Елена Тыртышникова - Черный замок
Размышляя о превратностях воротостроения, маг отложил бумаги, которыми так и не успел заняться. Время-то выпало, но думать о счетах и прочей мишуре не было сил — мысли сворачивали на Романда. Чем смог, тем Керлик помог зятю, но возвращение целиком и полностью лежало на мальчике — чародей всегда славился качеством работы, а уж с амулетом-монеткой превзошёл сам себя. Керлик не оставил ни одной лазейки для Хрона, а, значит, для себя… И всё-таки амулет действовал неверно.
С тяжким вздохом маг покинул кабинет. Надеяться, что гостей впустит Нюка, не приходилось, так как сын конюха увлёкся поисками фантомной женщины, примерещившейся Горше. Другие стражники неукоснительно следовали заветам своего бессменного капитана Марго: дверьми дома обязан заниматься хозяин, а не те, кто у него на службе. Приснопамятные слуги суетились в двух местах: комнатах Литы и малышей или кухне и близлежащей территории.
Итак, по ряду причин Керлик очутился у ворот в абсолютном одиночестве.
— Интересно, — пробормотал он под нос, — кто-нибудь догадается просто взять и войти?
Маг отворил калитку и замер.
— Вы? — не поверил он.
— Мы, — подтвердила Олиушо Сверкающая, оправляя не нуждающуюся в этом паранджу. — Но мы не вместе — случайно пересеклись.
— И что вам надо? — Керлик честно попытался придать голосу нотку вежливости, но ноты — это музыка, а с нею у чародея имелись большие проблемы.
— Когда мы вместе с Кругом нанесли визит в замок, Кер, я увидела твою библиотеку, — Милик Скородел тряхнула головой, и золотые локоны с новой силой засверкали в лучах почти весеннего солнышка. — Хотелось бы ознакомиться, если, конечно, ты не против.
Керлик перевёл взгляд обратно на вторую магиню.
— Как ни странно, но я по тому же поводу.
— И когда же ты успела наткнуться на его библиотеку, если пугала мышек на чердаке? — ревниво чуть ли не взвизгнула белокурая чародейка.
— Да всё по твоей милости! Забыла, как мы убирали устроенный тобой погром?! — с не меньшим запалом прошипела Олиушо.
Керлик принял единственно верное решение: потянулся к ручке калитки, чтобы захлопнуть оную. Когда две умные и опасные женщины ссорятся на глазах мужчины, словно влюблённые ревнивые дурочки из-за смазливого парнишки, то мужчине следует серьёзно подумать, прежде чем продолжать наблюдение. Тем более что конкретно этих двух женщин Керлик в качестве мужчины никогда не интересовал.
Петли ржаво скрипнули — и тёмные магини резко пришли в себя. Взгляды их светились одним и тем же вопросом.
— Похвальное единодушие, — осмелился на комментарий Керлик. — Заходите, раз явились.
Дамы не заставили хозяина ждать и даже не застряли в проходе, на что Керлик с тайным злорадством очень надеялся.
— Располагайтесь, — маг обвёл библиотеку рукой. — Там пюпитр, там столы, кресла и стулья. Та стена зачарована.
— А ты куда? — тотчас всполошилась Милик. Олиушо согласно моргнула серебристыми ресницами.
— Полагаю, что дамы уже минут через пятнадцать обвинят меня в отсутствии гостеприимства. Пойду, соображу вам чего-нибудь горячего. Но — не горячительного.
Взгляды женщин мгновенно потеплели. Милик ласково улыбнулась, Олиушо открыла лицо.
— Какой ты всё-таки хороший мальчик, Кер, — тихо произнесла она.
— Бывает. Наверное, что-то находит, — вздохнул в ответ хозяин. — Я сейчас. — Керлик почти вышел, когда его настиг мысленный зов дочери. — Только с Литой парой слов перекинусь…
Лита, распустив длинные волосы, сидела с ногами на кровати в одной ночной сорочке и смотрела куда-то в сторону.
— Малышка, что за вид? Ты не настолько плохо… — начал было отчитывать дочь Керлик, когда заметил, на что та глядела. — И давно это с ним?
В углу, рядом со сложенной ширмой и туалетным столиком беспорядочной кучей-малой валялись различные безделушки Романда. Там встречалось и его бельё, и нечто, отдалённо напоминающее тряпочную метёлку. Блестели стеклянные шарики (мальчишка!), сверкала алчным золотом брошь-булавка для воротника, играла бликами опасная бритва. Здесь же лежали две книги, грамота Подмастерья и свиток с начатой ещё с месяц назад мастерской работой — что-то на тему иллюзий. Керлик однажды попытался отговорить зятя, со стороны видя, что грёзы не совсем то, к чему расположен мальчик, но Романд не согласился с чужим мнением. Керлик не настаивал — зятёк порой мог быть очень упрямым и непробиваемым.
По всему этому безобразию прыгал Пушистик и яростно хлестал пол кальсонами Романда. Те уже растрепались по краям и приобрели грязно-серый оттенок. Магические розочки давно истаяли, так как срок действия шуточных чар истёк.
— Где-то пять минут. Я сначала подумал, что он поиграть хочет, а… Это связано с Романдом?
— Боюсь, ты не ошибаешься. Жаль.
Керлик осторожно приблизился к куче и присел на корточки, перехватил у носа чужие портки.
— Пушистик? — позвал маг.
Зверёк, лишившись орудия избиения пространства, замер и печальными глазами посмотрел на чародея.
— Что-то случилось? Романд?
Белый комочек вдруг заплакал: огромные тяжёлые слёзы падали сверкающими шариками на пол, разбрызгивались фонтанчиком и собирались в лужицу. Воздушная шёрстка Пушистика потускнела, растеряв казалось бы вечный, врождённый Свет. Сейчас магический зверёк выглядел так же, как Белобрыскины котята, когда перевернули на себя ведро с ключевой водицей, предназначавшееся Керлику от любимых дочери и зятя.
— Я сейчас, — чародей выбежал прочь.
Лита ещё не успела запаниковать, когда отец вернулся с тремя книгами, разложил их кругом. Состояние магини было таково, что она не смогла и восхититься тем, что впервые видит Книгу Мира, пусть и не саму, а только призрачный образ.
— Мы должны позвать Романда вместе — одного меня не хватит, — сказал Керлик, помогая дочери сойти с кровати. — Лита, мне нужна твоя сила.
— Хорошо, папа.
Чёрный замок содрогнулся, словно с Орлиных гор докатилось очередное землетрясение, но отец и дочь не обращали на каменную лихорадку внимания. Они спасали дорогого им человека.
* * *В лучах жаркого беспощадного солнца из степи уходили последние признаки жизни: исчезал горьковатый аромат высыхающих трав, выцветали весёлые краски, оставляя лишь грязно-жёлтый, буроватый и серый. Звуки давно покинули это место: ни вечной трескотни цикад, ни лёгкого шелеста прозрачных крылышек насекомых, ни осторожного топотка лап мелкого зверья, ни хищного клёкота степного орла. Ничего. И никого.
Заброшенное кладбище животному миру, а степь — высохшие цветы на могилках. Молчаливым и ещё величественным надгробным камнем высились развалины небольшой крепости. В тени её растрескавшихся, осыпающихся мелкой пылью камней полулежали три, по всей видимости, случайных посетителя огромного погоста. Уже не посетители, пожалуй, а те, кто найдёт на нём последний приют.
