Град разбитых надежд (СИ) - "Сумеречный Эльф / Сумеречный_Эльф"

Он ощущал себя преданным. Не столько из-за того, что увидел в окне, сколько из-за слишком долгого молчания Джолин. Она не доверяла. Так о каком сотрудничестве могла идти речь? Он ведь клялся избавить от кошмаров, вывести в новую жизнь. Только какую? Сам не ведал.

Видимо, клеймо охотника — это проклятье. Они ночные звери не лучше сомнов: утаскивают в темные норы цитадели, мучают на допросах и казнят на заднем дворе психушки. Так повелось двести лет назад, когда агонизирующий город установил новый порядок, чтобы выжить. Или уже не двести лет, ведь Змей перемолол ход времени и, видно, всю их хлипкую человечность. Остались только разврат и жестокость.

— Джо… Джо! Где Джолин?

Голос Ли пробивался сквозь липкий полусон, в который Джоэл снова погрузился возле стола в мансарде. До дома он добрался посреди ночи, кое-как, хромая и несколько раз едва не падая.

Новое потрясение точно сорвало рубцы на всех ранах, дрожь прошивала от темени до кончиков ног, спутывала реакции, меняла причины и следствия местами. Похоже, он уже сошел с ума от всевозможных стимуляторов и обезболивающих, с ним что-то сделали, как-то изменили.

Он все еще слишком остро ощущал запахи, слышал звуки. Вот где-то по улице в отдалении простучали колеса повозки окосевшего рикши, вот донесся аромат свежих яблок — все пустое, бессмысленное, покрытое грязью впечатлений прошлой ночи. На языке тлел тошнотный кислый привкус. Клеймо. Да, он чувствовал себя заклейменным.

Теперь-то он видел ясно: от ярма охотника никто не мог сбежать. Вот и доверчивого Батлера его Ида наверняка использовала. В городе зрела новая революция, даже если пока все скрывалось за восстановленными фасадами приличий и мнимого благополучия. Вермело горел — так говорили сны.

— Нет и не будет, ей и в пекарне нормально, — рявкнул Джоэл и вскочил с места. Меч он оставил, зашвырнул в сундук, как ненужный металлолом. Им он зачем-то защищал от Легендарного Сомна ту, что не пожелала довериться, не пожелала спастись. Значит, добровольно оставалась с Зерефом Маром. Джоэл не знал, куда деваться от этой бесконечной злобы.

В то утро он ненавидел всех: и себя, и Джолин, и цитадель, и Иду, которая точно так же обманула Батлера. Да, об Иде определенно следовало доложить Уману, сделать все по правилам. Если уж его все предали, оставались только приказы и устав. Значит, охотник должен жить по правилам охотника, если он не заслуживал доверия, если ему рассказывали все в последнюю очередь. Лицо Джоэла застыло в кривой гримасе. В тот миг он возненавидел даже Ли, который тоже участвовал во всем этом вранье, не отчитывался о ходе расследования, не рассказал, что работает вместе с Мио. Все решили, что побитого пса Джоэла надо исключить из жизни города.

— Джо, куда ты собрался? — растерянно спросил Ли.

— Доложить начальству, — выплюнул Джоэл.

— О чем?

— О нарушении устава.

— Ты… ты предаешь Батлера! Как ты можешь? Он же доверился тебе! — всплеснул руками Ли.

— Он нарушил клятву Охотников: никаких семей, никаких детей. Никак иначе, — прорычал Джоэл.

— Но он наш друг. И ты пообещал ему. Он уходит из Охотников, — опустив голову, бесцветно отчеканил Ли. И между ними тоже выросла стена непонимания, как в кошмарном сне. Джоэл не хотел никого слышать, ни о ком думать. Теперь он во всех видел предателей. Смещенное восприятие на грани бреда заставляло бежать прочь, и в тайне Джоэл надеялся, что Ли остановит его, врежет как следует, вырубит, а потом успокоит, вернет ясность помыслов и целей. Но Ли молчал, слишком пораженный, чтобы вмешиваться. А Джоэл продолжал нести околесицу:

— Да. И это опасно! Для всего нашего ордена. Сначала один, потом второй. Думаешь, одному Батлеру хочется уйти? Новые приходят все реже. Старые копят жалование, чтобы свалить. Кто будет защищать Вермело от сомнов?

— Джо, я не думал, что ты крыса. Да еще какая крыса! — озлобленно выругался Ли. — Ну давай, признайся, ты был у Джолин, и она тебе отказала? Давай! Дальше пестуй свой эгоизм! Как же! Обидели великого охотника!

— Не твое дело! — фыркнул Джоэл и выскочил из двери мансарды, пока Ли кричал ему вслед:

— Если не остановишься, можешь забыть, как меня зовут. Считай, мы не знакомы.

Глава 26. Тайна стража цитадели

Трактир взрывался шумом и неприятными запахами. Джоэл все еще чуял их слишком обостренно. Это раздражало. Да и не только это. Все доводило до холодного бешенства, поэтому он упрямо вливал в себя разбавленный непонятной дрянью самогон, называемый на Рыбной улице пивом. В меню по-прежнему маячила крысятина, которую новый хозяин — прежний обратился — выставлял как курицу или даже рыбу. Но от озера Добрар до Рыбной Улицы, как известно, ничего не доезжало. Джоэлу даже нравился этот низкопробный обман, он и сам попался в такую же ловушку.

Он сидел у грязной стойки на высоком табурете, как пропащий человек, окончательно утративший всякое уважение к себе. И задыхался от вони: потные тела усталых шахтеров, нестиранное тряпье безработных отбросов общества, крепкий перегар, несвежий дух сомнительной подливы, прогорклое масло — эта симфония впивалась в ноздри острыми ножами.

Действие стимулятора по идее давно прошло. Джоэл осознал, что вдобавок к его личным бедам за время лечения он стал подопытным зверьком цитадели. Под видом курса по восстановлению на безнадежном пациенте испробовали новые снадобья. Возможно, даже с позволения Умана. Уж точно не с согласия Ли. Но напарник теперь не желал знаться.

Джоэл ощущал себя бездомным и всеми покинутым. В мансарду он возвращаться не хотел и только надеялся, что вскоре отупеет достаточно, чтобы ни о чем не вспоминать. А если бы он отключился и выпустил в этом местечке на волю свои потаенные кошмары, так, наверное, половина пропащих душ во главе с ним самим обрадовалась бы прекращению земных страданий. Здесь никто не ценил свою жизнь, особенно из поздних завсегдатаев. Когда зазвенел колокольчик на двери, Джоэл обернулся и приветствовал вошедшего, почти как друга:

— Биф! Пьянчуга Биф! Какие люди!

— Господин Джоэл! А вы живы? Уди… Уди-ительно! — нетвердо, но тоже радостно отозвался Биф, плюхаясь на соседний табурет и опираясь на стойку локтями.

— И я удивлен, что ты еще жив!

— Проваливай отсюда, Биф, тебе все равно нечем платить, — прорычал новый трактирщик. — Иди! Ищи на помойке остатки пойла и смешивай, как вся ваша братия. Вот и будет тебе «коктейль», пьяная ты морда. А у нас здесь, видишь, приличные люди.

Трактирщик указал на Джоэла, тот поморщился, безрадостно рассмеялся. И вдруг осадил хозяина заведения:

— Не гони его! Налей за мой счет моему единственному другу!

— Другу! Вот это разговор! — просиял Биф, насколько позволяло просиять опухшее небритое лицо.

Джоэл смотрел на бродягу и видел в нем свое отражение, вернее, свой внутренний портрет. Душа его выгнивала и наливалась чернотой, как синяки под заплывшими глазами Бифа. Так двое пожизненных бродяг обменивались глупыми подобиями улыбки у стойки, с которой капала дешевая выпивка, вытекшая из опрокинутой бутылки.

Трактирщик поставил перед Бифом замызганную глиняную кружку и налил обоим посетителям все того же забористого пива. Джоэл неохотно проталкивал в себя эту дрянь, а Биф глушил с удовольствием, как парное молоко. И оба не знали, куда отправятся с наступлением ночи.

«Интересно, как ты дошел до такой жизни, Биф», — подумал Джоэл, но мысли уже плохо складывались в затуманенном разуме. Он ждал, когда упадет мордой на стойку, а потом либо очнется вместе с бродягами в каком-нибудь переулке за таверной, либо не очнется уже никогда. И то, и другое избавляло от лишних терзаний.

Почти смешно делалось от мысли, как же легко живется Бифу: не о чем тревожиться, не за что цепляться. Если у него в прошлом и случились какие-то трагедии, то они давно миновали, выкинув на обочину жизни, на край вечного сумрака, где нет разницы между существованием и небытием. Оттого и не мучили кошмары: не осталось ни сожалений, ни совести, ни разума.