Андрэ Нортон - Серая магия. Колдовской мир. Паутина колдовского мира
— Мы должны, непременно должны это сделать! — голос ее звучал хриплым шепотом и в нем слышались истерические нотки.
— И мы можем это сделать… Припомни-ка — ведь во время осады Карса, когда нужно было срочно вызвать превращение, ты сказала, что воспользуешься моей волей, чтобы ускорить всю церемонию превращения. И теперь будет то же самое: мы соединим наши воли, и ты сделаешь то, что нужно.
Она повернулась, не отрываясь от него, так, чтобы стоять лицом к открытому пространству. Пальцы ее стиснули его руку и впивались в нее все сильнее, по мере того как она собирала все свои силы. И тихонько запела ту самую песню, которую Симон впервые услышал во время осады Карса. Песня начиналась с низких нот и поднималась все выше и выше, и с каждым звуком Симон ощущал все сильнее растекающиеся по его телу горячие волны, и вскоре напряжение достигло такого предела, что Симону приходилось напрягать всю свою волю, чтобы устоять на ногах. Ничего не было в мире кроме той песни-заклинания, ничего… ничего… Исчезло время, не стало пространства, только эти звуки… только они…
А потом вдруг все вокруг затихло, и он очнулся посреди развалин покинутого города. Только теперь среди обломков что-то двигалось. Существо ползком выбиралось на открытое пространство… Алдис… Она не стала подниматься на ноги, а вдруг упала на землю лицом вниз и затихла. Джелит освободилась от объятий Симона.
— Она мертва…
Симон бросился к телу и перевернул его. Руки его сразу же обагрились кровью, и тут же она потекла широкой струей. Лицо Алдис не было тронуто, но на груди… Там зияла страшная рана, на том самом месте, на котором Алдис носила талисман Колдеров. Джелит вскрикнула. Но Симон схватил руку Алдис и стал с усилием отгибать стиснутые в последнем усилии пальцы. С трудом удалось ему отогнуть окостеневшие пальцы, и на ее ладони он увидел то, ради чего Алдис рассталась с жизнью — талисман колдеров.
— Пошли.
Симон встал и стал оглядывать развалины, стараясь увидеть того, с кем встретилась Алдис.
Джелит наклонилась и набросила на лицо лоскут изодранного платья, прикрыв глаза и рану на груди.
Они шли обратно к воротам как можно быстрее. Симон все время оглядывался назад, боясь, что их настигнет то существо, которое лишило жизни Алдис. Быть может, обладание талисманом — само по себе таило опасность? Симон почему-то считал, что талисман может навлечь на них беду.
Они снова спустились на дорогу и остановились перед воротами. Симон поднял руку с сжатым в ней талисманом, Джелит положила руки ему на плечи. Симон шагнул вперед, под перекладину ворот. Он не знал, чего ему ждать, но не удивился, ощутив, что предмет, сжатый в его руке, становился все холоднее и холоднее, ибо это очень напоминало заслон колдеров против контакта разумов. Но ведь и Алдис тоже не была колдером по крови, а талисман подчинялся ей.
Еще один шаг, и они оказались точно между колоннами. И сразу же они ощутили ту страшную дрожь и почувствовали, что проваливаются в страшную пустоту, враждебную им. Симон рванулся вперед… И увидел себя стоящим на четвереньках на скале, еще теплой от солнца. Джелит была рядом.
Хотя солнце почти село, все же тьма еще не скрыла следов того, что здесь недавно закончилось сражение. Но картина совсем не была похожа на ту, что они застали по другую сторону ворот. Скала не только была раскалена солнцем, на ней там и тут виднелись выжженные черные полосы, такие же полосы были и вокруг ворот, а кругом лежали трупы…
Симон с трудом поднялся на ноги, помог встать Джелит. То, что он решил сейчас сделать, быть может, было ошибкой, но это казалось ему единственно возможным и правильным, в борьбе за освобождение этого мира от колдеров и от того, что колдеры принесли сюда с собой.
Он поднял свое ружье и выпустил всю энергию в основание ближайшей колонны. С минуту ему казалось, что заряда в ружье вовсе нет, но потом сооружение задрожало и это мерцание распространялось все дальше, пока не добралась до верхней перекладины, потом до второй колонны. Потом мерцание расцвело целым снопом искр, а Симон отчаянно вскрикнул: «Рука!»
Он все еще сжимал в руке колдеровский талисман, когда выстрелил в ворота, и вот теперь этот таинственный предмет выпал из его пальцев, оставив на руке обугленную горящую рану! Талисман покатился к воротам и там тоже обратился в искристое мерцание. А потом раздался взрыв, взметнулась зеленое пламя — и талисман исчез. Но вместе с ним исчезли ворота, и Симон с Джелит увидели перед собой ровную площадку.
Нервным шагом они двинулись вперед, поддерживая друг друга. Они направлялись туда, где располагался колдеровский лагерь. Они благодарили судьбу за то, что уже достаточно стемнело и никто их не замечает. Симон опустился на землю возле одного из застывших в неподвижности краулеров, прижал к груди больную руку так бережно, как Алдис когда-то прижимала к груди талисман. И он тут же почувствовал боль, такую страшная, невыносимую боль. Он ощутил невероятную слабость, а боль становилась все сильнее и сильнее, он просто не в силах был ее перенести, он даже не мог вздохнуть как следует, он задыхался от жгучей боли…
Боль стала немного меньше, или он притерпелся к ней. Симон почувствовал во рту влагу, потом что-то жесткое и твердое и чей-то голос уговаривал его поесть. Так сколько же времени он пробыл в царстве боли? Симон не знал этого. Но голова его работала вполне ясно, и он чувствовал, что сейчас темная и холодная ночь. Голова его лежала на коленях у Джелит, и женщина пыталась привести его в себя, но слова ее не сразу дошли до его сознания.
— … должны идти. Мы не можем оставаться здесь…
Как приятно было лежать вот так, рука теперь только ныла, а не болела так невыносимо, как раньше. Симон пытался пошевелить пальцами и увидел, что на руке повязка. К счастью, что рука левая, сонно подумал он.
— Прошу тебя, Симон!
Это была не только мольба, но и приказ. Джелит нежно погладила его щеки, тормошила его, потом подсунула свою руку под его плечи и пыталась приподнять.
Симон запротестовал.
— Но мы должны идти! — она наклонилась к нему. — Пожалуйста, Симон, кто-то сюда приближается.
Память постепенно возвратилась к нему, он сел. Тень, окружавшая их, стала совсем черной, наступила ночь. Он ни о чем не стал больше спрашивать, поднялся на ноги, с минуту размышляя, он думал, что не стоит ли им воспользоваться грузовиком, но тут же решил, что не стоит, ведь он не знал, как им управлять. Выпрямившись, Симон, как ни странно, почувствовал, что стоит на ногах довольно твердо. Они двинулись вперед, спотыкаясь в рытвинах, оставленных гусеницами.
