Алексей Егоров - Повелитель механизмов
— Вы и не способны ее ощутить, ваша сила в ином.
— В чем же?
— Разум, — Харан погрозил мне пальчиком. — Чувства вам только мешают. Вот это и есть последний шаг, завершение преобразования. В вас есть место, в котором сконцентрировано ваше человеческое "Я". Оно вам больше не пригодится, постарайтесь избавиться от него.
Я схватился за сердце, которое кольнуло болью.
— Смеешься?!
— Ни в коем случае.
Нет, он не смеялся. Он говорил правду, сердце тянуло меня назад, требовало вернуться. Разуму же было комфортно в новых условиях, он оценивал происходящее в перспективе, строил планы по преобразованию, размышлял о проектах по восстановлению народа Харана. Раздвоенности не было, просто ощущалась помеха в принятии решения.
— Ваш страх и есть та самая помеха, — сказал Харан.
— Но как я могу избавиться… Как же Асани?!
— Она будет жить, как человек. Ее жизнь будет трудной, но насыщенной. Если вас волнует вопрос о ее здоровье, то могу сказать — ей уже оказали помощь, она идет на поправку. Что касается безопасности, то ее никто, ни в чем не обвиняет. Я позаботился об этом, вы же видите.
Я видел, Харан был открыт для меня. Через свои механические тела он смог скрыть участие Асани в той бойне, ее ни в чем не обвиняли. Мгновение позже я увидел и ее, Харан был соединен с Городом через сеть энергий, что давали жизнь механистам-эльфам и их творениям. Асани уже поднялась на ноги, но выглядела бледной, она о чем-то разговаривала с Кижем, но суть разговора я не мог уловить. Я простился с ней, в очередной раз, чем быстрее она меня забудет, тем лучше для нее. Я сомневался, что смогу вернуться назад. Сложно повернуть реку вспять, практически невозможно.
У меня не оставалось сомнений в правдивости этой картины, мои разум и сердце подтверждали это. Харану выгодно было успокоить меня, чтобы я мог принять решение.
— Вот видите, — сказал он, закрываясь. — У вас осталась только боль, она будет отвлекать вас от созидания.
— Боль? — прошептал я.
— Да, только боль. Вы не сможете ее забыть никогда, она будет разъедать вас и со временем уничтожит. Ржавчину следует удалить.
— Ты хочешь сказать, что чувства это лишнее?
— Да, они мешают вам, — предельно ясно сказал он.
— Но как я могу избавиться от них?! Ты понимаешь, что предлагаешь?!
Я испугался, потерять то, что было обретено с таким трудом, забыть Асани?! Не могу…
— Понимаю, но эта боль уже отравляет вас, не теряйте времени, иначе ваше существование не будет совершенным! — торопил меня Харан. — Вы бог, вы понимаете, что требуется идти вперед, воспоминания о прошлом будут тянуть вас только назад! Отдайте сердце, оно отравляет вас.
— Я не могу…
— Можете, подумайте, оцените свои возможности. Боль она убьет вас, уничтожит мой народ. У вас есть шанс помочь нам, это огромная ответственность и огромное счастье. Вас будут любить тысячи, миллионы детей. Ваших детей! Вы же об этом мечтали, любовь моего народа — для вас. Возьмите ее.
— Но…
— Никаких "но", — Харан протянул руку, его глаза загорелись, — просто отбросьте лишнее. Вы достойны покоя, боль отвратительна!
В его словах была правда, прошлое будет тянуть меня назад, а боль постепенно убивать. Нет ничего хуже, чем невозможность физической смерти, если ты не уравновесил свое состояние. Сердечная боль перевешивала, я не хотел превратиться в монстра, каждый шаг которого рождает страдание. Харан вторил моим мыслям:
— В мире, из которого мы родом, один великий мудрец так же ушел в божественную высь с болью. Со временем он забыл, зачем обрел эту силу. Он хотел вернуть свою любовь, но боль извратила его. Он стал чудовищем! Повелителем мертвецов! Вы хотите этого? Хотите превратить мой народ в гнилое отребье, в армию смерти?! Или вы хотите даровать счастье?
— Я не знаю, — прошептал я.
— Подумайте! Решение на поверхности. Отдайте свое сердце! — нетерпеливо потребовал Харан. — Сделайте уже шаг, я устал ждать, мой народ устал ждать! Мы устали от боли, спасите нас!
— Но Асани… как я могу забыть о ней?
— Вы не забудете, вы будете помнить! И вкладывать свою любовь в каждого из нас, мы будем рождены вашей любовью. Это же прекрасно!
Харан шел ко мне, похожий на нищего с протянутой рукой. Он выглядел оголодавшим волком, его жажда была ясна и понятна. Он хотел вернуть то, что у него когда-то было. Я мог сделать это, мог бы вернуть им жизнь, но… что-то останавливало меня. Боль в сердце останавливала, она кричала об опасности. Мое сердце сжималось с каждым шагом Харана, мои чувства страшились, но разум воспринимал происходящее спокойно. Разум ждал неизбежного.
— Не томите, умоляю! — вопил Харан, потрясая костлявой рукой с изящными пальцами. — Отдайте мне сердце, отдайте!
— Не могу, — пробормотал я.
— Можете! Можете! — орал он.
Его трясло от нетерпения, глаза сияли черно-алым, он тяжело и глубоко дышал. Я не видел мольбы в его взгляде, только требование. Он требовал мои чувства, мое сердце! Требовал мое прошлое. Я не мог все это отдать, что-то меня испугало в такой настойчивости.
Я развернулся и побежал прочь, увлекая за собой Куколку. Харан вопил и пытался меня преследовать, но у него это не получалось. Мой страх оказался сильнее, чувства были сильнее, разум же продолжал спокойно наблюдать за происходящим.
Бег в безумно раскрашенной плоскости мог бы показаться бесконечным, если бы не постоянно изменение цветов. Ранее они сверкали чем-то радостным, может быть предвкушением счастья и покоя, но теперь стали более темными. Мой страх проецировался в окружающий мир. Я хотел сбежать от Харана, от его жутких требований, от его желаний и я смог.
Пространство просто исчезло, сначала я оказался в новой белой пустоте, но, пробежав и ее, проник в другой мир, более реальный и понятный. Затем были еще сотни миров, которые сливались в разноцветный калейдоскоп, Харан давно потерялся, он не мог преследовать меня, так как был соединен с миром Города. Разум осознал это и успокоил бешено стучащее сердце.
Я стал останавливаться, колесо миров замедлилось.
Мой выбор пал на непримечательный серый мирок, где не было и не могло быть разумной жизни. Лишь серая пустошь, лишенная воздуха и жизни, но я мог существовать и в этой среде, лишившись своей физической плоти. Куколка все это время следовала за мной, но не произнесла ни слова. Ее связь с Асани окончательно оборвалась, она стала полноценной личностью похожей на прототип. Она могла меня утешить, но лишь частично, полностью мою боль не успокоит ничто.
Это был конец моего пути, того пути, который я выбрал при жизни. С этого момента начинался новый поиск, не поиск пути назад, а просто поиск. Поиск счастья, которого я лишился по своей собственной вине. Осознание свалилось на меня, разум атаковал мое "Я", чувства вторили ему. Я забрасывал себя упреками, тыкал носом в ошибки, что лишь больше выводило меня из равновесия.
