ему, что она способна и на танец, который оправдает чаяния окружающих, и на бой, что огорчит некоторых до смерти.
Аса и Кремен смотрели друг на друга. Выражение их лиц было одинаковое – надменность и хитрая улыбка, плохо скрытые строгой невозмутимостью. Танец будто уже начался – и был это бой не между танцовщицей и музыкантами, а между ней и князем. Лицо Кремена могло выражать то, что он уже знает настоящую причину ее появления здесь. Либо он действительно ждет танца, как рискового зрелища – жертвоприношения посвященного только ему.
Лицо же Асы могло выражать не только скрытое намерение убийцы, но и желание честолюбивой танцовщицы, что стремится в этом мире оторвать себе кусок побольше, устроиться в месте потеплее – над или под князем. Прыгнуть в его постель и там остаться, или хотя бы получить хорошие отступные, если избалованному князю она там быстро надоест. Понятно, что в глазах хищницы князь был желанной целью. Вопрос только – какой?
Продолжения речи не последовало. Пауза нарастала – от них требовалось ответное слово, но Вороней предательски молчал, стараясь отстраниться и не привлекать к себе внимания. – А ведь его брезгливая начитанность сейчас бы как раз и пригодилась…
– Князь Кремен, я… высоко ценю ваше внимание ко мне – простой танцовщице. Я желаю только оправдать ваши надежды и порадовать Вас. Как только Вам будет угодно, я приступлю к своим умениям. – Она поклонилась, слегка подавшись корпусом вперед.
– Что ж, я и мои друзья с радостью увидим… ваше ремесло. Но пока будьте гостями в моем доме. Дайте им вина.
Танцовщица и импресарио поднялись, слуга с подносом ступил на дорожку и подал им медные кубки. С вином в руках, они отошли в сторону от пристального внимания – за колонны, ближе к камину. Музыканты, усевшиеся по левую руку от князя продолжили заполнять фон ненавязчивой нудятиной.
– А стаканы нам разрешат оставить? – Тихо сказал Вороней, подняв кубок на уровень глаз и рассматривая его чеканку.
– Ага, прямо сейчас начинай все, что нравится, выносить и выкидывать за стены замка. – Она направила указательный палец руки, в которой держала кубок, в сторону арочного проема в толстой внешней стене. Оттуда виднелись часть полукруглой террасы, ночное небо и череда каменных зубцов, разделившая их.
Это была первая из ступеней их каскада. У выхода на террасу стоял один стражник. – Будущая затычка перед побегом.
– А вино-то неплохое, кстати. – Заявил Вороней.
В такой ситуации вино им могли подать и попроще. Да, они были гостями в этом зале – слуги князя честно прислуживали им. Но по сравнению с остальными они сами были слугами. Их не пригласили – им приказали явиться сюда только для того, чтобы они обслужили других. Чуть выше лакеев, чуть выше музыкантов, но все равно – слуги.
Октис, прикрываясь кубком, рассматривала князя и его окружение. Сейчас он с кем-то болтал, его собеседник уселся рядом. Кремену было за сорок, до намеков на первую старость ему оставалось еще десять-пятнадцать противостояний. Как положено вечно воюющим князьям Загори, он был воином. Но явно не уделял подобным занятиям много времени. Был крепким, но поза, в которой он сидел, и его дорогая мантия только подчеркивали живот ценителя вкусной еды. Аккуратная бородка вокруг губ не скрывала пухловатые щеки.
