Александра Лисина - Серые Пределы
Да, он ненавидел его всем сердцем — всей его частью, что еще оставалась живой. Все последние двести лет, что упорно избегал вспоминать о собственном происхождении и о том долге, что навесили ему на плечи. Ровно до сегодняшнего дня, когда обе половинки истерзанного сердца вновь коснулись друг друга. И вновь, как когда-то, вспыхнули жарким Огнем от чувства горечи и давних воспоминаний.
Двадцать… их было двадцать. Все — юные, прекрасные, невинные и совершено беспомощные. Их было двадцать — молодых смертных девушек, которых я не успел спасти. Не смог перехватить руку брата, не узнал, что творится в Священной Роще Мира, не сумел его опередить.
Их мертвые лица еще долго будут сниться ему в кошмарах, неподвижные лица будут преследовать до конца его дней. Безвольно опущенные руки с высеченными прямо на нежной коже рунами Изменения без конца будут возвращаться в воспоминаниях. Безмолвно вопрошать, как и ОНИ перед смертью: за что?!!
Он не пощадил даже детей, а я…
Я не сумел отстоять загубленные им жизни…
Таррэн глухо застонал, когда старательно похороненные воспоминании снова обрушились на него всей своей тяжестью и сделали этот миг по-настоящему невыносимым. Да, он должен был предусмотреть, что это случиться, должен был быть готовым. Зная Талларена лучше многих, должен был предвидеть, что он посмеет предать свою кровь… но Седой правильно когда-то сказал, что к некоторым вещам невозможно привыкнуть. Как невозможно забыть тот проклятый день, когда ты мог бы спасти сразу двадцать невинных жизней, но, к своему стыду, не успел. А теперь все. Хватит, достаточно жертв на сегодня. Хватит и того, что пострадал мальчишка, который кровью поклялся сохранить мне жизнь. И он сохранил, Торк бы его побрал! Сам ушел, а мою все же сберег. Он не нарушил слова, не искал славы, не боялся ничего, в то время как мы… боги, за что?! Возможно, если бы я решился раньше, все вышло бы по-другому, не так погано, как сейчас? И Гончим не пришлось бы скорбеть над погибшим малышом, которого они не смогли защитить?
Вернее, это Я не смог его защитить.
Снова.
Мы все не смогли.
Небо… как же я ненавижу себя за это!!
Таррэн рывком сбросил надоевшую кольчугу, сорвал шлем, позволив волосам свободно струиться по плечам, глубоко вздохнул и, наконец, отпустил то, что так долго носил в себе.
Ненависть? О да! Оказалось, не так уж она и страшна. По крайней мере, для того, кто похоронил себя два века назад.
Страх? Его никогда и не было: зачем бояться тому, кому смерть на роду написана? Причем, очень и очень скорая?
Боль? К ней я давно привык. Но боль за другого оказалась сильнее даже ненависти к себе.
Белик…
Таррэн знал, что выглядит ужасно. Знал, что его глаза в этот момент превратились в два бездонных провала, в которых бушует настоящий ОГОНЬ. Знал, что у него, в отличие от человеческих магов и даже Светлых, сейчас не только руки полыхают бешеным пламенем, но и лицо, и тело, и даже волосы, потому что в них тоже мечется лютое пламя ненависти. И точно такой же Огонь поднялся сейчас от Заставы до самого горизонта, красноречиво показав, у кого была истинная сила. Он мгновенно охватил все гигантское поле, победно взревел, напитываясь чужой ненавистью и болью, а теперь полыхал от края до края, отражаясь в глазах Темного эльфа и делая их еще страшнее, чем раньше. Он плясал бешеными языками всего в нескольких шагах от остолбеневших людей, заживо сжигая обнаглевших тварей Пределов, но, повинуясь железной воле, не смея тронуть ни одного смертного. И Таррэн знал, что так должно быть. Так было, есть и еще будет через много веков, потому что…
Это отзывалась сейчас его кровь.
Его боль.
Его гнев.
Его потери.
Так страшно откликалось наследие Изиара. Так когда-то говорил со своими подданными Проклятый Владыка. И так он призывал полчища демонов из Нижних Миров — языком силы, языком власти и языком своей лютой ненависти, которой им было нечего противопоставить.
Это случилось здесь, ровно девять эпох назад, но вот время снова пришло, и теперь я тоже взываю.
НЕНАВИСТЬ — вот в чем была его мощь, и я ненавижу его за это. Почти так же сильно, как и себя сейчас — за то, что во мне ее ничуть не меньше, чем в нем. За то, что он — мой давний предок. За то, что мы оба прокляты. Но больше всего за то, что я снова, как и два века назад, не успел ничего изменить. Ненависть… да. Это правда. В этом моя сила и моя слабость. Я знаю. Эта память еще жива в моих жилах, эта кровь еще течет вместе с ней. Этот зов еще долго будет эхом гулять по Серым Пределам, потому что сегодня я зол. Боги, как сильно я зол! На себя, на вас, на все, что не сумело сохранить Белику жизнь… Вам не будет пощады, низшие твари! Не будет спасения от моего гнева! Вам некуда укрыться от проклятой крови и того гласа, что она несет! Негде спрятаться от пылающего взгляда Темного Владыки и его бешеного Огня, некуда бежать, потому что он видит все…
Я вижу все!
Там, где когда-то пролилась ЕГО кровь.
И Его ненависть.
Только она — ключ к истинной силе Владыки Изиара. Так, как и говорил когда-то старый Хранитель Знаний. Именно она — единственный ключ к Огню Жизни, страшнее которого не было магии в этом мире. И именно этот Огонь призывал сейчас из глубин собственной души Темный эльф.
Таррэн открыл неистово пылающие веки и коротко выдохнул, прекрасно зная, что у Светлых сейчас весьма неприглядно отвисли челюсти. Что смертные испуганно пятятся назад, спотыкаясь и не смея отвести взгляда от его объятой пламенем фигуры. Творят охранные знаки и дико страшатся, что этот горящий взгляд хотя бы на миг остановится на них. Но еще сильнее они боятся того, что бешеное пламя все-таки доберется до их непрочных тел, ведь сейчас оно стало действительно страшным — ревущим, неистовым, ужасающе мощным. Выше самых высоких зубцов внезапно осветившейся Заставы. Почти до загоревшихся, как в аду, небес.
Он не стал оборачиваться. Зачем? Не их вина в том, что случилось. Ни тогда, два века назад, ни даже сейчас. Видит бог, не они виноваты в этих смертях. А потому он обратился лишь вперед — туда, где испуганно вжались в землю три жалкие хмеры, где жалко притихли удерживаемые ими звери, где опасливо приземлялись гигантские ящеры, слегка опоздавшие к первой волне и лишь сейчас пришедшие на обещанный кровавый пир.
Таррэн отчего-то хорошо почувствовал их общий страх и понял, что это был страх перед ним — перед его кровью, его наследием и его проклятием. Перед этим бушующим на поле Огнем Жизни. И его силой. Теперь они хорошо знали, КТО вернулся сюда. Знали, что за сила открывала за ним глаза. Чувствовали его гнев и отчаянно боялись. Тряслись от ужаса и дрожали от страха. А вместе с ними, где-то там, впереди, за деревьями, холмами и оврагами медленно просыпался от тысячелетнего сна давно уснувший Лабиринт. Просыпался неохотно, на настойчивый и властный зов потомка своего древнего создателя. С тем, чтобы встряхнуться, открыть вросшие в землю двери и покорно склониться перед новым Повелителем. Хозяином, который снова, как тысячу лет назад, вернулся потребовать свое.
