Юлия Горская - Дети Арахна
Пульсирующее сердце на груди царевны обильно засочилось алой кровью. Замирая, Немферис вслушивалась в далекое движение в недрах Колодца. Теперь даже дурман не спасал от страха. Арахн приближался – она это чувствовала…
Алтарь задрожал от частых подземных толчков. А струйки крови всё быстрее стекали по телу Немферис и, собираясь в капли, падали в пропасть.
- Приди же, приди к нам! – возопила Валаис в экстазе и упала на колени, воздев руки к темному лику каменного истукана, один глаз которого неожиданно потух.
Послышался протяжный, жалобный и зовущий рев.
- Что это?
- Кто там кричит?
- Какое-то чудовище!
- Хеписахаф!
Среди служительниц возникло смятение, «кольцо» разомкнулось.
- Что? – Валаис вскочила, горящими безумием глазами глядя на алтарь, где по-прежнему находилась одна только царевна. – Вон! Все – вон! – замахав руками, страшно закричала она. – Арахн не выйдет, если возле алтаря нечистый. Все вы – грешницы! Кыш, проклятые! Мне не нужны свидетели! Убирайтесь к демонам, что будут терзать в бездне ваши поганые сердца!
Нехинет, на которого никто не обращал внимания, поспешно отступил в густую тень одной из рук статуи. А жрицы удалились, негодуя, но, не смея возражать.
- Арахн, Отец мой! – снова взмолилась верховная служительница. – Я приготовила тебе новую жену… Что? Ты молчишь? Ты не слышишь меня? Может, царевна не угодна тебе и ты желаешь жертву? – она подскочила к царевне и выхватила из-за пояса тонкий нож, занося его для удара. – Желаешь жертву?..
* * *Темная ночь, сотканная из густого, как деготь мрака, светлела. Она отступала, всё еще полная мистики и ужаса смерти. Слабые и бледные лучи солнца, что медленно освобождалось от плена черной звезды, осветили заваленное телами поле жуткой битвы. В долине, зажатой меж Мраморным хребтом и маакорскими болотами, больше не слышалось шума битвы - ни ударов мечей, ни звуков боевых труб, ни кличей, ни криков. Теперь там, где сошлась дружина храброй Церры с легионом марлогов, стоял страшный, неровный гул – то слышались стоны и мольбы раненых.
Солнце пришло слишком поздно…
Вместе с запоздавшим светом явились войска Луверика и Наватрика. Слишком поздно.
- Князь, это наши, – вырвалось из широкой груди господина Южных земель.
Луверик тяжело спустился с коня.
Подобрав меч, он отер рукой с его лезвия еще свежую кровь.
- Битва закончилась совсем недавно, – князь окинул равнину угрюмым взглядом. – Марлоги отошли, упившись кровью наших собратьев.
- Нужно собрать раненых.
- Да, Наватрик, распорядись. Пусть ставят лагерь, помогут выжившим и предадут земле погибших. Чья это дружина?
- Церры. Взгляни, владыка, вот несут нашу красавицу.
Окровавленную княжну осторожно опустили у ног великого князя, и он опустился на колени перед бездыханным телом Церры, приблизив к её губам блестящее лезвие меча.
- Жива! – вскрикнул Луверик, заметив, что оно чуть запотело. – Она жива! Лекаря!
- Лекаря! – подхватил Наватрик, воодушевившись. Ему была невыносима мысль, что легендарная воительница больше никогда не взглянет на него синими, как небо глазами.
Церру отнесли в шатер великого князя, поставленный на краю поля брани, на земле, пропитанной кровью корнуотов и ужасных людей подземелий.
- Не уберегли девчонку! – сокрушался князь Наватрик, беспокойно ходя вдоль шатра, за пологом которого умелый лекарь уже привел в чувство прекрасную властелину его сердца.
- Она жива, это главное, – Луверик неотрывно смотрел на горизонт, размытый бледной дымкой. – Дух ее стоек. Церра одна из тех, кто уже одержал победу в страшной битве, что только состоится для нас, когда вновь придут сумерки. Эта битва будет решающей. Так сказал Ильвиг-колдун. Теперь я верю ему. Он знал. Знал. Может, даже предвидел, чем она закончится. А вот останемся ли мы в живых, Наватрик, сейчас никто не поручится. И не Церре ли придется рыдать над нашими телами, князь.
- Что ж, если такая девушка будет молиться о моей грешной душе – я готов.
Великий князь нахмурился:
- Память о сражениях этих будет вечной. И пусть дети прекрасной Церры сложат гимны о храбрости и силе своей матери.
Перед взором его вдруг предстала другая девушка – с бездонными, дивными очами, с тонкими, как паутина черными волосами и бледной до прозрачности кожей. Где она была сейчас?..
- Князь! – сумрачные мысли его прервал дружинник Севрика. – Князь, мой господин погиб!
Принесший эту весть едва держался на ногах, был крайне истощен, грязен, оборван и безоружен. Он надломил себе рог в знак позора, что принял, когда лишился меча. Дрожа, корнуот пал ниц перед владыкой.
Луверик встал и поднял несчастного.
- Севрик? Как?!
- Мы вошли в лес, - вымолвил юноша, утирая бессильные слезы, что долго закипали в его душе, и теперь прорвались на виду у великого князя. – И нас раздавили эти. … Они были повсюду, князь! Потом, - глаза его устремились в пустоту. Он снова видел тот кошмар, - потом мы отступали. Отступали к равнине, где было светло, а марлоги преследовали нас. Тьма марлогов. … Но мы отбились, князь! Уже настал рассвет, и нам удалось выбраться в долину. Светало быстро. Наш господин отдал приказ отдохнуть перед походом к центру Дэнита, где назначен был … последний бой, – он не мог продолжать. Слишком трудным оказалось вспоминать события, что стали для него хуже самой смерти. Он даже не мог открыто посмотреть в глаза великого князя, которого, как ему казалось, предал. Но Луверик ждал, и корнуот продолжил:
- Потом началось затмение. И они напали снова. Вырезали всех, кто был с князем! А голову его, … его голову один из них забрал с собой, срезав своим ужасным ножом. Я видел это! Я это видел! Князь!.. – он зарыдал, закрыв лицо руками.
- О, боги! – Луверик прижал к груди воина, бывшего еще совсем мальчишкой. – Они ответят за его смерть. Смотри, видишь? Наши собратья отомстят за твоего князя, и эти поганые твари захлебнуться кровью, я обещаю.
- Позволь мне, … позволь мне, господин, драться за него, – юноша замер, сжавшись. Ведь все, кто собрался вокруг них, видели его сломанный рог и понимали, что он безоружным бежал с поля брани.
- Возьми этот меч, мой мальчик, – сказал великий князь, передавая ему оружие. – Им храбро бился твой собрат и с честью принял смерть. Возьми его и сражайся!
- Благодарю и больше не опозорю корнуотов и тебя. - Юный воин с благодарностью припал к руке господина.
- А сейчас, иди, иди, - добавил Луверик. Широкие брови его вновь нахмурились. – Идите все. Оставьте меня одного.
Подданные разошлись. А князь, постояв еще немного, вошел в шатер.
