Робин Хобб - Кровь драконов
– Я все отдала бы за то, чтобы поговорить с тем Рапскалем, который пришел сюда со мной! – выпалила она. – Мне хотелось бы обнять его в последний раз! Сейчас я поняла, что больше никогда его не увижу, независимо от того, вернешься ты или нет.
Он раскрыл объятия.
– Я здесь, Тимара, и я с тобой. Но ты отказываешься расти. Ты мечтаешь остаться той девчонкой, которая шныряла в кронах деревьев и выполняла правила, которые ей диктовал отец. Твои родители принимали за тебя все решения, а когда ты оказалась одна, ты все равно не можешь оторваться от них и нести за себя ответственность. Ты боишься любых перемен, Тимара. Однако то, что не изменяется, умирает. И даже после смерти этот процесс не прекращается. Но ты требуешь невозможного. А если ты и дальше будешь такой упрямой, то мне тебя не переубедить. Твои друзья вырастут – а ты будешь коротать время в своем жалком прошлом. С тобой это уже происходит: ты всегда в стороне и держишься особняком. Почему, Тимара? Неужели ты предпочитаешь одиночество? Ты возмущалась тем, как к тебе относится Джерд, но чего ты могла ожидать? Она приняла новую жизнь. А ты – нет.
Противные, болезненные слезы все-таки пролились. Она знала, что он искажает факты и говорит неправду, но чувствовала себя оскорбленной. Зачем он ранит ее? Она слабо махнула рукой и решила больше не спорить с Теллатором. Это же абсолютно бесполезно.
– Ты его утопил! – прошептала она тихо и яростно. – Ты его затащил в омут и утопил.
Юноша укоризненно покачал головой, и взгляд его стал жестким.
– Тебе хотелось бы, чтобы я был глупым и юным, да? Трещал бы, как безмозглая белка, держал тебя за ручку, бегал с тобой по берегу реки и никогда не думал о тебе как о женщине, а о себе – как о мужчине? Нет, мне это не нужно! Остальные хранители начинают уважать меня и моего дракона. Прислушайся к себе, Тимара! Чтобы добиться твоей любви, я должен остаться смешным идиотом Рапскалем, хранителем глупой пузатой Хеби. Вот чего ты хочешь?
Его голос буквально втаптывал ее в землю.
– Я имела в виду совсем другое! – пролепетала она. – Ты все искажаешь.
– Нет. Я просто заставляю тебя видеть вещи такими, какие они есть. Тебе нужна любовь придурковатого мальчишки, неумехи, мишени для шуток? Или любовь мужчины, умелого человека, способного тебя защитить и накормить?
Она замотала головой, ощущая себя беспомощной перед его напором.
– Прекрати унижать Рапскаля! – Казалось, она умоляет чужака, чтобы он перестал высмеивать ее друга. Пусть все закончится! Ей хотелось, чтобы он ушел, но еще ей безумно хотелось, чтобы в ее памяти не сохранялось воспоминаний об этой отвратительной, никчемной ссоре. К ней вдруг пришло понимание – ясное, как небо в безоблачный день. – Ты не пытаешься со мной разговаривать. Ты даже не пытаешься уговорить меня быть Амариндой и не добиваешься, чтобы я сегодня с тобой переспала. Ты стараешься сделать мне больно. А знаешь почему? Потому что я не позволила тебе мной управлять. Тот Рапскаль, которого я любила, никогда не стал бы вытворять подобное – ни со мной, ни с кем-то другим.
Его лицо изменилось – и перед Тимарой на миг возник Рапскаль. А потом очертания его скул заострились, взгляд стал насмешливым, и ей показалось, что это была очередная уловка. Рапскаль исчез навсегда. Незнакомый мужчина резко встал. Забытое им ожерелье с лунным ликом упало на пол.
– Я заглянул к тебе попрощаться, – заявил он. – Если бы мне была нужна женщина, которая бы мне не отказала, я бы выбрал Джерд. Она, несомненно, охотно бы согласилась. Я надеялся, что ты примешь свою судьбу, Тимара, и превратишься в женщину, которая подойдет такому мужчине, как я. Ладно, будь по-твоему. Прощай. Я покидаю эту комнату и тебя, а завтра я покину Кельсингру. А если я не вернусь… я уверен, ты не будешь жалеть, что упустила свой последний шанс и решила поиграть в глупую детскую игру. Я не могу тратить на тебя время. Завтра я улетаю, чтобы возглавить драконов, отправляющихся мстить Калсиде. Мы положим конец охоте на драконов, которую позволили себе затеять люди. Не похоже, чтобы тебя особенно волновали наши проблемы.
Ледяная река его слов обрушилась на Тимару и потопила в едком осуждении. Тимара молча указала на дверь. Слезы текли у нее по щекам, и она с трудом подавляла рыдания, которые так и рвались из ее горла. Он прошествовал к двери, а она последовала за ним, отставая на два шага, вне его досягаемости. «Я его боюсь», – подумала она, и эта мысль подсказала ей, что любовь, которую она питала к буйному, легкомысленному, мягкому и внимательному Рапскалю, осталась в прошлом.
В коридоре он повернулся. Его глаза – два драгоценных камня – гневно сверкали на его лице.
– И еще, – холодно произнес он.
Но она быстро захлопнула дверь у него перед носом. Тихо села на стульчик перед туалетным столиком с зеркалом. Посмотрела на себя – крылатую Старшую Тимару.
А потом дала волю слезам.
* * *– «На рассвете»! – фыркнула Тимара. – По-моему, драконы хотели сказать: «Когда мы проснемся, и когда нам заблагорассудится».
– Им необходимо солнце, – попытался оправдать их опоздание Татс. – И им важно выпить как можно больше Серебра. Тогда они будут лететь быстрее и дольше.
– И их яд станет смертоносным, – добавила Тимара. – Так мне сказала Синтара. Кстати, именно Тинталья посоветовала им всем перед отлетом напиться вдоволь.
Группа хранителей замолчала. Отряд собрался на площади, когда солнце уже приблизилось к зениту. На войну отправились все драконы. Некоторые – например, Хеби, Кало и Сестикан – выбрали себе замысловатую сбрую. Другие неохотно согласились на простой ремень, которым крепилось седло всадника. А Синтара вообще отказалась от любой упряжи и даже от мысли нести на себе в бой всадника. Синтара отмела предложение Тимары отправиться с ней, резко бросив: «Ты будешь мешаться!» Фенте выслушала жаркие мольбы Татса сопровождать ее с явным удовольствием, но позже решительно ему отказала. Теперь он наблюдал за хранителями с нескрываемой завистью. Дэвви сидел на Кало и с ребяческим любопытством озирался по сторонам. У него на лице то появлялась, то гасла улыбка.
Рэйн тоже собрался в путь. Тинталья была великолепна в усеянной драгоценными камнями сбруе, металлические пластины которой хранители скрепили прочной проволокой. Она выбрала золотой и нежно-голубой цвета, гармонировавшие с ее темно-синей чешуей. На Рэйне был светло-голубой шлем и такого же цвета туника. Доспехов по его размерам не нашлось. Он отмахнулся со словами:
– Они все равно слишком тяжелые. И они меня душат. Зато теперь во время полета Тинталья не будет пережимать меня пополам своими когтями. Она едва не перерезала меня пополам, когда я в прошлый раз с ней путешествовал.
