Карина Демина - Хельмова дюжина красавиц (СИ)
— …но те, кто поднялся, ничего толкового сказать не могли… а вот те, которые могли бы, тех упокоили славно… с полным, так сказать, благословением… Те же, кто говорить могут… нет, не боятся, там, за гранью, страхи отступают, но говорят неохотно… и помнят мало, точно еще при жизни память им вычистили. Однако на одном сошлись, что с этой женщиной неладно было. Поначалу Миндовга очаровала… а там и зачаровала. Это непросто, Себастьянушка… в нем та же древняя кровь, что и в Радомилах, течет… помнит она Вевельских цмоков и не только их. Чай, не зря короли меж собой роднятся, берегут богами даденое… нет, простой колдовке королю глаза застить не удалось бы… а эта сумела. Не сразу, думаю, но капля камень точит… источила и сердце, и разум, и душу…
Он тяжко вздохнул и пригладил растрепанную бороду.
— Как бы там ни было, но в Цветочном павильоне она обжилась крепко… тянула из девиц силы… а как Миндовга… скинули, то и она исчезла. Куда? Не известно. Тогда ее сочли мертвою, жертвой… хотя не жертва она, думаю, что не одного короля заморочила…
— Для чего?
— Как знать… кто ж их, колдовок, поймет… Миндовг-то Хельмовы храмы прикрыл. Может, она возвернуть все хотела, да не выпало. А может и чего иного… возилась же с павильоном не один год. Чего ради? Уж с Хельмовыми жрецами быстро бы вопрос решила… да и решила, многие высшие спаслись, но чтоб веру возродить, то нет. А после сынок Миндовга сторицей за отцовские обиды разыгрался… ни одного храма не осталось…
— Кроме Подкозельского.
— Верно, Себастьянушка, кроме Подкозельского. Но о нем короли предпочли… забыть.
— Интересно получается.
— А то…
— Нет, Аврелий Яковлевич… смотрите, эта ваша…
— Не моя.
— Ладно, не ваша, а наша колдовка, — Себастьян ныне пребывал в том настроении, когда соглашался легко. — Добирается до короля… высшая власть… возможности огромные. И она вроде как пользуется, позволяет Хельмовым жрецам от королевского гнева скрыться, но и только… храмы по-прежнему закрыты, а потом и вовсе их с землей равняют. И глядишь, не будь ее и Миндовгова безумия, жрецы сумели бы с короной договориться.
Аврелий Яковлевич кивнул. Он поднял с земли камушек и теперь вертел его в пальцах.
— Потеснили бы их из Познаньска, обложили данью, но все б в живых оставили. Я, конечно, не великий историк, но помню, что по той смуте Хельмовы служки за королевское безумие кровью платили за… зачем ей это надо было?
— Думаешь, нарочно?
— Думаю… не знаю… а может не в том дело? Она красивой была… рядом с Миндовгом… и яркая женщина… знаете, как каталы работают? Которые шарик под наперстком прячут? Вроде бы и следишь, и глаз с того наперстка не сводишь, а не знаешь, что шарик давно уже в рукаве… нет, Аврелий Яковлевич, неспроста она тут концерту устроила… отвлекала от чего-то… чего-то очень важного… такого, что жрецы, которые опосля на плаху пошли, это мелочь… не говоря уже о девицах.
Себастьян потер саднящее горло.
— И выходит, что вернулась она…
— Вернулась, — признал ведьмак.
— Одной это цепи звенья… одной… что возвращение ее, что Цветочный павильон с гнилью… не чертежи монитора ей нужны, а…
— Королевич, — завершил Себастьянову мысль ведьмак.
— Хольм окреп и давно уже поглядывает по-за границу Серых земель…
Себастьян кивнул.
Понимал.
Он никогда-то особо не любил политику, почитая ее делом чересчур уж сложным, запутанным и куда как более бесчестным, чем воровская Веселая слобода. Однако же эта не любовь не мешала ему быть в курсе основных событий.
Хольм окреп.
Он возрождался медленно исподволь, если не былое могущество восстанавливая, то выстраивая новое. Давила внутреннюю смуту, избавлялась от инакомыслия, обрастая пирамидами Хельмовых храмов. До Себастьяна доходили слухи и о Черной верфи, со стапелей которой сползали бронированные корабли, пусть и уступашие королевским в силе и вооружении, но закованные в панцири хельмовских проклятий… об оружейных заводах… о фабриках и городах, о самой идее хольмского превосходства над теми, кто отринул тьму истинной веры.
Тревожные слухи, пусть и далекие.
Между Хольмом и королевством, памятью о старой войне, лежат Серые земли… и казалось — надежная защита, а если не они, то ожерелье королевских крепостей, уланские полки, острые штыки пехоты… и собственные заводы, которые, верно, хольмских не хуже.
А тут…
…король не стар, но и не сказать, чтобы молод, и случись что — сама мысль о подобном была сродни измене, но Себастьян подозрения отринул — и на трон взойдет Матеуш.
Плохой король?
Хороший?
Король и это главное… а вот кто будет править, он или же та, что встанет за троном…
…ох и дерьмовое дельце выходит.
…и если так, то Себастьян не просто мешает…
— Правильно понял, — кивнул Аврелий Яковлевич, смачно сплевывая. — Очень вовремя Анелия своего негоцианта встретила… прямо аж злость берет, до чего вовремя…
— Полагаете, помогли?
— Проверяют, но факт, что колдовке надобно к королевичу поближе подобраться. Она, хоть и сильная, но не всесильная. Королевскую кровь с ходу не переломить.
— Влезла к конкурсанткам… видать, расчитывала крепко на королевское внимание…
— А тут я…
— А тут ты… и Матеуш ясно дал понять, кого выбрал… от же ж… удачно получилось.
— Удачно?! — у Себастьяна на сей счет собственное мнение имелось, хотя и крепко подозревал он, что мнение это никому-то не интересно. — Да он меня… он мне…
Аврелий Яковлевич только усмехнулся в бороду.
— И тебя, и тебе… и потерпеть придется.
Это Себастьян и сам понимал: нельзя колдовку к королевичу подпускать. Потому как Хольм… потому как смута…
— Аврелий Яковлевич, — сказал он жалобно. — Я-то… потерплю. Только ж терпение, оно край имеет. Не подумайте плохого, но… пока он ручки еще целует, то ладно… а если под юбку полезет, то не сдержуся… нос сломаю, и… и нехорошо получится. Может, скажете ему…
Ведьмак только головой покачал:
— Нельзя. Матеуш еще молодой. Не глупый, конечно, но рядом с ним много шушеры всякой вьется. Сболтнуть-то он не сболтнет, но вдруг да выдаст себя ненароком. Или тебя…
— Тогда как?
Интересы королевства — интересами королевства, но у Себастьяна и собственные имеются, каковые, как водится, куда ближе к телу… и тело это, пусть и костлявое по мнению Аврелия Яковлевича, для королевских перин природой предназначено не было.
