Анастасия Вихарева - Тайны гор, которых не было на карте...
— А Дажьбог?
— Это знание. Суди сама, вот Марена Свароговна — смерть. Она действительно дочь пространства и времени. В саду Ирии продолжается небесная свадьба между Дажьбогом и Мареной. И там что-то да умирает, по знанию, но Марена там не царица, а девица, которая сидит в тереме. Тогда как здесь, в Поднебесной — она царица, жена Кащея, и знание, Дажьбог, у нее не в чести. Хоть какое знание будет, а все одно — смерть. Она и там и здесь. Там Дажьбог незаконнорожденный сын Перуна и Роси, русалки, той что плавает как рыба в воде — в принципе как такового знания там нет, но есть о земле, о законах, условное, я решаю, чему быть, чему не быть. А здесь Дажьбог выпускает на свободу людей, здесь он могучий богатырь, сын Богов. И в то же время спускает с цепи Кащея Виевича — любое знание можно обернуть против природы, против человека… Или Святогор, сын Сырой земли и Подземного змея — тот самый язык Юши-змея, но опять же, в деталях. Или Ярило, символ присутствия на Сырой Земле Небесных Сил, как Кащей бессмертный, символ присутствия Бездны… — два названых брата. Кащей и в Небесном Царстве бывает, когда у Марены праздник — в качестве жениха, если что-то меняю…
А теперь, Манька, подумай, какими умными были твои предки, которые могли вместить устройство вселенной, сформулировать и оставить знание — да так, что вампиру никогда не догадаться! И легко поднять, если смотреть не как вампир — достаточно знать себя самого, ибо человек создан по образу и подобию!
Вот мы, разговариваем с тобой, разве на пустом месте?
Мудрость быстро уходит с земли и от человека, если нет источника, который мог бы человек взять в руки, посидеть и поразмышлять над ним. Умел народ и читать, и писать, и поиски вел во всех направлениях. И не какой-нибудь, а тот, который говорил с тобой на одном языке. Но вампиры, которые убивали этот народ, разве признают, что убитый ими человек был во много раз умнее и мудрее их? Они уничтожал не только народ, но и память о нем. Из страха, из зависти, от обиды, чтобы никто не мог ему сказать: ты — мертв! Ты — порождение Бездны! Ты — меришься силой с Богом! Ведическая культура не язычество, а как раз наоборот, единобожие, когда все природные явления упираются в Творца.
Я не обижаю нечисть, но я не оставляю человеку малейший надежды, что он будет жить, если не послушался доброго совета своего предка. Язычество — это когда между мной и человеком стоит Сын Человеческий и сотня другая Святых… В том числе, человеческие взаимоотношения.
Твой народ умел рассматривать явления не вдоль, в пределах одного свода, а поперек. Убийца, вор, педофил, тирания, рабство — это кара за незнание Закона. Ну что ученые могут выяснить, тыча человеку в мозг и рассматривая, в каком месте у него болезнь. Болезнь — следствие, а не причина. И где-то там, в пространстве человека, есть плоть, которая держит в руке слово и плеть, чтобы бить ею человека, и та же опухоль нужна ему, чтобы направить руку человека, когда тот засомневается. Человек образ и подобие вселенной, у него тоже есть Небесное, там где он, Поднебесное, там где душа, две земли, как Перун и Валес, и Кащеи ему противостоят, и Мудрый Род помогает, Дажьбог приходит в виде дождя Матери Сва, Корова Земун поит и кормит, и проист помощи у людей, и меч у него в земле лежит…
Возьми себя: ты радуешься, ты смеешься, ты плачешь — пространство накачивается излучением сознания, или нейтрально, или освещается сознанием души, который как месяц может пройти по небосводу, утешая и направляя душу свою. Но ведь не само сознание покатилось, птица Стратим полетела, или Алконост, которые откладывает яйца на другом конце земли, и осветит душу, если она не вампир, люди к ней потянутся, поднимется, и уже к тебе полетят такие же птицы. Многие люди подмечают, что мысли однажды становятся материальными. Так и становятся. Пространство у вас вроде бы одно, но как бы два. Живые мысли поднимают вас, лечат и орошают землю. Змеи и василиски убивают вас, вылупляются они из железных яиц, которые могут и в твоей земле лежать, и в его земле.
Ваши железные птицы — ваше темное прошлое, а мои птицы — это сила, которая противостоит мне, как объективная повседневная реальность. Все же я и Небытие не человек, мы состоим не из земли. Мы, два Абсолюта, которые, как два магнитных стержня, держат на себе всю ту муть, которую я замутил. И бьются птицы не на жизнь, а на смерть, и некому побеждать, и некого побеждать. И устраиваю все так, чтобы Бездна не оставила меня однорукой и одноногой бездарью. Все своды Небесной и Поднебесной вселенной опираются на камень Алатырь, на Твердь — на Закон, который удерживает ее в таком состоянии, в каком она существует. И с этой мутью я могу делать все, что мне заблагорассудится. Если использовать сравнительный образ, то примерно это можно выразить так: я несу на своих плечах мертвую душу, выдавливая в нее вампиров, которые открывают ее мне, когда их писк достигает моих ушей.
— Получается, что ты бездну больной делаешь? — возмутилась Манька. — Им же обидно, им страшно, больно…
— Ну! Лучше быть больной, чем совсем мертвой. Бездна этого никак не осознает, но земля радуется, что враги повержены. Голова-то у нее моя! Не забывай, здесь только хвост земли.
— Сути это не меняет. Вот я — хвост, а земля разве радоваться должна, что на одном конце она все имеет, а на втором ее гонят и нищенствует?
— Я, Маня, не человек, я Колобок — оба конца держу в своих руках, и украшаю, как могу. Разве она не хороша собой?
Во-первых, я смотрю на нее, как смотрела бы ты на ближнего, если бы он стоял перед тобой. Во-вторых, я могу проникнуть во все ее пределы. В-третьих, я наделяю ее многими сознаниями, через которые она может смотреть на себя и сравнить с тем, что есть голова. Поднебесная тоже я, и я забочусь о себе.
Другое дело, что молитвы мои не доходят до человека, и он пугает ее своей разрушительным воздействием, смея повсюду от себя смерть. Но разве я не смогу ее излечить и обрадовать, когда пройду по земле снова и преумножу, образовав миллиарды и миллиарды таких планет, как та, на которой живешь? Я люблю ее, как Бог, который не забыл ближнего, и каждый день подставляет ему плечо. Поднебесная вселенная как стержень, вокруг которого вращается Небесная подвселенная и постоянно ее заряжает. Она не снаружи, она внутри меня, и постоянно получает некоторый заряд, как когда эбонитовую палочку натирают шерстяной материей.
— Да-а-а, — задумчиво промычала Манька, раскрывая для себя историю государства и народа. — И все же, народа нет, и памяти не оставили о нем. Вот как велико войско у вампира! Попробуй-ка, скажи! Сдохнешь с тобой, и помянут разве добрым словом? И не проклянут. Просто закроют тему… — она зло сплюнула, присматриваясь к себе. — Вроде я тоже поняла, и умная, а где? Мое пространство меня такой глупой считает… Обывательское оно у меня какое-то, — пожаловалась она. — Получается, оно у меня тоже мертвое, ни зги не видно. Куда бы не посмотрел, отовсюду щерится из тьмы человек, а разве увидишь?!
