Робин Хобб - Кровь драконов
– Ты ничего не почувствовала? – напряженно спросил Татс.
– Только тяжесть. Как от влажной перчатки.
Она пошевелила пальцами, медленно их сгибая, и капли прекратили падать. Серебро опять распределилось по перчатке. Тимара оцепенела, когда вещество стало подниматься выше, к краге, однако оно замерло на запястье, образовав там идеально ровную линию.
– Гм! – Карсон присел на корточки и прищурился. – Интересно, как они добились такого? Чтобы Серебро остановилось, а не поднялось выше, к твоей незащищенной руке?
– На сегодня хватит экспериментов? – с надеждой предложил Татс.
Тимара покачала головой:
– Отойдите подальше. Я собираюсь прикоснуться к деревянной поверхности.
Когда она выпрямилась, а потом сделала два шага к крышке для колодца, кольцо зрителей переместилось вместе с ней. Тимара поворачивала руку ладонью то вниз, то вверх, чтобы сохранять на ней ровный слой Серебра.
– Ты вспомнила, что надо делать? – осведомился Карсон.
Она ответила:
– Не знаю. Но у меня такое чувство, что действовать надо именно так. Чтобы не дать ему стекать каплями.
Она присела рядом с крышкой для колодца и приложила к ней свою нагруженную Серебром перчатку.
– Что теперь? – произнесла она вслух. Но прежде чем кто-то успел ответить, она провела рукой по грубой доске. – Я на нее надавливаю, стараюсь сделать ровной, – пояснила она.
Воцарилась тишина. Когда Тимара провела пальцами по доске, Серебро перетекло на дерево, и вскоре перчатка стала просто зеленой драконьей шкурой. Когда Тимара убрала руку, Серебро какое-то время оставалось гладкой пленкой на дереве, однако это продолжалось очень недолго. Вскоре оно собралось на доске крошечными шариками.
– Слишком сложно, – проворчал Татс.
Тимара нахмурилась и продолжила эксперимент. Серебро опять послушно покрыло неоструганную доску. Тимара замерла и увидела, как оно собирается крошечными росинками.
– Почему оно так делает?
– Никто не говорил Серебру, чтобы оно этого не делало, – заметил Алум.
Тимара пристально посмотрела на него и вновь провела кончиками пальцев по Серебру и древесине.
– Стань плоским, стань гладким.
Сияющее вещество разбежалось от ее пальцев и закружилось странными узорами. На мгновение оно распределилось по доске ровной пленкой, а потом превратилось в пузырьки. Харрикин пригнулся у нее за спиной.
– Можно мне попробовать? – спросил он хрипло. – Второй перчаткой?
– Ты что-то вспомнил?
Вопрос Карсона прозвучал почти резко.
– Может, тут как с драконами. Может, ему нельзя приказывать. Наверное, его надо уговорить.
Тимара протянула ему свободную руку. Харрикин бережно стянул с нее перчатку и нацепил ее себе на руку. Она плохо подошла к его крупной ладони – кончики пальцев остались пустыми и обвисли. Он смущенно покосился на остальных и сделал над собой заметное усилие.
– Стань гладким и ровным. Передай свою красоту дереву. Сияй и светись. Стань прочным и гладким, гладким, как поверхность спокойного озера, и прочным, как закаленный металл.
Пальцы Харрикина прошлись по дереву неровно – и Серебро так же неровно его послушалось. Зато теперь на доске появились узенькие отполированные полоски. В тех местах, до которых он не дотрагивался, Серебро заметалось, собралось шариками и нервно и неуверенно заплясало на поверхности.
– Давай еще раз, – предложил Карсон едва слышным шепотом.
Алум недовольно посмотрел на крышку.
– Видишь, какие они узкие! Понадобится целая вечность, чтобы…
– Молчи! – оборвал его Карсон. – Не подсказывай ничего такого, чего мы от него не хотим.
Он уставился на пляшущие шарики Серебра, словно на дичь, которую выслеживал.
– Передай свою красоту дереву, передай ему свою сверкающую прочность! – Харрикин покраснел, но упрямо продолжил: – Как сверкающее, блестящее озеро, блестящая, прекрасная, спокойная вода. Пожалуйста, стань таким. Покажи мне, что ты способно сотворить, передай часть своей красоты чудесному, славному дереву.
Он внезапно вскинул глаза, глядя на хранителей с отчаянием. За его неловкими пальцами следовала тонкая отполированная полоска.
– Ты похоже на мерцающую лунную дорожку на неподвижной глади пруда, – подсказала Тимара.
Харрикин отрывисто кивнул.
– Пусть твоя красота на дереве станет похожа на мер-цающую лунную дорожку на неподвижном пруду, – сказал он Серебру, и к первой узкой полоске присоединилась вторая.
– Дивная сила расплавленного железа, бегущая кипящим ручьем, – пробормотал Карсон.
Харрикин проговорил:
– Придай дереву свою дивную прочность – будь ровной струей расплавленного железа, льющегося потоком.
– Я тоже придумал, – выдохнул Алум. – Красота распущенных женских волос, упавших водопадом по обнаженной спине на глазах у влюбленного.
– Тебе повезло, что здесь нет Лефтрина, – проворчал Карсон.
Под бледно-зеленой чешуей Алума вспыхнул румянец.
Нить за нитью, комплимент за комплиментом – Серебро уговаривали слиться с деревом. Когда последняя пля-шущая капелька успокоилась, Харрикин устало встряхнул головой. Он стянул перчатку и вручил ее Тимаре, и та осторожно приняла ее. Он встал, потягиваясь, и принялся жаловаться:
– Алум прав. Смотрите, как долго пришлось уговаривать горсточку Серебра соединиться с деревом. Вот оно – полоса шириной с палец! На крышку для колодца уйдет много дней!
– Верно, – задумчиво согласился Карсон.
– И, похоже, если мы это сделаем, она прослужит сто лет, – добавил Татс.
Тимара обвела взглядом город.
– Как же им такое удалось? Как они построили Кель-сингру?
– Постепенно, – ответил Карсон. – И они использовали не только магию. – Он задумался над чем-то и добавил: – Вряд ли они прибегали к магии для того, чтобы она облегчала или ускоряла работу. Подозреваю, что они применяли ее, чтобы сделать нечто особенное. Тогда все труды того стоили. – Он поскреб подбородок. – Теперь ясно, что нам еще многому предстоит научиться.
* * *Малта оторвалась от разглядывания пустых грядок. Сквозь стеклянную крышу было видно, что солнце начало склоняться к горизонту. Еще день прошел – и не принес никаких известий о драконах или ком-то из хранителей. Сколько раз она прекращала дела и делала перерыв, чтобы посмотреть на небо? Из оранжереи на крыше открывался панорамный вид на все стороны света, однако драконы в небе не появлялись.
– Извините, – проговорил Алум, закрывая за собой стеклянную дверь. – Я вам не помешаю?
– Нет, – ответила Малта. – Надо только разговаривать тихо. Фрон спит.
Она кивком указала на малыша. Она расстелила одно из одеяний Старших на скамейке оранжереи и уложила своего сына на мягкую ткань. Фрон казался совершенно другим ребенком. Он не стал тем пухленьким розовым младенчиком, которого она когда-то мечтала качать, зато превратился в совершенно здорового ребенка Старших. Влияние Тинтальи на нем выражалось даже заметнее, чем на ней самой или на Рэйне. Чешуя Фрона сверкала синим, как и его глазки. Формы его тела были не округлыми, а обтекаемыми. Ее это не огорчало. Его щеки округлились, он крепко спал, с аппетитом ел и, присосавшись к груди, устремлял на нее доверчивый взгляд. С каждым днем он немного вырастал – и она жалела, что его отца сейчас нет рядом с ними.
