Анатолий Бочаров - Время волков
- Так хорошо... - тихо сказала Эльза. - И, знаешь, совсем ничего больше не надо, пропади оно пропадом... Спасибо тебе.
- Это тебе спасибо, - сказал Артур и замолчал. Он понимал, что слова тут лишь помешают. Он хорошо умел вязать из них узлы и плести гобелены, но, как оказалось, одно дело болтать о ерунде, и совсем другое - говорить о том, что действительно важно. А потому он просто провел рукой по ее волосам.
Спустя некоторое время он попросил:
- Спой мне.
- Что? - Эльза приподнялась на локте.
- Спой мне. Что-нибудь. Неважно, что.
- Да ладно тебе... Лютня далеко лежит, идти за ней... Не будь мерзавцем, приятель... Мне сейчас подниматься...
- Три шага - разве далеко?
Эльза помолчала:
- Да вот... Не хочу от тебя отрываться.
- Тогда спой просто так, без лютни. У тебя получится, я знаю. Мне просто надо... - он запнулся. - Пожалуйста.
Она тихо вздохнула в темноте:
- Бедный мой герцог, тебе наверно совсем не пели колыбельных. Хорошо... Сейчас. - Последовала пауза, в течение которой Артур слышал лишь дыхание девушки и чувствовал лишь прикосновения ее тела, а потом она и в самом деле запела. Негромкая песня на простой мотив, грустная и тревожная, она заставила сжаться его сердце, пронзив его и печалью, и надеждой. Песня лилась потоком изгоняющего тьму света, слова срывались, сплетаясь в строки, голос Эльзы взлетал и падал, и в нем мешались слезы живых и молчание мертвых. Иногда песня гремела ударами меча о щит, а иногда - становилась почти неслышной. Эльза пела.
Ночь разлетится в осколки, солнце же снова взойдет.
Страх не всесилен, не вечен. Пламени вечно гореть.
Тот, кто повенчан с мечом, никогда от меча не умрет.
Страсть обуздавший - пусть обуздает смерть.
Мне не бояться войны. Нам не страшиться ран.
Битва зовет - нам ли страшиться битв?
Ратное поле - вот наш Господний храм.
Бранный наш клич слаще любых молитв.
Если рожден драконом - то и живи как дракон.
Ветер и пламя связав, обратишься принцем войны.
Ангелом братских могил. Смерти стальным крылом.
Крики и вой твои пусть коронуют сны.
Верить уже не нужно, осталось просто уметь
Мир удержать на крыле, кровью своей заклясть.
В самый беззвездный час - павшей звездой сгореть.
Тьму запечатав собой, в нее же навеки упасть.
Эльза пела, и ее голос обволакивал Артура лучше любого одеяла, и он нежился в этой песни, отдавшись ее течению, превратившись в мелодию и шепот. У него совсем ничего не было, кроме этой песни, этой темноты и этой девушки, и он дал себе слово, что никому не отдаст то, что у него осталось. Никому. И никогда.
- Это наша судьба? - спросил он, когда песня закончилась.
- Да. Это наша судьба. - Эльза провела пальцем по его губам. - А теперь спи.
Артур видел сон. Ему снились люди, которых он знал, люди, разрушавшие его жизнь или, напротив, бывшие ее опорными точками, люди, которых он любил и которых ненавидел. Они являлись к нему, один за другим, бесконечной чередой. Приходили, чтобы проклясть или благословить, называли героем и мерзавцем, молили о помощи, ждали защиты, осыпали бранью, призывали на его голову громы небесные, угрожали и упрашивали, или просто молчали, не говоря ни слова. Видеть некоторых из них было очень больно.
Раймонд Айтверн лениво пил вино из золотого кубка и подбрасывал на ладони герцогский перстень, точно так же, как сам Артур недавно подбрасывал яблоко. Отец казался отстраненным и чужим, как один из далеких предков с семейных портретов, один из чужих родных людей, умерших триста, пятьсот, тысячу лет назад, похороненных в фамильной гробнице, развеянных пеплом по ветру, упокоенных на дне чужих морей, нашедших смерть от ледяной волны, морового поветрия, летящей стрелы, пронзившего сердца меча и от ударов в спину. "Выдержишь ли ты, мальчик?" - усмехался Раймонд Айтверн, Артур пытался ответить, что да, выдержит, но язык не слушался его, словно окаменел.
Айна кричала, называя своего брата трусом и ничтожеством, и ее волосы темнели, становясь медно-рыжими, как пролитая кровь. Она была одета в черное траурное платье и носила на голове венок из увядающих белых лилий. Артур не желал ее больше видеть, но тем не менее не мог оторвать от сестры взгляд - пока она вдруг не вспыхнула огнем и не осыпалась в разверзшуюся под ней сиренево-синюю бездну водопадом кленовых листьев.
Гайвен сидел у догорающего костра в степи и играл на серебряной флейте, выводя грустную мелодию, наподобие той, что играют на похоронах. Волосы принца поседели, сделались белыми, как январский снег, и их перехватывал серебряный обруч. На коленях у Гайвена лежал обнаженный меч, с рукоятью, изображающей голову беркута. Артур подошел к костру, слушая, как плачет флейта, и тогда Гайвен отложил ее в сторону и сказал: "Ты опоздал... Все уже заканчивается, мой герцог." "Заканчивается? Что именно?" - спросил Артур, видя, как Гайвен поднял руку, и та вдруг сделалась совсем прозрачной и бесплотной. "Заканчивается мир", - сообщил принц.
"Не выйдет ничего", - качал головой Тарвел, склонившись над старинной книгой - и зачем она ему, еще успел удивиться Айтверн, Железный герцог отродясь не любил читать... "Ничего не выйдет, - повторял лорд Данкан, шелестя страницами, - ты уж извини, парень, задумали мы хорошо, да не выгорит..."
Гледерик стоял на вершине черной башни, одной из высочайших башен Тимлейнского замка, и над его головой гроза изрыгала из себя сети молний. Ветер развевал зеленый плащ узурпатора. Дождь молотил по каменной площадке тугими холодными струями. Потомок Карданов стоял, опираясь на полуторный меч, а по его лицу стекали капли воды. "Иди сюда, змееныш! - закричал он Артуру. - Я как раз замерз! Ну-ка, не бойся, все равно когда-нибудь умрешь, так лучше сейчас!". Айтверн обнажил клинок и двинулся навстречу врагу. Герцог Запада шел, уже понимая, что не справится. У него не получится, никак не получится, Кардан сильнее и опытнее, Кардан привык побеждать, победит и на этот раз...
Мечи встретились, разбросав сноп искр, оружие Айтверна преломилось у самого основания. Артур отступил, выронил из рук бесполезную рукоять. Ну вот и все, подумал он. Гледерик Кардан шагнул вперед, собираясь нанести удар, но вдруг закричал и рухнул на колени. Из развороченной груди узурпатора фонтаном била кровь. Стоявший за его спиной Александр Гальс высвободил шпагу и отсалютовал Айтверну. Повелитель Юга, как всегда прямой и строгий, затянутый в черный камзол, перешагнул через тело убитого им короля и подошел к Артуру.
