Татьяна Патрикова - Хитрости эльфийской политологии
Двое темных эльфов вошли ко мне с таким видом, что вся мои мысли о том, что не мешало бы сделать перерыв, пропали в туне. Пришлось приглашать ушастых к себе и выслушивать, что у них там случилось. Они хотели свой кружок, но… без темных леди. Оказывается, что пока все тематические кружки темных так или иначе действовали под предводительством женщин. Но эти двое смельчаков были выдвинуты мужским сообществом темной половины общежития, чтобы попробовать договориться о чисто мужском кружке. Пришлось пообещать подумать, что можно сделать в этом направлении. Эльфов мой расплывчатый ответ не удовлетворил, но тут вернулся Ир и они были вынуждены покинуть мою квартиру. Правда, мерцающий пришел не один. С Павликом, который был в своем человеческом мерцании, при этом изрядно прифранченный. В таком официозном наряде я его еще не видел. Поэтому сразу напрягся. Выяснилось, что наш бывший аудитор явился ко мне, как полномочный представитель князя. Тот изъявил желание посетить университет до начала ЛУИ. То есть где-то через месяц. Мне передали вторую официальную бумагу за этот день и чинно удалились. Надеюсь, под крылышко к Нике. Как-то мне не улыбалось, чтобы Павлик свободно разгуливал по универу. Не все же знают, что товарищ аудитор теперь на нашей стороне. А потом Ир с помощью специальной магии проявил чернила на свитке темных, продемонстрировал мне приглашение и предложил прогуляться по моему миру, чтобы хотя бы попытаться найти подходящий подарок, раз уж я так этим загорелся. Ну, мы и пошли.
Вот тут-то и ждал меня самый потрясающий сюрприз за все последнее время. Я — балда, совсем упустил, что Новый год на дворе. Оказывается, что сегодня по земному календарю уже тридцатое декабря. Елки, иллюминация, праздничные скидки и распродажи прилагаются. Ничего не оставалось, как купить елку и украсить её. При этом, ушлый Ир притащил к нам в квартиру всю толпу колокольчиков вместе взятых. Объяснил, что это за праздник у нас такой. И почему для меня он так важен, ведь его принято встречать с самыми дорогими и близкими людьми. Ребята прониклись. Да так, что двое суток прошли в полной эйфории. Даже о собрании студклуба, которое собирался организовать Том, на время забыли. Зато теперь смело могу сказать, что у меня даже со студенческими друзьями не получалось так весело и шумно встречать новый год. Самое смешное, что тридцать первого позвонил Пашка и предложил встретиться на городской елке. Я сначала думал отказаться, но посмотрел на суетящихся в зале Гари и Лию, которым активно помогал вездесущий Машка, и неожиданно для себя согласился. Потребовал, чтобы ребята заранее заготовили себе приличные по меркам моего мира личины, и на елку мы пошли все вместе. Даже Павлик увязался. Что уж говорить про Елку, который, как я успел заметить, весь праздничный день от Или буквально не отходил. О чем уж эти двое там договорились, не знаю. Но, судя по всему, пока у них все шло хорошо. И это здорово! А потом, под бой курантов мы пили с Иром шампанское из горлышка на брудершафт, и целовались. Ника, зараза, начала хлопать в ладоши и шумно считать, выловив подоплеку этого обучая не иначе, как из очередного слепка, сделанного с какого-нибудь мимо проходящего гражданина нашей необъятной страны. Мне не было смешно, поэтому мы с Ириной (а Ир выбрал именно это мерцание, чтобы Пашку с его семейством в случае чего не смущать) играть на публику не стали. Но все равно, новый год в этот раз получился особенным. И я был счастлив, что встретил его с теми, кто был мне по-настоящему дорог.
А потом вокруг нас целовались сразу несколько парочек — колокольчикам понравился этот обычай. Пашка, святая простота, умилялся вместе с женой на нас всех. Им я объяснил, что ребята — мои студенты и все такое прочее. А я у них, кто-то вроде руководителя внеклассной работы. Друзья мне поверили, и на том хлеб. Ну, а дальше все было, как всегда у русских. Красный, почти отмороженный нос, много шампанского вперемешку с чернильным вином темных эльфов и каким-то травяным бальзамом светлых, неоднократное свидание с 'белым другом' и виноватые моськи товарищей по пьянке, не перестающих сетовать о том, что антиалкогольные заклятья на меня не действуют. И, кажется, потом еще был Ир, укладывающий меня в кровать и жарко матерящийся на тему, что больше никогда в жизни не позволит мне столько пить. Кто же мог знать, что мой организм окажется таким неприспособленным к этому делу. Ох, как я в этот момент его любил. Весь свет любил, весь мир, и тот, и этот. И колокольчиков своих, и родителей, которых, кажется, так и забыл поздравить. И всех-всех-всех. Ох, что же будет завтра, когда начнется похмелье? Они же меня лечить начнут… ей-ей!
Глава двадцать седьмая
Путешествие к центру земли
— Я тебе клянусь, это не смертельно, — пытался я отшутиться. Голова просто раскалывалась после вчерашнего, так что получалось вяло. Ир напирал:
— Я с тобой синхронизован и чувствую все сам. Ощущение такое, словно у тебя острое отравление всего организма.
— Это нормально…
— Даже слышать не хочу!
— Ир, да что за истерика, я не пойму? Это самое обычное похмелье. Честно.
— Тогда объясни мне, зачем надо было столько пить, если ты знаешь, что у вашей расы такая плохая переносимость хмельных напитков?
— Ну… хотелось расслабиться и развлечься. Ты же сам вчера был не против. И ребята тоже…
— Но мы все знали, что ничего даже отдаленно похожего на это с нами не произойдет.
— Ир, помолчи, а? И без тебя тошно… — не выдержав, прохрипел я. Кажется, у меня после вчерашнего еще и голос сел. Просто супер! В чем-то мерцающий, конечно, прав. И на кой мне было так написаться?
— Илюизмена уже ищет решение, — вдруг осчастливил меня мерцающий, присаживаясь ко мне на кровать.
— А не проще тебе самому меня прикончить? — отозвался я, с трудом ворочая языком. В ванной я уже побывал. Умылся, зубы почистил. С трудом, правда. Но тем не менее. И все равно чувствовал себя так, словно по мне катком прошлись. А я уже и забыл, как это бывает. Совсем в трезвенника превратился.
— Убери руку, — проигнорировав мои слова, скомандовал Ир. Пришлось отнять руку от лица, которой я закрывал глаза от резкого дневного света. На лоб легла прохладная ладонь. Сразу стало немного, но легче. Потом её температура еще упала на несколько градусов. Так, похоже, кто-то активно изменяет собственное тело, чтобы облегчить мне головную боль. Приятно, черт возьми, когда ради тебя готовы пойти на такие жертвы.
— Ир, может, ты еще водички холодненькой наколдуешь? — если помирать, так с музыкой, я не прав?
Мерцающий надо мной тяжело вздохнул и через пару секунд я уже жадно присосался к графину с ледяной водой. Аж зубы свело. Кайф! Снова откинулся на подушку, решив, что жизнь все же налаживается. Слабо улыбнулся и снова накрыл лицо рукой.
