Эрик Ластбадер - Владычица Жемчужины
— Что-нибудь нашел? — обеспокоенно спросил Нит Имммон.
— Пока нет, — соврал Сахор. На самом деле он уже увидел предостаточно и сделал определенные выводы. К своему сожалению, он лишний раз убедился, как похожи они были с Нитом Батоксссом. Сахор сам потратил немало времени, изобретая различные способы утаивания информации от Товарищества. Очевидно, Нит Батокссс занимался тем же. В этом они вели себя словно братья. Несмотря на противоположную жизненную позицию, у них было очень много общего. Сахору стало не по себе от того, что после смерти его враг оказался ближе, чем при жизни. Он так долго изучал кундалианскую культуру и так долго жил среди кундалиан, что понял: это наглядно подтверждает теорию о Колесе Судьбы, которое, вращаясь, соединяет живых и мертвых.
— Гуль Алуф уже столько раз осматривала все оборудование.
— Без какого-либо результата, — раздраженно проговорила Производительница.
Сахор продолжал разглядывать лабораторию, моментально подмечая то, что пропустила Гуль Алуф. Чем важнее тайна, тем ближе к поверхности ее нужно прятать. На самые заурядные предметы никто никогда не смотрит. Всегда кажется: чем дальше прячешь, тем надежнее.
Так на что же Производительница точно не обратила бы внимания? Сахор практически закончил осмотр и не был доволен результатом. К тому же Гуль Алуф и, вне всякого сомнения, Нит Нассам искали здесь ответ на загадку несколько недель.
Сахор задумчиво изучал лабораторию, пытаясь обнаружить что-то особенное в освещении и расположении предметов относительно друг друга. Вдохнув аромат апельсиновой сладости, он почему-то решил пересчитать бутоны. Что же здесь не так? Он снова сделал глубокий вдох. Не слишком ли сладкий запах? Разве так пахнет апельсиновая сладость? Почему раскрыты все бутоны?
Сахор немного растерялся.
Внезапно он все понял. Сердца бешено забились. Кровь стучала так сильно, и Сахору показалось, что его пульс услышали даже Гуль Алуф с Нитом Имммоном. Пройдясь по лаборатории, он остановился у колец нейронной сети. Прямо за ними стену обвивали побеги апельсиновой сладости.
— Что-нибудь нашел?
— Кажется, да.
Пальцы Сахора заскользили по кольцам нейронной сети. Со стороны казалось, что он рассматривает какой-то завиток. На самом деле нейронная сеть его совершенно не интересовала, а смотрел Сахор на цветки апельсиновой сладости. Они были такими нежными и прекрасными! Как же он раньше не догадался! Нит Батокссс поработал на славу! Ему удалось провести всех, кроме Сахора!
Некоторые бутоны были искусственными. Именно в них Нит Батокссс и хранил секретную информацию.
24
Черная Гвардия
Маретэн и Майя вели Бассе на запад по лесистому хребту — к лагерю Джервы. Кундалиане с трудом поспевали за художницей, особенно Бассе, который еще не полностью оправился после ранения. Но уже то, что он мог идти в ногу с Майей, было поразительно. Маретэн считала большой удачей то, что они встретили Миннума и Джийан. Если бы не их помощь, Бассе бы наверняка умер.
Высоко в небе быстро плыли белые облака, постепенно превращаясь в тучи. Раскаты далекого грома сотрясали долины. Воздух стал влажным, и одежда прилипла к телу. При повышенной влажности отчетливо ощущались все запахи леса: жирного перегноя, голубого мха, белых как мел скал и обнаженных древесных корней.
При других обстоятельствах путники, может быть, насладились бы чарующим ароматом весеннего леса. Но сейчас все их мысли были лишь о том, как поскорее сообщить Джерве о приближающихся кхагггунах. Что случится потом, Маретэн не знала. Вне всякого сомнения, Джерва попытается отбиться, однако, учитывая соотношение сил, шансы кундалиан были невелики.
Вот партизаны спустились в уже знакомую лощину. До лагеря оставалось не более пятисот метров. Маретэн заставила Майю и Бассе идти еще быстрее, на ходу обдумывая варианты быстрой эвакуации отряда.
Художница бежала впереди кундалиан и вдруг остановилась как вкопанная. Пот градом тек по ее лицу, грудь тяжело вздымалась. Вскоре подоспели Бассе и Майя и увидели то же, что и Маретэн.
На дальней стороне лощины, прислонившись к скале, стоял Кин, младший брат Джервы. Он зачем-то разделся до пояса, а его краги, как показалось Маретэн, обгорели почти до колен. Кин пристально смотрел вперед. Бассе помахал рукой, однако приятель его не заметил. Майя негромко окликнула Кина, и ее он тоже не услышал.
Все трое подбежали к Кину, звали его, трясли за плечи — парень не реагировал. Бассе потрепал Кина по плечу, Майя провела рукой прямо перед его глазами, Маретэн, опустившись на колени, умоляла ответить. Бесполезно. Художница приложила ухо к сердцу Кина. Оно билось, хотя как-то гулко и медленно.
— Что же с ним случилось? — спросила Майя.
Бассе негромко вскрикнул. Он смотрел на свою руку, которой только что касался плеча Кина. Ладонь была в крови. Сильно дрожа, Маретэн повернула Кина, чтобы осмотреть его спину. Все трое окаменели от ужаса. На спине совсем не было кожи! Словно не желая их пугать, Кин беззвучно упал на землю.
— Умер, — глухо проговорил Бассе.
— Он будто ждал нас, — добавила Майя.
Закрывая глаза Кина, Маретэн рыдала. Она вспоминала, как парень покатился вниз по обледеневшим листьям, а она помогла ему встать, как он спас ее от кхагггуна, пытавшегося ее изнасиловать. Девушка не могла поверить, что Кина больше нет.
Бассе и Майя сначала думали его похоронить, но времени не было даже на скорбь, и они молча пошли дальше. Никому не хотелось разговаривать, друзья не решались смотреть друг другу в глаза, боясь увидеть то, что в них скрывается. Сердца сжимал леденящий страх, в голову лезли жуткие мысли. Однако трое партизан продолжали надеяться, что с остальными их товарищами ничего не случилось.
Бассе и Майя активизировали ионные пушки, Маретэн держала наготове кинжал. Вот бы поймать пару кхагггунов и сделать с ними то же, что они сделали с Кином! Горькое вино мести ударило им в голову, позволив хоть немного смириться со смертью товарища.
До лагеря оставалось совсем немного. Вот он, на холме за соснами-марра. Среди сосновых лап выделялся какой-то предмет. Однако понять, что это, было невозможно, пока художница и ее спутники не подошли совсем близко.
От увиденного захватывало дух. В землю был вбит шест, почерневший от копоти и крови. Верхушку шеста украшала голова Джервы.
Перв-капитан Квенн долго не мог заставить себя похоронить щенка. Еще больше времени ушло на то, чтобы разобраться в своих чувствах. Во-первых, он был кхагггуном и умел не только убивать, но и исполнять приказы, беспрекословно подчиняясь командиру. Во-вторых, слово «верность» не было для Квенна пустым звуком. То, что регент был баскиром и убил его щенка, ничего не меняло. Правитель захотел его проучить, и он должен быть благодарен. Квенн был благодарен. Тогда почему он так долго не мог похоронить щенка? Потому что рыдал над маленьким остывающим телом. Потому что щенок казался таким беспомощным и не мог защититься от кинжала регента. Наверное, поэтому правитель и решил на этом примере показать, что животным не место в его апартаментах.
