Ансельм Одли - Инквизиция
Девушка не ответила.
– Жизнь – капризная штука, не правда ли? – продолжил Оросий. – Даже самые продуманные планы в конце концов терпят фиаско. Во времена Старой Империи вы были бы моими самыми могущественными вассалами. Фараон Калатара, иерарх Санкции. Втроем мы могли бы изменить мир, если бы захотели. Однако никто из вас двоих никогда не носил своей короны. Вы скитаетесь по миру как бродяги, втянутые в чужие интриги. Вас использует как марионеток то одна фракция, то другая. Вы – пешки, такие беспомощные, что даже мелкие людишки могу двигать вас, куда захотят.
– Ты хоть представляешь, как абсурдно это звучит? – фыркнула Равенна. – Ты, говорящий о мелких людишках? Ничтожный император, чье имя никогда не произносится без насмешки?
– Даже будь ты первой среди моих подданных, это не оправдало бы твои слова, – процедил Оросий, – но мне недосуг спорить. Время этого острова и его диссидентов истекло. И вот его жалкий итог: после двадцати четырех лет оккупации Сферой они не в состоянии набрать больше семи человек для спасения фараона. И трое из этих спасителей – не калатарцы! Равенна, твой растоптанный народ пришел сюда сегодня вечером, чтобы спасти тебя от покойного, но еще не оплаканного президента Калесcoca. Но разве это армия калатарцев скандирует твое имя, осуществив свой план? Нет, это два фетийца, один монсферранец и четверо представителей твоего народа, приставшие к ним. Даже идея этой операции возникла не у калатарца, ее придумали моя кузина и мой брат.
– Ну и что теперь? – спросил я, зная, что бы Оросий ни сказал, мы снова потерпели неудачу, и на этот раз спасения не будет.
– Я предоставлю тебе самому это выяснить. О, смерть вам не грозит, никому из вас. Убить единственного апелага, хоть как-то проявившего инициативу, было бы расточительностью, а убить тебя значило бы лишиться некоторых радостей жизни. Кое-кто ждет нас внизу, а поэтому, брат, связать тебя или ты, в виде исключения, покоришься неизбежному? Мои люди справятся с тобой без труда, а твои друзья уже разоружены и находятся под стражей.
– Я пойду, – ответил я, безуспешно пытаясь встать. Император с минуту разглядывал меня, улыбаясь, затем протянул руку. Я посмотрел на нее, потом взял, встречая твердую плоть, не иллюзию.
– На сей раз я не проекция, – сказал Оросий, открывая дверь. Из двери напротив вышли два человека в золотистых чешуйчатых доспехах и ярко-синих плащах, их лица были закрыты тритоновыми шлемами. В полутьме я разобрал только символ «IX», выбитый на их забралах. Значит, Девятый легион, Императорская гвардия. Как они здесь оказались? Должно быть, приехали сюда еще до Алидризи.
– Развяжите девчонке ноги и отведите вниз, – велел Оросий, с безукоризненно учтивым видом помогая мне пройти через дверь. Охранники знали цену этой учтивости.
Девчонка. Равенна на шесть месяцев моложе нас обоих.
Каждый мой шаг по коридору и по лестнице был адской мукой. Оросий не сделал никакой попытки меня поддержать или помочь мне встать, когда я упал. На императоре не было доспехов, только белая туника и штаны под толстым темно-синим плащом, которым он воспользовался, чтобы обмануть меня в первую долю секунды.
Спустившись в круглый зал, Оросий направился к коридору, ведущему в переднюю часть дома. Вокруг не было ни души. Куда же делись слуги, которых я видел несколько минут назад? Мы прошли через комнату, где кто-то раньше ужинал – вероятно, Императорская гвардия, – в передний холл, а оттуда на улицу, в шторм.
Мы стояли под комнатой Равенны, на террасе, с которой открывался вид на море. И в дальнем ее углу Мауриз, Телеста и четверо охранников отработанным жестом нацеливали луки на Палатину и остальных. Так вот как император узнал, что происходит. Нас тоже предали. У Палатины соскользнул капюшон, но кузина не потрудилась снова его надеть. Она просто стояла, мертвенно-бледная, под проливным дождем.
Оросий театрально поднял руки, и я увидел, как люди вздрогнули. Дождь перестал хлестать, превратился в завесу воды вокруг террасы, и под этой завесой император оставался сухим.
– Итак, мы все здесь наконец, – изрек Оросий. У всех выходов с террасы стояли императорские гвардейцы с факелами из огненного дерева. Двое, которые были наверху, поддерживали с двух сторон Равенну – руки ей не развязали. – Кузина Палатина, как долго мы не виделись!
– Чем дольше, тем лучше, Оросий, – ответила Палатина, поднимая мокрую голову. В ее глазах, устремленных на императора, читалось такое страдание, что, казалось, кузина не выдержит. Но она сохранила хладнокровие. – Ты предложил им жизнь, если они нас предадут?
Я посмотрел на Мауриза и Телесту, но лица обоих были скрыты капюшонами. Так вот почему Мауриз был таким сообразительным: он знал, что делает. Должно быть, он все время знал, где это место. А мы ему доверяли. Неужели даже тот последний барьер доверия, который Мауриз преодолел со своей идеей стрелы из огненного дерева, был спланирован? Неужели император знал, где я войду?
– Я предложил им жизнь, чтобы они служили своему императору. Только глупец или еретик выбирает смерть, когда есть шанс достойной жизни. Вот в чем ваша беда: вы всегда готовы умереть за эту вашу ложную Веру, но никогда не готовы жить.
Оросий подал знак руками, и гвардейцы толкнули Равенну вперед.
– Вот ваш фараон, которую вы ждали все эти годы. Будучи единственными апелагами в мире, попытавшимися ее спасти, как бы жалка ни была ваша попытка, вы имеете право ее увидеть. Вы это заслужили. И вы заслужили право в последний раз увидеть вашу родную землю, прежде чем навсегда покинете ее берега.
Император взмахнул рукой, охватывая всю перспективу неба, и гор, и моря.
– Запомните это, сберегите в своей памяти. Ты тоже, Равенна. Посмотри на свою истинную родину на той стороне залива. Даже теперь эти люди прячутся от тебя. Думаешь, они придут тебе на помощь? Нет, не придут! Техама, как и остальной Архипелаг, имела свою эпоху. Тысячу лет назад было время Архипелага, но тебе не повезло жить в настоящем. Есть только один бог, только одна религиозная власть в Его мире, и ты подчинишься ей.
Возможно, вы думаете, что время Фетии тоже пришло и ушло, но тут вы неправы. Палатина, Мауриз, Телеста, вам выпала честь первыми услышать это. Отныне истинная вера будет насаждаться там, где ее так долго не было, где ее отсутствие развращает землю, позволяет вам расти слабыми и порочными.
По моему указу пройдет чистка, очищение от империи зла, которое так долго заражало страну. Инквизиция принесет с собой новую жизнь: конец оргиям, пирам, всему тому, за что нас презирают! Разве не это ты всегда ненавидела в Фетии, Палатина? – спросил Оросий, и в его голосе появился оттенок пророчества – так идеалист или визионер говорит о мечте своей жизни. – Вы увидите, как изменится она у вас на глазах, когда искоренятся праздность и упадочничество. Сухостой столетий, те, кто выставляет мою страну на посмешище… исчезнут. Настанет новая эра, не роскоши и алчности, но славы и процветания. И конец ереси на родине и за ее пределами. Не так ли, Сархаддон?
