Гай Гэвриел Кей - Тигана
Он держал ее за руку в ту ночь, пока они гуляли, вспомнила Дианора, и беседовал с ней о травах и о свойствах цветов. Рассказал ей игратянскую сказку о лесной принцессе, родившейся в далекой, чужой стране, на заколдованной постели из снежно-белых цветов, которые расцветают только в темноте.
Дианора тряхнула головой, отгоняя эти воспоминания, и быстро зашагала по одной из узких, усыпанных галькой тропинок, которая уходила среди деревьев на северо-восток. Через двадцать шагов она оглянулась и уже не увидела дворца. У нее над головой начинали петь птицы. Было по-прежнему холодно. Она натянула капюшон и почувствовала себя в своих коричневых одеждах жрицей неведомого лесного бога.
Подумав так, она вознесла молитву этому неизвестному ей богу, Мориан и Эанне, чтобы Триада даровала ей мудрость и чистое сердце, на поиски которого она вышла в это утро Поста. Дианора остро сознавала, что это за день.
Почти в эту самую минуту Алессан, принц Тиганы, выехал из замка Борсо в горах Чертандо на встречу на перевале Брачио, которая, как он считал, может изменить мир.
Дианора прошла мимо клумбы анемонов, еще слишком маленьких и нежных, чтобы их сорвать. Они были белыми, что указывало на их принадлежность Эанне. Красные принадлежали Мориан, только в Тригии считалось, что их обрызгала кровь Адаона на его горе. Она остановилась и посмотрела вниз, на цветы. Их хрупкие лепестки дрожали от ветра. Ее мысли вернулись к сказке Брандина о далекой принцессе, рожденной под летними звездами, в колыбели из таких цветов.
Тут Дианора закрыла глаза, понимая, что так не пойдет.
Медленно, намеренно, в поисках боли, чтобы подстегнуть себя, пробудить ярость, она вызвала из памяти образ отца, уезжающего на войну, потом матери, а потом Баэрда в окружении солдат на площади. И когда Дианора открыла глаза и двинулась дальше, в ее сердце не осталось и следа той волшебной сказки.
Тропинки безнадежно путались, но основная масса облаков над горой была на севере, и она старалась держать направление на нее. Странно было блуждать вот так, почти потерявшись среди деревьев, и Дианора с испугом поняла, что уже очень много лет не испытывала такого одиночества.
В ее распоряжении оставалось всего два часа, а идти было очень далеко. Она ускорила шаги. Чуть позже справа от нее взошло солнце, и когда она в следующий раз взглянула вверх, часть неба уже стала голубой, и в этой голубизне кружились чайки. Она сняла капюшон и тряхнула головой, освобождая длинные волосы, и в ту же секунду увидела толстую, высокую северную стену из серого камня за рощей оливковых деревьев.
Стена вся заросла виноградными лозами и пучками мха, пурпурными и темно-зелеными. Тропинка заканчивалась у олив, разветвляясь на запад и восток. Она несколько секунд постояла в нерешительности, пытаясь сориентироваться, вспоминая то лето и ночные факелы. Потом пожала плечами и пошла на запад, потому что так ей подсказывало сердце.
Через десять минут, обогнув пруд, в котором дрожало отражение белых облаков, Дианора подошла к калитке.
Она остановилась, ей вдруг снова стало холодно, хотя утро теперь, с восходом солнца, стало теплым. Она посмотрела на арку калитки и ржавые железные петли. Калитка была очень старой; кажется, на ней когда-то было что-то вырезано, но теперь это изображение или символ почти совершенно стерся. Калитка заросла плющом и виноградом. Розовый куст, который она помнила, еще стоял голый в этот первый весенний день, но колючки на нем были длинными и острыми. Дианора увидела тяжелый засов, такой же ржавый, как и петли. Замок отсутствовал, но она внезапно испугалась, что ей не удастся отодвинуть ржавый засов. Интересно, подумала она, кто последним выходил из этой калитки на луг. Кто, и когда, и зачем. Она подумала о том, чтобы перелезть через стену, и посмотрела вверх. Высота стены составляла десять футов, но Дианора подумала, нет ли на ней опор для рук и ступней. Она уже собиралась двинуться вперед, но тут услышала у себя за спиной какой-то звук.
После, размышляя над этим, Дианора пыталась понять, почему не испугалась еще больше. Где-то в глубине ее души, решила она, таилось предчувствие, что такое может произойти. Серая скала на склоне горы была всего лишь отправной точкой. Не было никаких причин надеяться, что она найдет эту скалу, или то, что ей нужно.
Она обернулась к Королевскому саду, одна среди деревьев и ранних цветов, и увидела ризелку, расчесывающую свои длинные зеленые волосы у пруда.
«Их находят только тогда, когда они сами этого хотят», — вспомнила Дианора. А потом ей в голову пришла еще одна мысль, и она быстро оглянулась, нет ли рядом кого-нибудь еще.
Но они были совершенно одни в саду, вернее, в этой части сада. Ризелка улыбнулась, словно прочла мысли Дианоры. Она оказалась обнаженной, маленькой и очень хрупкой, но волосы у нее были такие длинные, что могли служить ей одеждой. Ее кожа, как и говорил Брандин, была прозрачной, а глаза огромными, почти пугающими, белыми, как молоко, на бледном белом лице.
«Она похожа на тебя», — сказал Брандин. Или нет. «Она напомнила мне тебя», — вот как он сказал. И каким-то потусторонним, пугающим образом Дианора почувствовала, что он имел в виду. Она помнила себя в год падения Тиганы, слишком худую и бледную, почти с такими же огромными глазами на вытянутом лице.
Но Брандин никогда не видел и не знал ее такой.
Дианора задрожала. Улыбка ризелки стала шире. В ней не было никакой теплоты, никакого утешения. Дианора не знала, ожидала ли она найти то или другое. Она и правда не знала, что ожидала найти. Она пришла, надеясь ясно увидеть свой путь, о котором говорилось в древнем предсказании, и, по-видимому, если ей суждено его найти, то это произойдет здесь, среди прихотливо извивающихся тропинок Королевского сада.
Ризелка была красива так, что дух захватывало, но эта красота не имела отношения к красоте смертных. У Дианоры пересохло во рту. Она даже не пыталась заговорить. Стояла совершенно неподвижно в своем простом коричневом платье, с распущенными темными волосами, спускающимися по спине, и смотрела, как ризелка положила белый, как кость, гребень на каменную скамью у пруда и сделала ей знак рукой.
У Дианоры начали дрожать руки, она сошла с тропинки, прошла под аркой деревьев и остановилась перед этим бледным, неуловимым существом из легенды. Она стояла так близко, что видела, как сияют зеленые волосы в мягком утреннем свете. В бледных глазах были тень и глубина. Ризелка подняла одну руку, пальцы на которой были длиннее и тоньше, чем у любой смертной женщины, она подняла ее к лицу Дианоры и прикоснулась к нему.
Прикосновение оказалось прохладным, но не таким холодным, как она боялась. Ризелка нежно провела по ее щеке и по горлу. А потом ее загадочная, нездешняя улыбка снова стала шире, рука скользнула ниже, она расстегнула пуговку на платье Дианоры и потрогала ее груди. Сначала одну, потом вторую, не спеша, все время улыбаясь этой своей таинственной улыбкой.
