Евгения Кострова - Калейдоскоп вечности (СИ)
— Но я считаю, что одного признания своих ошибок неправильно. Ты мог бы рассказать все то же самое этой девушке. Думаю, она могла бы понять, как и уверен, что она прекрасно бы приняла ту боль и страдания, которые ты испытываешь из-за содеянного. Говорить и просить о прощении крайне тяжко, не правда ли? — с иронической усмешкой прошептал он. — Ты думаешь, что произнесенных слов недостаточно, но именно со слов и следует начать. Молчание же торжествует над твоей трусостью. Но и раскаяния мало, нужно подтвердить свою искренность действиями, — сказал Фраус, поднимаясь со своего места и отряхивая кожаные штанины, заправленные в высокие темные сапоги. Воротник его пальто был открыт на груди, кожа была такой же свежей и чистой, как прежде, не осталось ни одной вмятины, что оставляли металлические колоссы и кровянистые, отравленные штыки, искривляясь внутри его тела и бороздя по сознанию, леденящими щупальцами хватаясь за разум.
— Скай, — сказал он внезапно, обратившись к нему сверху вниз, и порыв прохладного, бодрящего ветра нахлынул на их лица, — ни один из тех, кто выступает на Турнире, не является твоим врагом. Иллюзии страха — вот твои истинные противники. Ты сражаешься здесь за свои идеалы и ценности, за тех, кто дорог тебе. Поэтому не бойся открывать свое сердце для других и впускать себя в чужое, — полы его плаща взвились вверх, и Скай был готов поклясться, что увидел, как ткань его добротного плаща подделась рябью, откуда выплывали чернильные тени. Миражный образ холодного дыхания зефира, сплетений звезд и темноты погасли, как увядает ночь при отблесках лазурно-неоновой зари.
Фраус замер на краткий миг, и лицо молодого человека озарилось нескрываемым удовольствием, когда он посмотрел в сторону раскрытых стеклянных дверей, покрытых великолепными изразцами и фигурами львов, куда падал ровный, бестеневой свет на вышедшую девушку. Дея заправляла непослушные темные локоны под ткань атласного золотистого платка, ища глазами своих спутников, и когда ее глаза разглядели под сумеречным кровом деревьев его силуэт, девушка ответила ему нежной улыбкой. Наблюдая за их молчаливыми взорами, брошенных украдкой друг другу, но завладевающими ими полностью, Скай мог отчетливо разглядеть, как натянулась невидимая нить, скрепляющая двоих людей. Такое чувство, что они не нуждались в словах, и вели мысленный разговор, вслушиваясь в эхо голосов их распростертых душ. Дея зачарованно прикрыла глаза, опустив темные ресницы и веки ее, заблестели золотыми песочными искрами теней, когда она двинулась к Самуэлю своей мягкой и неспешной походкой, ступая так, как течет полноводная река. Девушка агата и дневных закатов расправила длинное, развивающееся темное платье с тремя полумесяцами оттенка цветущих орхидей, и всплеск детских веселых голосов развился по округе, когда по стенам благовидных домов распустились белоснежные цветы, вплетались в девичье косы лиловые фиалки.
— Думаю, что все готово, — бодро сказал Фраус, подавая ему руку, и Скай без сомнений ухватился за нее. Но перед тем как последовать за остальными собравшимися взмахнул рукой, создавая ветряного сокола, что мгновенно встрепенулся на кисте создателя, взмахивая острые крылья, как живое существо. Он отпустил птицу в полет, в стремящем парении, ринувшемся к краю небосвода. Небесный блюститель достигнет румяно-красных дворцов его семьи, передавая послание лично к главному казначею, чтобы все его накопления, переданные от части фамильного рода перешли на пожертвования и восстановления храмов в древнем городе Шанхая. Именно так он и думал, отпуская ловчего хищника, и всматриваясь в его невидимый танец среди сталкивающихся вихрей. Ему не нравилось такое небо, заполоненное полотном светло-розоватого дыма, скрывающего синь небес. Скай много думал о том, что произошло с ним до того, как он получил ответный мстительный удар в грудь от существа, в коем не текла теплая кровь. Что стало спасением для него и что позволило вырваться из крепящихся, жестких оков, захвативших разум? Но сколько бы он не пытался, воспоминания и сны были глухи к его мольбам.
Он встал рядом с Лирой, обернувшейся к нему и легко улыбнувшейся, словно поддерживая своей улыбкой, но если в душе его что-то дрогнуло от ее теплоты, то он не показал внешне своих чувств.
— Надеюсь то, что вы предлагаете достойно моей предшествующей помощи, — сказал Александр, недовольно складывая руки на груди, угрюмо играя желваками.
— Не сомневайтесь, добрый господин, — вежливо ответил Самуэль, ставя на землю золотую коробочку, засверкавшую пылающим озарением звезд, как только лучи света коснулись великолепной огранки и выгравированные силуэты задвигались, мировые звездные карты изменяли расположения светил, а латинские записи сочетания начертанных слов, что чернели, превращаясь в черный аметист. — Это одна из самых дорогих вещей, что у меня есть. Одно из излюбленных произведений прошлого времени. Вас должно впечатлить, — прельстиво усмехнулся юноша уголками полных губ, опуская взгляд на щелкнувший из внутреннего отверстия замок. Он дернул за выпирающий ключ вверх, и многоцветные тени вырвались из крохотного отверстия, переливаясь карминовыми и пунцовыми туманными сгустками, образуя нарты из чистого золота в упряжке четырех белоснежных медведей, укрытых восхитительными тяжелыми доспехами, увитые рубинами и сапфирами. Пронзительный и пугающий вой вырвался из меховых грудей, и когтистые лапы с изумрудными лезвиями наконечниками пробуравили каменные плиты, оставляя острые и глубокие оттиски.
— Какая красота, — восхищенно промолвила Дея, складывая ладони и прижимая к груди, чувствуя на талии легкое объятие Фрауса, когда его пальцы незаметно поправили и затянули распустившейся кожаный шнур на самоцветном поясе.
— Так вот, что ты от нас скрывал, Самуэль, — произнес Фраус шутливым тоном, отступая от девушки, и со всей деловитой серьезностью осматривая роскошные сани, — и не жалко расставаться с таким чудом? Они могли бы нам пригодиться, если учесть, что они с чистого золота, — юноша наклонился и преисполненный любопытства постучал кончиком пальца по сцеплению саней. — Это же целое состояние, — натужено изрек он с расширившимися от удивления глазами, с трудом сглатывая кислый ком, вставший в горле. — Ты как-то раньше не упоминал, что приходишься родственником османских аристократов, — досадно воскликнул он, с веселой улыбкой рассматривая детей, несмело подошедших к громадным белоснежным чудовищам, чье рычание пронзало страхом кости, отдаваясь пульсирующей вибрацией в нервах.
Но Самуэль не ответил, молчаливо и настороженно ожидая реакции и одобрения со стороны человека, предложившего помощь его товарищам. Он прекрасно знал, чего стоило одному из избранников принять такое решение. Спасти врагов и умалить собственное благородство и гордыню, окажись они на поле Шэ-Нан в следующий раз, очевидно, что исход может быть для него смертельным. Самуэль принял один из редких даров, доставшихся ему по кровной линии от матери. Их семья никогда не чествовала богатство, скорее относилась к среднему классу, потому что в доме всегда были бочонки с чистой и холодной родниковой водой, что ценилось куда дороже золота, особенно в сезоны засухи. Но эта драгоценная шкатулка передавалась из поколения в поколение, и каким бы тяжелым и голодным не был год, мать никогда бы не осмелилась расстаться с реликвией, принадлежавшей предкам семьи, и именно ее волю, он и собирался нарушить. Редкие нарты были изготовлены еще в период царствования Российской Империи, и, скорее всего, принадлежали одному из великих княжеских домов. Александр Левингстон стоял с неизменным выражением лица, казалось, его вовсе не впечатлило появление зимних охотников, да и предложи он ему целый город из золота, чтобы расплатиться с жизненным долгом, все равно было бы недостаточно. И это означало только одно, их ждет неизбежная зависимость.
