Вероника Иванова - Горные дороги бога
– Как Сосуды? – предположил я.
– Сосуды появились уже намного позже! Да и надежности в них, как оказалось, не особенно много. Нет, охотники куда ловчее управлялись со своими жертвами. И уносили с собой в могилу, когда приходило время умирать.
– Возвращали домой…
– Да. На родину, которую вряд ли хотел снова увидеть хотя бы один из пойманных.
– Но если все было так хорошо, что же случилось? Почему не оказались выловлены все демоны? За семь веков ведь вполне можно…
– Время и оказалось врагом. Самым коварным из возможных. Границы Дарствия расползались все шире и шире, но чем больше становилось подданных, тем больше защиты и помощи им требовалось. И не какой-то недоступно вышней, а местной. Соседской, так сказать.
– И вы начали ковать Цепи?
– В те дни я не видел другого способа сохранить благополучие страны, – признал Дарохранитель. – Людей вокруг оказалось так много, и каждый со своими надеждами и чаяниями… Огромная паутина кружащих тропинок. Нужно было проложить тракт, подходящий для всех. Или хотя бы для многих.
– У вас получилось.
– Надеюсь. Но, как вижу сейчас, Цепи – не последний этаж в доме, который я строил. Нужно было больше доверять другим. Верить в людей, как сказал один достойный человек. Тогда все может получиться иначе. Вернее, должно получиться.
– Вы еще сможете это проверить.
– Не уверен, – грустно улыбнулся он, надевая шляпу и расправляя кисею. – Вам, должно быть, рассказывали, что по возвращении мы теряем память о прожитых здесь жизнях. Так что любой опыт, дурной и хороший… Мне придется все начинать сначала. С чистого листа.
А может, и нет. Если демону по имени Конран удалось то, чего он желал, хотя бы наполовину… Впрочем, об этом его принц узнает всяко раньше меня.
– Получилось один раз, получится и другой.
– Я тоже так думаю, – кивнул Дарохранитель, снова щелкнул пальцами и возвестил на всю поляну: – Нам пора!
Пропустив меня, цепи охранения сомкнулись, но теперь в обратном порядке: сначала стражники, потом женщины в синих мантиях, простершие руки друг к другу. Факелы бракков, направленные в середину, освещали молодого человека в старомодной одежде ярче, чем солнечные лучи, и я ясно видел, как он поднял руку к полям шляпы, словно салютуя.
На прощанье.
– Это были славные жизни! – крикнул я.
Он улыбнулся. По крайней мере, мне хотелось верить, что он улыбается. И шагнул в зыбкое марево портала. За ним, выдержав паузу, двинулись сопровождающие, строго соблюдая какую-то свою очередь. А когда погасли искры огонька последнего бракка, я мог только гадать, все ли синие мантии одновременно нырнули в разверзнутое пространство.
Со щелчка пальцев не прошло и минуты, а поляна уже погрузилась в обычную ночную тишину. Очень темную. Пока я добрел до граничной заставы, где мне любезно позволили разжиться фонарем, на моей коже появилось несколько свежих царапин и ссадин, а жук недовольно переместился с плеча на грудь, под защиту рубашечного полотна, где наконец и задремал, время от времени щекотно шевеля усиками.
А вот дома было светло, потому что дома были гости. Много гостей, сосредоточенных в одном-единственном человеке.
– Больше не сердишься? – спросил Натти, наливая в мою кружку подогретое вино.
– Нет.
– Ну и слава Божу! – облегченно заключил рыжий, присаживаясь на лавку.
– Божа нет. И Боженки тоже, – вспомнил я.
– Ну что-то все-таки есть. Обязательно должно быть, иначе почему молитвы иногда сбываются?
– А может, нам так только кажется? Может, люди сами добиваются того, что им нужно?
Натти сунул в рот соломинку и через нее выдул в своей кружке много радужных пузырей:
– Ты как знаешь, а я буду верить.
– Верь на здоровье.
Пузырей стало еще чуточку больше, и я невольно позавидовал рыжему, способному беспечно развлекаться даже на пороге неизвестности. А чтобы хоть немного приструнить весельчака, заметил:
– Мир скоро изменится.
– Угу.
– Дарохранитель уйдет. Демоны… Многие тоже уйдут. Сами.
– А другим мы поможем, – пообещал Натти.
– И не останется ни чудес, ни надежды на кого-то, кроме самих себя.
– Мы справимся.
– Конечно. Разве у нас есть выбор?
Наши кружки поднялись вверх словно по команде. И были осушены до дна в полном молчании, вполне соответствующем торжественности момента. А вдох спустя рыжий уже стоял за окном, и очертания его фигуры плыли, растворяясь в ночной темноте.
– Надо сбегать кое-куда, – туманно объяснил он.
– Беги, – благодушно разрешил я, хотя в чем, в чем, а в моем разрешении охотник на демонов никогда не нуждался. – Только скажи…
– Мм?…
– Там, в Аллари. В танцевальном зале. Ты ведь защищал только одного демона из всех?
Он не ответил, а широко и чуть виновато улыбнулся.
– Почему?
– Потому, что, каким бы он ни был, Дарствие родилось и выжило лишь благодаря ему. И мы тоже.
С этим было трудно спорить. Да и не нужно. Как не нужно было спорить с женщиной, робко застывшей на пороге смотрительского дома вместе с рассветом.
– Пришли взглянуть, освободилось ли место?
– Я не хотела причинить вам неприятности, – сказала лисичка, правда, тон ее голоса ни на волосок не был близок к оправдывающемуся.
– Это точно! Если бы хотели, меня бы здесь уже не было.
Она промолчала, поджимая губы.
Сильная, решительная, дерзкая. Почти как Эвина. Но у благороднейшей из благородных никогда не возникало сожаления об использованных игрушках, а девушка… нет, женщина, глядящая на меня, отчетливо сознавала толщину и прочность стены, возведенной между нами прошедшей ночью.
Но я-то смотрел на эту стену с другой стороны. Сверху. И то, что видел, вполне подходило для строительства нового… Дома или мира? Неважно. Мне не дожить до его завершения, а моим потомкам будет виднее, что получилось в итоге.
– Я должна была защитить себя.
– Вам удалось.
Со стороны могло показаться, что гордая хозяйка Блаженного Дола вот-вот расплачется, а слезы не вытекали из запавших от бессонной ночи глаз только потому, что уже были израсходованы. Полностью.
– И я не стану извиняться.
– Помните, я говорил, что не спорю с женщинами?
Она осторожно кивнула.
– А другие мои слова помните?
В светло-зеленых глазах отразилась растерянность.
До двери было всего несколько шагов, и их вполне хватило, чтобы произнести:
– Я сказал, что никогда не откажусь от собственного ребенка.
– Которого нет, – осторожно напомнила Нери.
Я потянул ее к себе и шепнул в розовое ушко, уточняя:
