Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Второй Лабиринт
Его-то зачем так…» — «Прошу прощения! Это у меня чисто нервное…» — неловко оправдывался Максим, виновато поглядывая на неё и с опаской — на мистера и миссии Неэман.
Пока Мезимотес произносил солидным и хорошо поставленным голосом свой победный спич, более половины присутствующих встали, чтобы покинуть «Цедефошрию». «М-да-а!
Офелия не зря ест свой отнюдь не чёрствый хлеб!» — раздавшиеся из фиолетового сектора слова прокатились гулким эхом по «Цедефошрии». «Таланты Тимми победили всех и вся. Его гениальное изобретение войтеромат и журналистские таланты Офелии Тишкер доказали силу и мощь даже перед лицом озверелых фанатиков с шофарами!
Никакая агрессивная магия жульнического мультишофара им не помогла!» — эти непонятно откуда исходившие радостные возгласы, пропущенные через мощные усилители угишотрии, словно бы множились неугасающим эхом.
* * *Ошеломлённая публика уже собиралась расходиться, кое-кто двинулся к выходам из своих секторов. Ирми встал и обернулся к сестре и Максиму: «А про Ашлая они ни слова… Вам это не кажется странным? Хели, ты уверена, что ребята правильно поняли?..» — он не успел договорить, осёкшись на полуслове.
Кк бы отвечая на его вопрос, всех остановил громовой голос Мезимотеса: «Остановитесь, хаверим! Замрите на месте! После радости победы я пришёл к вам со скорбной вестью, которую до нас сию секунду донесли печальные вестники!» Недоумевающая публика замерла на месте. Все, как по команде, обернулись к экранам. На сцене (и соответственно на экранах) возник Мезимотес. За его спиной огромный экран высветил окаймлённый толстой витой чёрной рамкой портрет Ашлая Рошкатанкера. На глазах покидающей «Цедефошрию» публики Мезимотес аристократическим движением смахивал что-то вроде слезы с уголка глаза. После чего он пожевал губами, приложил платок к щеке и медленно заговорил: «От нас ушёл наш друг… Он ушёл в расцвете сил и энергии!.. Убили его злобные фанатики, ненавидящие прогресс и передовую музыкальную культуру. Убил его агрессивный звуковой наркотик шофар…» Миней ещё долго распространялся о заслугах покойного перед жителями Эрании, слишком часто перемежая свой панегирик одними и теми же гневными словесами в адрес злобного фиолетового хулиганья, фанатиков и мракобесов, а также нарушителей порядка и законности в нашей славной Эрании. Над «Цедефошрией» повисла гнетущая тишина. Вдруг она прорвалась истерическими криками: «Это всё мерзкие фанатики насвистали! — Это не угав — это мультишофар! — Наш Ашлай скончался! Его убили фиолетовые!!! — Они ему мстили за то, что ихнюю мракобесную Меирию присоединили к нашей Эрании! — Хаверим! Нас накачали дозой звукового наркотика!!! Ашлая убили — и до нас добираются! — Снять с них все покровы! — Злостные обманщики! Они хотели сорвать культурное мероприятие мирового значения!
— Они нас загипнотизировали мультишофаром или… чёрт-их-знает, чем!.. — Конечно!!!
«Типуль Нимрац»… Фиолетовые примешали к старой доброй флейте наркотический шофар! Они должны ответить за обман! — А главное за убийство! Судить мерзавцев показательным судом! — Где они?!!» Множество глаз уставилось в сторону Юд-Гимеля. Снова зазвучал голос Мезимотеса:
«Мне понятен ваш праведный гнев, хаверим! Но не будем устраивать самосуд — на это у нас есть наши органы защиты правопорядка и законности. И не извольте волноваться: дело поставлено под неусыпный контроль законной власти. Самые злостные антистримеры арестованы. Сегодня мы ещё не можем сообщить вам их имена.
Но мы будем регулярно сообщать вам о ходе расследования этого ужасного преступления. А пока предлагаю всем разойтись по домам. О времени похорон нашего дорогого Ашлая мы вам сообщим дополнительно…»
* * *Моти и Рути по пути к машине слышали со всех сторон реплики зрителей, выходящих из секторов Бет и Вав: «А что было делать! Голос терять? Раз моя кнопка не нажимается, я нажимаю ту, которая нажимается — а это — «Петек Лаван» или эти… ещё того хлеще — придурки «Шавшевет»… Что? А чёрт-знает, откуда они взялись, просто мальчишки выпендриваются! Эти, Жюри, за что-то их любят… Им виднее…» — «Ну, кто же у нас не любит детей! Чем больше выпендриваются, тем больше их любят!..» Ловя обрывки этих разговоров, Рути шепнула Моти: «Интересно, что про Ашлая они и не вспоминают! Только про Турнир да про то, кто какую кнопку нажал… Человек же умер — не муху прихлопнули!..» — «Их это мало волнует: не друг и не родня… Его в Эрании никто особенно и не любил-то… Пришлый человек, бесцветный «Чего-изволите»… — так же тихо откликнулся Моти и, помолчав, добавил уже совсем еле слышно: — Я уж не говорю, что суета вокруг ложи для высокопоставленных чинов из ирии началась ещё в антракте, задолго до выступления этих… Я обратил на это внимание, но значения не придал. Я почти уверен, что его приступ к шофарам и фиолетовым никакого отношения не имеет и иметь не может. Но только… тс-с… об этом…» — «Я что же, совсем не понимаю?» Ширли молчала, ни на кого не глядя, упрямо закусила губу. Ухватив слова отца, она тут же вспомнила про сообщение, полученное Хели в антракте, и — как это их всех напугало, но решила ничего не говорить отцу: сзади тяжело топали братья.
Она-то знала, как действует силонокулл. Об угрозе Галя насчёт домашнего ареста она успела забыть. Впрочем, и Галь с Гаем тоже: они собирались всю ночь праздновать со сподвижниками оглушительную победу прогресса на Турнире. Ширли тихим срывающимся голосом попросила отца снова позволить ей сесть рядом с ним.
Моти молча кивнул, и Рути села на заднее сидение, где по-хозяйски расселись довольные и торжествующие близнецы. Увидев, что с ними рядом опять садится не сестра, над которой они уже готовились на радостях вдоволь покуражиться, а их толстушка-мать, они хором возмутились: «Ну, почему, dad? Мы же не раз говорили: нет тут места для толстой маманьки! Прикажи пигалице сесть на своё место!» — «Я сказал — нет!!! Она сидит рядом со мной!» — вдруг яростно выкрикнул Моти. Его глаза сверкнули при этом так яростно, что Рути, Ширли и близнецы в страхе отшатнулись. Все безропотно уселись на свои места. Но мальчишки продолжали всю дорогу ворчать и громко шептаться. Ширли откинулась на сиденье и закрыла глаза…
Машина понеслась в сторону Эрании-Далет. Моти молчал, с мрачной яростью глядя на дорогу. Становилось ясно, что результаты Турнира приведут к решительным изменениям всей их жизни. Но никто ещё не знал, к каким и насколько…
* * *«Я вот чего не могу понять, — медленно заговорил Арье. — Почему, если он умер более часа назад, а сам приступ у него начался в первом отделении, об этом говорят только сейчас?.. Ведь мы об этом узнали почти сразу…» — «По своим неофициальным каналам…» — уточнил Амихай. Ирми глухо пробормотал: «Теперь вы оба понимаете, почему ваших сыновей пришлось срочно удалить отсюда, и они должны какое-то время пожить вне дома? Не волнуйтесь, им будет обеспечено всё, что нужно, даже почти такой же, как дома, строгий контроль за занятиями — с ними будут их руководители. А вам… Эх, если бы и вы могли куда-то из Меирии на время исчезнуть…» Амихай мрачно молчал — он понимал, что это в основном из-за него семья вовремя не перебралась в Неве-Меирию, куда их усиленно звали сестрёнка Мория и её муж рав Эльяшив Бен-Шило. Кроме того, он не знал, как Адина прореагирует на то, что он вернётся без Нахуми, и заранее опасался её реакции.
