Наталья Болдырева - Ключ
Она захохотала. Моряк, ловивший у берега рыбу, поднял голову.
— Два смелых, благородных человека? — кричала она, захлёбываясь от смеха. — Трусы! Оба трусы! Благородные трусы!
Гребень в её руках мелькал всё быстрей. Она смеялась, глядя, как покачнулся вдруг Николай. Как потянулись к виску пальцы. Он застонал, и в её ушах стон прозвучал музыкой. Ллерий подскочил к нему — слишком расторопный, слишком предупредительный для короля. Похожий в этом на своего дядю — Ссарома четвертого — вечно оглядывающегося, не заденет ли он кого своими решениями? Слабы, слабы и ни на что не годны люди, выросшие в постоянном страхе за свою жизнь. Орланд не боялся. И умер не дрогнув. Она сама, сама держала его за руку по пути на эшафот, на его ступенях и там, у плахи, под топором палача, пока ладонь не дернулась, сжавшись, сотрясаемая последними конвульсиями обезглавленного тела. Потом палач долго разжимал его успевшие закоченеть пальцы, а она сидела, на мокрой от крови соломе, силясь унять дрожь, не сорваться, заревев в голос. Она сберегла честь брата. Все эти годы она берегла его честь. И если когда-то её колотило — то только от ярости. От ярости, сдерживать которую с каждым годом становилось всё трудней и трудней. Вот и сейчас её била крупная дрожь. Зубы стучали друг о дружку. Взгляд Николая туманился, она убивала его своим гневом. Хлопая по щекам, склонился над ним Изот. Ллерий стоял, заглядывая испуганно через плечо, а Марк положил ладонь на лоб. Точно так же, как сделал это когда-то давно, в ночь после казни, когда она металась на постели, не в силах уснуть.
— Опомнись, Бронислава. — Услышала она его голос. Прямо тут. У себя в голове. — Ты убиваешь собственного сына. Разве ты хочешь стать похожей на свою мать?
Она отшатнулась в ужасе. Открыла глаза.
Матрос тряс её за плечи, так, что зубы стучали друг о дружку. Кричал, чуть не плача:
— Что вы делаете?! Моя госпожа! Что вы делаете?!
Когда взгляд её опустился к коленям, она увидела, что волосы на голове её сына стали дыбом, наэлектризовавшись, а из носа его сплошным потоком хлещет кровь.
Закричав, она отбросила гребень, припала губами ко лбу своего мальчика.
Николай кашлял, захлёбываясь, никак не удавалось остановить хлещущую носом кровь, но ему уже стало лучше.
— Лежите, лежите, — приговаривал примчавшийся на зов королевский лекарь, и, взявшись двумя пальцами за кисть, считал удары пульса.
Впрочем, князь Николай и не пытался встать. Лежал, запрокинув голову, повторяя как в бреду: «Мой сын! Мой сын!».
— Это ужасно, ужасно… — Ллерий смотрел на залитую кровью манишку принца, и судорога пробегала по его плечам. Ллерий и Николай. Они были очень похожи внешне, и Воин гадал, что именно представляет себе король, глядя на истекающего кровью брата.
«Вадимир обречен», понял Марк. Кивнул стоявшим поодаль гвардейцам, приказывая привести страта.
Подмастерья королевского лекаря тем временем раскладывали мягкие носилки. «Должно быть, у него кружится голова», думал Марк, глядя, как стонет князь Николай. Наконец его понесли прочь из тронной залы. Изот суетился рядом — князю стало легче после того, как личный секретарь Его Величества отхлестал его по щекам. Это же внушало теперь Изоту смутные опасения. Он никогда еще не поднимал руки на членов королевской семьи и не на шутку испугался, что своим поступком создаст себе теперь дурную репутацию в высшем обществе. Его и так не слишком жаловали за низкое происхождение, а теперь и подавно станут называть мужланом и деревенщиной, не знающим деликатного обхождения.
— У Изота есть связи в священном Синоде. — По лицу короля, Воин понял, что Ллерий думает о том же самом. Его советник был уже не достаточно хорош для него. Хотя и полезен. — Я велю ему связаться с Белгром. Думаю, монахи будут сговорчивы. Его сын… Ярослав. Интересно, каков он?
«Так же слаб и разбит сейчас, как и его отец» — подумал Марк, но не сказал этого вслух.
— Ваше Величество, вы хотели видеть того страта, что мы схватили нынче ночью…
— И капитана Вадимира, рядового Сокола, — завершил за него король. — Да. Давайте продолжим, — оглянулся на кровавое пятно, которое затирали уже ученики лекаря, — покончим с этим скорее.
— Ваше Величество!
— Да, — Ллерий замер на пол пути к трону. Обернулся, вопросительно вскинув бровь.
— Рядовой Никита Сокол не найден ещё, — сказал Марк, радуясь тихо, что говорит чистую правду, — мои люди ищут его.
Ллерий скорчил недовольную гримасу. «Никому ничего нельзя поручить» — прочёл Воин в его глазах.
— Но вы хотя бы отдали распоряжение о казни? — спросил он вместо этого.
— Разумеется, — ответил Марк, до последнего надеявшийся, что казни все же не будет.
Он обернулся и кивнул ещё двоим гвардейцам.
Через несколько минут Ллерий сидел на своем троне. Пальцы его перетягивал туго насквозь мокрый носовой платок, глаза неотрывно следили, как шагает точно в центр залы, под огромную чугунную люстру, горящую сотней свечей, разжалованный, лишенный оружия, чести и звания капитан. Церемониальные алебарды чуть подталкивали его в спину. Как, спотыкаясь на затекших ногах, плетется следом белгрский монах, конвоируемый еще парой гвардейцев. И как помощники палача тянут в центр залы тяжёлую дубовую плаху, а тот на ходу снимает чехол с топора, обнажая остро заточенное лезвие.
«Рубить голову простолюдину», — думает Ллерий, глядя брезгливо на грязные спутанные волосы капитана, на его разбитую скулу и рассеченную бровь, на повязку, перетягивающую его грудь. Тот дрался нынче ночью на улицах. «Как было бы славно вздернуть предателя» — мысли бегут своим чередом, но он знает наверняка, что не сможет спать спокойно, пока жив этот человек с опустошенным взглядом темно-карих глаз.
Глава 28
Ллерий и этот белгрский князь, Николай, были похожи как близнецы братья. Одно лицо, которое я, увидев однажды, запомнил на всю свою жизнь. К сожалению, мы стояли слишком далеко, чтобы что-то можно было расслышать.
Моё предложение сперва поразило Алана до потери речи. И даже когда мне, с огромным трудом удалось уговорить его, он продолжал возмущенно фыркать. Вот и сейчас — стоял у высоких двустворчатых дверей в тронную залу, недовольно бурча проклятия.
Но ведь последний солдат замка знал, что Марк действительно собирался представить меня королю, и именно Алан натаскивал меня на плацу, драться, ну или хотя бы двигаться так, чтобы не опозориться пред королевскими очами. Нам ничего не стоило попасть в караул. А я, благодаря своему везению, интуиции и невероятному стечению обстоятельств вообще пользовался у капралов особым расположением, как человек, предупредивший всех об атаке на столицу. Похоже, меня и вправду считали теперь кем-то вроде тайного агента, приграничного шпиона, удачно прикинувшегося грабителем.
