Ирина Якимова - Carere morte: Лишённые смерти
Крас, ничего не сказав, повернулся к выходу — Ха! Боишься моего Дара, и в то же время боишься потерять его! — зачастил Избранный. — Знаешь, я… — я! — даже сочувствую тебе…
Герцог спокойно уходил, слова Избранного нисколько не задевали его. И Винсент замолчал. Теренс поднялся, и юноша позволил себя увести.
У себя в комнате он снова взял тетрадь для записей и перелистал её.
Теперь ему было противно прикасаться к страницам: оказывается, их уже просмотрел его тюремщик! Винсент прищурился, пытаясь разобрать свои каракули: "Всё ли Теренс успел прочитать? Неужели всё — и даже сны, и даже те воспоминания, которые так сложно было доверить бумаге?!"
Он отшвырнул осквернённую тетрадь и бросился на кровать, отвернулся лицом к стене. Тетрадь упала рядом с окном, лунный свет пролился на её листы. Теперь и ночь, ещё одна вечная тюремщица, читала его записи.
Однажды, будучи в мрачном настроении, Винсент мысленно пошутил: хорошо бы эти записи достались его преемнику — новому Избранному. И шуточка захватила его, он уже вполне серьёзно подумывал включить этот пункт в своё завещание…
Он уже легко допускал возможность скорой смерти. Но ещё хорохорился: пусть мой Дар останется! Хотя бы назло Красу!
Над куполом Покрова пронеслись знакомые carere morte: группа молодых дикарей в последние две недели облюбовала район Второй Городской больницы. Сегодня их охота не удалась. В группе не хватало одного, воронки голода остальных углубились. Пустота из них выливалась и выплёскивалась в мир: перепуганные вампиры почти не контролировали её.
Винсент нехотя повернулся к окну, взгляд скользнул по тетради, и новая, страшная мысль посетила его. Он вскочил, схватил тетрадь и бросился с ней вон из комнаты, только дверь хлопнула.
— Теренс! — его крик пронёсся по коридору. Темнота шевельнулась:
— Да, господин?
"Опять он здесь, близко! Спит ли он вообще?!"
— Скажи, на основании чего ты решил, что я готов к вашему ритуалу? Ты же читал это? — он швырнул ему тетрадь. — Всё читал! Ну, и что скажешь? Эти записи характеризуют меня как человека, готового к самоубийству?
— Я бы не стал называть ритуал самоубийством.
— Тогда что это?
— Добровольное жертвоприношение — это подвиг, господин.
— Но это смерть!
— Для вашей души — это спасение.
Избранный устало закрыл лицо рукой.
— Мы говорим на разных языках! — прошептал он. — Но всё-таки ответь… В этой тетради я записывал всё о своём Даре. Наверное, тебе бы следовало сжечь это свидетельство существования Дара, если Крас так полон желанием уничтожить его? Что тебе сказали обо мне мои записи? Разве они не опасны?
Теренс покачал головой:
— Вы сами недавно заметили, что вольны уйти когда угодно. Но вы не уходите… Жертвоприношение должно быть добровольным, мы не можем ступить ни шагу без вашего согласия. Чего же вы ждёте? Вы ещё не знаете этого, но вы вполне готовы — я не врал Красу. Я думаю, когда вы перечитаете тетрадь, вы сами всё поймёте: "Это проклятие слишком глубоко, его ничем не извлечь", "Алитер? Мне мерещится высокая фигура, неотступная, наблюдающая, шепчущая что-то на ухо. Он давно стал моей тенью… Неотделимой тенью!", "Все так боятся меня… Быть может, это не страх нового, неизвестного? Быть может, их страх оправдан? Дар — более зло, чем благо. Иначе, разве был бы я здесь?", "Путь, что предлагает Конор, пожалуй, единственный, который сохраняет мне жизнь. Но пойти на поклон к убийцам матери? Нет, нет…", — вот, что вы пишете! Вы всё поймёте и примете то, что предлагает — только предлагает! — герцог Крас. Судьба мира небезразлична вам, я вижу, значит, в конце концов, вы согласитесь…Господин?
Избранный с трудом подавил желание крикнуть что-нибудь злое. Он возвратился в свою клетку молча, полный достоинства, и даже не хлопнул дверью.
Разговор с Теренсом очень неприятно задел его. Может, и Латэ заодно с Красом? Может, советуя Винсенту вести эти записи, глава ждал того же: Избранный убедится в собственной опасности для мира и примет план Краса? Если так, значит, он совсем, совсем один!
…Но прав ли он, упрямо отвергая теорию о том, что его Дар — зло?
В детстве Винсент любил мифы древних, исчезнувших народов. Сейчас он вспомнил одну легенду: о богине, спускавшейся в подземный мир. Она нарядилась в лучшие одежды, украсила себя драгоценностями, взяла оружие… Но перед каждыми из десятка врат стражник убеждал её избавиться от какого-либо предмета, и она отдавала ему свои оружие, украшения, одежды. Она уходила всё дальше, но теряла всё больше. Она лишилась всей силы, и за последними вратами её убил властитель подземного мира!
Так и он, когда-то владевший огромной силой, лишь теряет её, спускаясь в Бездну бессмертных. И Избранный уже не верил, что этот спуск окончится благополучно для него, он только молился, чтобы в своём падении никого не увлечь за собой.
"Я запутался, я совсем запутался. Я не вижу, что верно, а что нет. Я даже не уверен, знал ли я это когда-либо. А вокруг так темно! И становится лишь темнее…"
— Мне нужна помощь, — прошептал он. — Мне нужен свет, чтобы видеть ясно. Кто даст мне его? — повторяя это про себя, Винсент задремал.
Даже сквозь сон, сквозь сон-во-сне он чувствовал, когда поблизости пролетали carere morte. Воронки их пустоты обдавали Избранного холодом при приближении, и он, забывший что такое холод, замерзал. Он провожал одних бессмертных и встречал других равнодушно, успокоено, но через час или два очнулся — быстро, можно сказать, мгновенно. Ему показалось, что кто-то есть рядом и этот кто-то с печалью и тревогой глядит на него. Кто-то знакомый, любимый… Мира?!
Винсент вскочил в поту, с больно колотящимся сердцем. Комната была темна, пуста, улица за окном также, только высоко над куполом Покрова сейчас летела carere morte. Маленькая, изящная… Её пустота была не чёрная, как у других бессмертных, а серая — её наполнял мягкий предрассветный свет.
Одним прыжком он очутился у окна, толкнул тяжёлую примёрзшую створку. Улица куталась в мягкую шаль свежевыпавшего снега, низкие серые тучи рвали края об острые крыши домов. В серо-белой мути carere morte оставалась невидимой. Она быстро удалялась. Винсент узнал эти движения: торопливые, резкие и точные. Она была такой — резкой и быстрой в человеческом обличье, такой же оставалась в зверином. Она не могла бы его услышать, но Винсент крикнул в серо-белую мглу наверху:
— Мира… Мира!
Вампирша пересекла Покров, но он продолжал сопровождать её мысленно. Ориенс, Центр, Сатур… Прежде Избранный не пробовал прослеживать carere morte так далеко! Но ему удалось довести Миру до самого её убежища. Винсент боялся, что вампирша будет охотиться — он не хотел бы это видеть, но Мира не останавливалась. Она была не голодна и не спокойна. Она словно искала чего-то…
