Андрей Трегубов - Могло быть и так, или Эльфы тоже люди
Маг помолчал, потом неуверенно продолжил:
— Я сделал систему «кольца» на три амулета: первый, этот — у тебя, у меня — печатка, — он кивнул на свою правую руку, — третий закопан на кладбище, где я работаю. Через свою часть буду постоянно подкачивать энергию в твою…
— Надень мне его сам…
После объяснений ей вовсе расхотелось дотрагиваться до этой штуки, самовольно заключать себя в такой энергетический поток, происхождение силы в котором даже вообразить было страшно… Но, как ни странно, она не почувствовала прикосновения амулета — ни холода, ни тяжести, ни вползающей в него через печатку жути… Ах, ну да, это же сон.
А хороший ход! Она проснётся, амулета не видно, а сама Тель под защитой! Не увидят, связь не порвётся, амулет будет на ней только тогда, когда она во сне, когда она Странница. Будет неплохо.
— Вот так. Не снимай его, а то разорвётся цепочка, — он справился с узлом и убрал руки.
Только сейчас Тель заметила перстень-печатку на указательном пальце правой руки. Ничего особенного, серебряный с чернением квадратик. Никаких потусторонних символов, свечения. Заодно она рассмотрела на левой руке церковное серебряное кольцо с короткой молитвой.
Да, спокойствия эта любовь не даст. Зато будет интересно. Но Даша…
Над кладбищем пронёсся гнусавый вой и шелест земли, раскапываемой лапами. Наван схватил Тель за руку, выпалил: «Бежим», и они проломились в противоположную сторону сквозь какие-то заросли. Как могли быстро побежали, и, вопреки законам снов, у них получилось. Они с хохотом мчались через кладбище, задевая ограды, подныривая под кресты. Это был сон, это было нереальным, поэтому не казалось неэтичным. В конце концов, всего через несколько мгновений они подбежали к кирпичной разрушающейся стене. Наван шустро забрался первым и подсказал, за какие уступы от выпавших камней цепляться и куда ставить ноги. Помог Тель подняться на стену. Внизу среди могил никого не оказалось, звуков тоже не было слышно. Беглецы рассмеялись и принялись слезать с другой стороны.
Тель боялась высоты. Даже два метра — немногим выше её роста — повергали в лёгкую панику. Спрыгнуть со стены, даже на руки магу, оказалось непосильной для неё задачей, и в самый ответственный момент, когда головокружение почти прошло, а ладони Навана легко касались колен, готовясь поймать девушку… она проснулась.
Первый жест — на шею — ни шнурка, ни собственно амулета. Укутавшись в одеяло, она встала и включила свет. Из-под скомканной подушки торчала записка:
«В полдень полночь у совы».
Наван опирался как раз на фигуру совы, он позвал её в тот парк, как зовут девушек на свидания. Только обычно говорят: «В двенадцать у кино», там же рядом такой загадочный для Тель кинотеатр. И печатку она раньше не видела, потому что перстень — там, в снах, где она Странница.
Судя по цвету неба, до рассвета ещё оставалось немного времени. Лишь бы только в свой сон провалиться!
Могло быть и так, или Признание Даймоники. (Навану) И музыка в ушах,
И мир не существует,
А перейти дорогу очень надо.
Задумавшийся шаг,
И мой любимый трек,
Нет чувств — лишь боль, черно, и я упала…
Всё жжёт, тошнит, лежу,
Мне вновь ломают кости,
Как дико — не могу открыть глаза.
Куда меня везут?
Каталка, кафель, койка…
Подушку жаркую убрать нельзя.
Нет, выключите то,
Что пикает над ухом —
Оно меня уже в конец достало.
Я разве не одна?
Кто эти двое рядом?
Потом расскажут, долго ль я лежала.
Привет, Наван, привет,
Любовь моя, ты тут!
Не отпускай руки, мне очень жарко.
Тут женщина стоит,
Не знаешь, кто она?
Не видишь? Села мне на одеялко.
Она рисует мне
Детей весёлый круг
И милую зверушку, вроде, белку.
Она меня зовёт,
Но я хочу с тобой,
Держи меня — останусь человеком.
Я не пойду, пусти!
Мне страшно умирать!
Любимый, ты вцепился больно в руку!
Зачем ему служить
Тебе — ради меня?
Обратно я вернусь — его заслуга?
Наван, прошу, не пей,
Мы выберемся вместе! —
Не понимает он бельчачьих слов!
Сегодня надо нам
Троим дарить покой,
Потом пойдём смотреть на колдунов.
Что, Тель? Нет, ты и Тель?
Я дико протестую!
А как же я? Останусь белкой вечно?
А, впрочем, что я, правда…
Где я и где она.
Я отпускаю, да, иди, конечно…
Вас Смерть свела, Наван,
Она вас и разлучит… —
Плохое, что-то, вышло предсказанье.
Захочешь вновь ко мне —
Я буду тебя ждать
Уже за призрачной смертельной гранью.
Глава 65. Гастрономически-разрушительная
После победы над призрачной змеёй Хельга затеяла небольшую уборку в квартире Кира. Вследствие чего Лорешинад был «переквалифицирован в дворники»: вместо оружия ему выдали веник и указание мести «отсюда и до выхода». Эльф возразил было, что он не должен убираться в чужом доме, если ничего лично не сломал…
Хельга вздохнула и почти ласково сказала:
— Будем считать, что я этого не слышала. Но. Следующие несколько дней хорошо подумай, прежде чем выдавать нечто подобное. Иначе я за себя не ручаюсь. Ты. Меня. Понял?
На лице эльфа явственно читалось: «Почему? Что я сделал не так?», но девушка отвернулась к плите и начала яростно оттирать слипшийся в комки пепел от оленьего рога порошком, который, почему-то быстро превращался в пену. При этом ворча что-то о том, что не родился на свет мужчина, кому важна была бы чистота кухни. Эльф уже привычно пожал плечами и взялся за веник.
Наблюдавший эту сцену Сокол понимающе хмыкнул и обратился к Хельге:
— Я могу высказать свою версию о приближающихся проблемах?
— Сама объясню дома, — проворчала та. — С наглядными примерами. А пока пусть работает.
«У Хельги проблемы? Это плохо. Не думаю, что в данном случае может помочь оружие…»
У жриц тёмных случались «змеиные дни», когда они могли убить кого-нибудь без объяснения причин. Мужчины считали, что в жертву женским духам, и предпочитали держать дистанцию. Впрочем, в силу общего дурного нрава жриц, было сложно уловить такие моменты, так что мужчины предпочитали соблюдать дистанцию всегда. Лучше умереть от клинка соперника или светлого, чем от змеиной плети любовницы.
