Кэтрин Куртц - Камбер-еретик
— Ниеллан! — закричал он через плечо криком, скорее похожим на рыдание. — У тебя есть поблизости Целитель?
Второй епископ-Дерини опустился на колени рядом с Камбером и покачал головой.
— Я уже справлялся. Мой домашний Целитель на вызове. Я послал за ним, но не знаю, успеет ли он.
Дыхание Райса прерывалось, а пульс слабел, Камбер в отчаянии вошел в его мозг, чтобы уменьшить напряжение в области ранения. Вмятина под его пальцами становилась меньше, но под черепом бурлила жидкость, создавая непереносимое, смертельно опасное давление. Райс дышал все реже.
Джорем наполнял легкие Целителя своим дыханием, когда-то он делал это для Камбера, Джебедия старался поддержать работу сердца.
Несмотря на все старания, Райс умирал, хоть Камбер и не мог в этом себе признаться. Его сознание механически отметило уход отца Ниеллана и спустя некоторое время его возвращение; в полном, кроме митры, епископском облачении преподобный опустился на колени, открыл флакон со священным миром и начал приготовление к совершению последнего обряда. У Камбера не хватило сил участвовать в нем. Он только смотрел и слушал в оцепенении, все еще предпринимая попытки удержать жизнь в том, кто был ему сыном в этом мире.
Пока Ниеллан читал молитву, Камбер взывал к небесам, в который раз кляня судьбу, наделившую кого-то, но не его, или по крайней мере Элистера Келлена, даром исцеления. Это всколыхнуло воспоминания о совсем другой смерти — гибели Элистера — и о его убийце, прекрасной и коварной Эриелле. О том, как она, получив роковой удар теряющего силы Элистера, попыталась избежать смерти, прибегнув к древнейшему заклинанию, о котором кое-кто из Дерини знал понаслышке, но неизменно считал поэтической легендой.
У него проснулась надежда. Он-то знал, почему попытка Эриеллы не удалась, по крайней мере в теории знал. Рискнуть стоило, любой риск был оправдан теперешним состоянием Райса. Если бы удалось ненадолго вернуть хоть проблески сознания, он бы помог ему сделать работу. Заклинание даже не требовало наличия способностей Целителя. Позже он позаботился бы о том, как вывести Целителя из стаза заклинания. Это он тоже знал в теории.
Но Райс не приходил в сознание, и если бы и пришел, возможно, не согласился бы на такой отчаянный шаг. Целитель вовсе не был ярым консерватором, как Джорем, и тем не менее тут была этическая проблема. Имел ли Камбер право принять решение даже за такого близкого ему человека, как Райс?
Он все-таки решил попробовать. В конце концов это лишь немногим больше, чем обычное заклинание, накладываемое на тело, чтобы остановить его разложение, только и требовалось — сохранить в нетленном теле душу… всего-навсего. Прервав бесплодные споры с самим собой, Камбер сделал осторожную попытку проверить, можно ли применить заклинание к бессознательному Райсу. Он понял, что опоздал, жизнь навсегда покинула это тело. Мерно звучали голоса Ниеллана, Дермота и незнакомых Камберу священников, читавших отходную. Вокруг стояли фигуры в белом, михайлинцы, гавриилиты… В душе было пусто.
Райса не стало. Камбер ждал, пока Ниеллан закончит обряд, запустив руки в рыжие волосы, скрывавшие ранение. Он знаком велел Джорему и Джебедии оставить тщетные попытки, и теперь они сидели, неподвижно глядя перед собой. Камбер взял тело на руки и прижался к щеке Райса.
— О, Боже, почему? — шептал он, глотая горькие старческие слезы. — Сорок лет, чтобы вырастить такого человека, а теперь вот это! Смерть не должна приходить так просто!
Регенты были скоры на расправу, особенно заторопились, узнав, что их главному противнику удалось скрыться. К концу дня в плену оказались только пятеро из десяти непокорных епископов. Трое избежали печальной участи при помощи Портала, а двое — приняв смерть. Давита Нивана лягнул в грудь огромный боевой конь, он умер прежде, чем к нему подбежали, Кай Дескантор был найден бездыханным на полу в центре ризницы. Позднее Ориэль сообщил регентам, что прежде на месте смерти епископа под ковром находился Портал, и высказал предположение, что Кай умер, разрушая его после того, как его собратья бежали.
Но для исполнения намерений регентов хватало и оставшихся епископов. Пленников отвели в подземелье, заковав в цепи, и оставили размышлять над результатами своего неповиновения. Регенты приказали вести розыск тех, кому удалось сбежать. Были изданы указы, объявляющие вне закона Элистера Келлена, некогда епископа Грекотского (отстранен), Ниеллана Трэя, некогда епископа Дхасского (также отстранен), отца Джорема Мак-Рори, графа Джебедию Алкарского, лорда Райса Турина, а также Дермота О’Бирна, бывшего епископа Кашинского, который хоть и не Дерини, но бежал вместе с ними, а ранее участвовал в противозаконном избрании Элистера Келлена архиепископом.
Позднее регенты приказали также задержать жену Райса, его детей и любого из родственников, кого удастся захватить, так как имелись подозрения, что все члены клана, связанного с так называемым «святым Камбером», состояли в заговоре против короны.
Барону Рану Хортнесскому, отныне именовавшемуся графом Шиллским за мужество и отвагу в делах рождественской ночи, предписывалось начать осаду Дхассы — единственного островка сопротивления мятежного архиепископа. Морозы и зимнее бездорожье, готовое вскорости смениться распутицей, затягивали предприятие, делали его долгим и утомительным. Тем не менее войскам удалось полностью прервать связь засевших в стенах Дхассы с внешним миром. Только монастырский Портал мог служить этой цели, если в Гвиннеде оставался хотя бы еще один целый Портал.
Пришел черед заняться церковными делами. Через несколько дней после Рождества в городке Рамосе, неподалеку от Валорета, был вновь собран синод, пятеро епископов прибыли туда в цепях. Однако вскоре выяснилось, что кандалы и тяготы заключения не сломили непокорных. Только один — Турлог — прельстился епархией в Марбури. Тогда Хьюберт и его сторонники немедля рекрутировали в синод еще шестерых странствующих епископов — минимальный перевес в голосах они как-никак получили. В компании новоизбранных оказался даже племянник Хьюберта, сын его брата Манфреда — молодой человек двадцати двух лет и с недавних пор граф Кулдский.
В первом же голосовании, после того, как Уллием принял его сторону, Хьюберт получил тринадцать «за». Кому принадлежат три оставшихся голоса, было отлично известно; ослушниками были Роберт Орисс, архиепископ Ремутский, Эйлин Мак-Грегор, помощник епископа Валоретского, и единственный оставшийся странствующий епископ — Юстас Фэйрлийский.
Хьюберт был провозглашен архиепископом уже на следующий день. Церемония на сей раз была значительно скромнее — нового архиепископа целиком поглощали государственные дела. В день интронизации в Рамосе собрался совет по устранению Дерини из всякой государственной службы и мерам против их тайного проникновения в дела Гвиннеда. Кипучей деятельности Хьюберта не было никаких преград — ни у кого в королевстве не было в руках такой громадной власти.
