Сергей Шведов - Варяжский сокол
– Надо договариваться с русаланами, – тихо сказал Карочей Ицхаку, когда они вышли из шатра в не по-осеннему душную ночь. – Следующая битва нам предстоит не здесь.
– А где?
– В Итиле, – спокойно сказал скиф. – Или ты собираешься отдать власть Хануке?
– Власть ему отдам не я, а Большой ганский круг.
– Не смеши меня, Ицхак, – оскалил в темноте белые зубы скиф. – Какой еще круг? Обадия его упразднил и оставил завещание и свой последний Закон.
– Какое еще завещание и какой Закон? – не понял Жучин.
– Тот самый, по которому Ханука становится каганом, но сбор дани и податей переходит в руки каган-бека. Он же становится верховным воеводой на вечные времена. Ибо нельзя впредь подвергать священную особу кагана смертельной опасности.
– А что тогда останется Хануке?
– Булава, вино и женщины.
– Я не читал такого Закона, уважаемый Карочей.
– Читать его будут другие, а тебе следует его написать, уважаемый Ицхак. И закрепить должность каган-бека за своими сыновьями. Не забывай, что Хануке наследует его сынок Моше, а двух дураков с булавой несчастная Хазария не выдержит.
Глава 9
Дорога
Мир с хазарами был заключен. И, как водится, вечный. Конечно, все отлично понимали, что ничего вечного в этом мире нет. Но на десять, а то и двадцать лет благополучного существования и Русалания, и другие княжества Руси могли рассчитывать. Камнем преткновения между договаривающимися сторонами едва не стала Матарха. Но, в конце концов, каган-бек Жучин предложил вариант, устроивший всех. Хазары выводят свои гарнизоны из Тмутаракани, а русаланы дают слово не вводить туда свои. Торговыми портами те и другие пользуются на равных условиях. В случае же происков Византии стороны обязались объединить усилия в отстаивании своих интересов. О дани хазары даже не заикнулись, что как нельзя более устроило прижимистого Дира и киевских бояр. Не зря все-таки они пришли в Русаланию и не зря положили на обрывистом берегу Дона несколько тысяч мечников. А причину покладистости каган-бека Жучина понимали все. В Итиле вот-вот должна была вспыхнуть борьба за власть. Каган Ханука – слишком слабый человек, чтобы без проблем править в беспокойной Хазарии. И уж конечно, влиятельный каган-бек Ицхак Жучин сделает все возможное, чтобы прибрать к своим рукам как можно больше власти и денег. Об этом без обиняков сказал князю Диру в тайном разговоре бек Карочей.
– А как поживает в Киеве мой старый знакомый Варлав?
Дир смутился, что не ускользнуло от наблюдательного скифа. Ссориться с великим киевским князем из-за его, мягко так скажем, непоследовательности Карочей не собирался. Жизнь – штука сложная, и вчерашние враги вновь могут стать друзьями, чтобы через какое-то время перессориться вновь. Но в любом случае Дир уже доказал, что выбор киевская старшина сделала очень удачный, а все опасения на его счет оказались напрасными. Единственной проблемой Дира был наследник. Великий князь не имел детей, и это прискорбное обстоятельство могло подвигнуть нестойкие души на необдуманные действия, а то и преступление.
– Что ты имеешь в виду, бек?
– Тебе нужен наследник, великий князь. Хорошего рода, но не слишком влиятельный в Полянской земле. Лучше всего чужак. Иначе у твоего родственника Искара Урса может возникнуть соблазн объединить под своей рукой Русаланию и Киевщину, создав таким образом мощный противовес Хазарии и Византии. Как ты понимаешь, это не выгодно ни нам, ни ромеям.
– Я об этом догадываюсь, – усмехнулся Дир.
– Хазарию вполне бы устроил в качестве твоего наследника варяжский тан Аскольд. По-моему, лучшего мужа для Зорицы не найти.
– Я не люблю варягов, – нахмурился князь.
– А кто их любит? – удивился Карочей. – Но в данном случае это к лучшему. Без твоего покровительства Аскольду никогда не утвердиться в Киеве. С другой стороны, его присутствие подле киевского стола избавит тебя от происков Воислава Рерика и обеспечит благосклонность варяжского кагана Славомира, который, к слову сказать, не очень благоволит к буйным сыновьям покойного князя Годлава.
– Кажется, Аскольду покровительствует не только каган Славомир, – прищурился в сторону бека Дир.
– Если так, то почему бы тебе этим не воспользоваться, великий князь?
– Я подумаю над твоими словами, уважаемый бек.
Весть о том, что вдовствующая княгиня Зорица выбрала себе нового мужа, поставила Искара Урса в тупик. Князь Русалании вопросительно посмотрел на боготура Осташа, но тот лишь чуть заметно пожал плечами. Тан Аскольд не нравился ни Искару, ни Осташу, но он был ротарием, проявившим уже не однажды доблесть в битвах, и обижать его отказом вроде бы повода не находилось.
– А что я могу? – развел руками князь Дир, насмешливо при этом глядя на собеседников. – Зорица – женщина своевольная. А варяг смазлив и красноречив. Но если с твоей стороны, князь Искар, последуют возражения, то я, конечно, дам жениху от ворот поворот, даже не побоюсь навлечь на себя гнев привередливой братичады.
– С моей стороны возражений не будет, – пожал плечами Искар. – Аскольд так Аскольд.
Князь Дир, довольный результатом своей миссии, покинул крепость Луку, прихватив с собой будущего зятя и его преданного друга тана Гвидона. Князь Искар получил приглашение на свадьбу и обещал быть.
– Боюсь, что с этим Аскольдом мы еще хлебнем лиха, – задумчиво проговорил Осташ. – Я ведь тебе рассказывал о его дядьке Варлаве?
– Но Аскольд здесь вроде бы ни при чем? – нахмурился Искар. – К тому же этот дядька здорово нам помог в радимецких землях.
– Вот именно – помог, – засмеялся Осташ. – Наверное, я зря его отпустил, но про него мы хотя бы знаем, что он за птица. А вот что касается Аскольда, то здесь все покрыто сплошным мраком. Отец его был очень скользким человеком, а мать настоящей колдуньей. И сердце мне подсказывает, что яблоко от яблони недалеко падает.
– Ладно, – махнул рукой Искар. – Время покажет, куда покатится это яблочко. Ты мне лучше скажи, что мы будем делать с письмом князя Гостомысла?
Осташ вздохнул. Речь шла о братьях Рериках. Надо признать, что кудесница Всемила сильно навредила сестричадам в глазах новгородской старшины своими неуместными пророчествами. А князь Гостомысл просто пришел в ярость. Немолодому уже человеку, имеющему двух сыновей и двух внуков от них, нелегко было слышать о крушении своего рода. Новгородский князь тяжело пережил смерть любимого сына Избора, павшего в Итиле от руки предателей, а тут ему предрекают, что он переживет всех своих сыновей и даже внуков, за исключением все тех же ненавистных Рериков. В конце концов, Всемила могла бы пощадить чувства отца, тем более что далеко не все пророчества сбываются. Гостомысл требовал изгнания Рериков из Русалании, в противном случае грозил отозвать новгородскую рать с берегов Дона и прекратить всяческие сношения с князем Искаром. Призванные для совета Белые Волки, Вузлев и Вадим, лишь вздыхали да разводили руками. Нет слов, Рерики молодцы хоть куда, но не лежит к ним сердце у старого Гостомысла. Уж очень он не любил их отца, буйного князя Годлава.
