Игорь Анейрин - Бремя власти
Вот и всё понятно, устало подумала она. Именно через эту дыру, пользуясь тем, что она находилась сбоку от основного входа в замок и потому не так заметна, Дрого и затаскивал трупы внутрь, принося жертвы во славу Телара.
С безнадежностью подёргав решётку — Алиенора сразу поняла, что здесь нужен совершенно другой ключ, — она отправилась обратно. Прикрыв рот ладонью, пробралась среди трупов, и быстро поднялась наверх, в страшную комнату с человеческими головами. Повернулась к выходу и, охнув, отшатнулась. В дверном проёме, опершись о стену, стоял Дрого.
Он был по-прежнему пьян, с набрякшими веками и всклокоченной черной шевелюрой. Красными глазами Дрого, не отрываясь, смотрел на свою жену.
— Я знал, что это ты, — хрипловатым голосом произнёс он. — Кто бы ещё посмел украсть у меня ключ…
Алиенора решительно подошла к нему.
— Пропусти, — тихо сказала она.
Дрого осклабился.
— Ну, уж нет.
Она сделала попытку оттолкнуть его. Кулак Дрого сбил её с ног. Алиенора отлетела к стене и упала на пол, сильно ударившись головой о каменный выступ; из разбитой губы потекла кровь.
Он, пошатываясь, сделал шаг вперед.
— Ну чем, скажи мне, я прогневил своего господина? У меня всё пошло наперекосяк после того, как я встретил тебя. — Дрого наклонился к ней, дыхнув винным перегаром. — Отец посмел ударить меня. И это из-за тебя. А потом подсунул тебя в качестве жены. Злую и стервозную сучку, и даже не целочку. Ну, скажи мне, мне просто любопытно: кто первым поимел высокородную графиню Хартворд?
Алиенора вытерла рукавом подбородок, с ненавистью глядя ему в лицо.
— А ты не знаешь, бедняга? Ну, так получи: это Рич, твой папочка Рич. Потому что ты, недоделок, не можешь иметь детей…
На мгновение в глазах у Дрого мелькнуло непонимание. Затем он помотал головой и пьяно расхохотался.
— Хех, я знал, что ты солжёшь. Но это неважно. Ты сама пришла. Если бы ты знала, как трудно найти семь свежих голов. Старина Нидд совсем трухлявый. — Дрого ударом ладони сшиб мертвую голову мыловара со стола; она глухо стукнулась об пол и откатилась в сторону. — Толку от него никакого. Как и от детей. А твоя будет в самый раз. Во славу великого Телара и для моей силы. Жаль, что ты не увидишь моего могущества. Вся сила убиенных душ войдёт в меня…
— Чья сила? — закричала Алиенора. — Старого деда Беруина? Пятнадцатилетних Марты и Этне? А может, младенцев?! Ты — ничтожество…
— Зато твоя подойдёт, — хрипло повторил он и сделал шаг по направлению к ней.
Алиенора отчаянно пыталась что-то сделать, оградиться от него, но чувствовала в себе только пустоту. Как будто пыталась вспомнить и сложить воедино полустёршиеся в памяти обрывки когда-то виденного детского сна. И, в конце концов, из её рук вылетел всего лишь маленький светящийся шарик, растаявший в воздухе прямо перед носом Дрого. Тот даже отшатнулся, с вытянутым лицом уставившись на это чудо.
— Ишь ты, — пробормотал он, — удивила.
Нагнувшись, он схватил её за волосы, другой рукой вытаскивая из ножен кинжал.
— И это всё, чему сумел научить тебя Сайрус?! Думаешь, я не заметил твои с ним шашни? А меня он учить отказался. Ещё один плевок в мою сторону. Ну, ничего, и до него дело дойдёт. Признайся: ведь это он убил ту тварь? А я уж вечером еле сдержался, чтобы не сказать всем. Глупцы. Тоже мне — Алиенора, победительница гидры… Мелкая лгунишка. Баба — это всего лишь дырка для мужской услады…
Она выхватила из-за спины нож и вонзила его в грудь Дрого.
От удара тот отступил назад и упал навзничь на каменную плиту в центре комнаты, с изумлением глядя на торчащую из его тела рукоятку.
— Ах ты, шлюха, — прошептал он.
Алиенора вскочила и ухватилась за рукоять ножа. В голове её помутилось.
Я люблю тебя, красавица.
Я тоже люблю тебя, папа… Возвращайся быстрее…
Папашка твой визжал, как недорезанная свинья, когда его тащили на плаху…
Я буду делать это до тех пор, пока ты не почувствуешь в себе ребёнка…
В руке у него была толстая плеть из воловьей кожи…
Дрого, снова этот Дрого со спущенными штанами, держа её за раздвинутые коленки и мелко дыша, двигался взад и вперёд, заставляя голову биться и биться о стену…
Давай, Эврар, если хочешь, развлекись. И Гира тоже позови. Ей это нравится…
То же копьё, что ударило Гуго, с силой вонзилось в грудь лежащего без сознания Эдмунда. Из развёрстой раны, булькая, начала вытекать огромная лужа крови…
Сдох, ваша светлость.
Сдох, ваша светлость.
Сдох, ваша светлость.
Завизжав, Алиенора выдернула нож. И ударила ещё раз. Потом ещё и ещё. Тело Дрого дёргалось, затихая, а она продолжала наносить удар за ударом, кромсая, терзая и разрывая его на части, рыча, как волчица.
— Умри, умри, умри…
Кровь брызгала во все стороны, заливая её чудесное белоснежное платье с шитым серебром поясом, красные горячие ручейки стекали по лицу. Бесконечно, бесконечно, до тех пор, пока чьи-то сильные руки не обхватили её сзади.
— Тихо, тихо, девочка моя. — Голос Сайруса набегающей волной затопил её голову. — Тихо. Он умер.
Алиенора выронила нож. Крупная дрожь сотрясала её тело; она бы упала, если бы Сайрус не поддержал её.
Дрого был мёртв. Его грудь и его лицо представляли собой кровавое месиво; только один чудом уцелевший глаз внимательно и как будто с укором смотрел на свою убийцу, подёргиваясь мутнеющей плёнкой.
Голова закружилась, и она провалилась в темноту.
* * *Алиенора очнулась в своей опочивальне. Она лежала на кровати; балдахин был поднят. Сайрус, повернувшись к ней спиной, перед окном жёг огонь на медном листе, который заменял ей зеркало — Алиеноре досталась комната без камина, — и, разрывая на куски, бросал в угли полоски белой окровавленной ткани, в которой она признала своё платье.
— Мастер Сайрус! Сайрус… — тихим голосом сказала она.
Обернувшись, маг внимательно посмотрел на девушку.
— Я пыталась что-то сделать, но у меня ничего не получилось.
— Что ж удивительного? — Он пожал плечами. — Два раза за один день — это почти невозможно для ученика. Но чем больше ты будешь пытаться, тем быстрее сила будет накапливаться в тебе. Это — как знания, как опыт. Увеличивается бесконечно.
— Я… я плохо себя чувствую. Месть не сладка.
Сайрус задумался.
— Пожалуй, да, — наконец произнёс он, — но невозможность отомстить намного горше. У тебя ещё будет время подумать над этим. А сейчас — вставай и собирайся. Мы должны бежать.
