Ольга Григорьева - Колдун
– Верно… – Растолкав народ, Выродок оказался возле князя, легко наклонился и, закрыв глаза Ярополка, заметил: – Он ушел в мире с тобой и собой.
Что-то в голосе болотника заставило Добрыню хватиться за меч. Колдун все знал! Но откуда?! Может, урмане проболтались? Или сам допер, своим умом? Этого ему не занимать…
За плечом колдуна Полева зашмыгала носом:
– Я виновата. Я привела его…
– Дура! – зло одернул ее Выродок – Ты не желала ему зла. Это сделал кое-кто другой.
Он опять взглянул на Добрыню. Болотник был уверен – урман подговорил боярин, ведь недаром он так поспешил убрать их. Мертвые, как известно, говорить не любят. Но еще он не сомневался, что Добрыня принял верное решение. Князь должен быть один… И потому, заметив в глазах боярина искру подозрительности, он ухмыльнулся:
– И этот другой старался не ради себя. Я очень хорошо понимаю его.
Добрыня удовлетворенно вздохнул. Колдун был очень умен и опасен, но он не собирался выдавать настоящего убийцу Ярополка. А все же от него следовало избавиться – он слишком многое знал. Да и князь стал слишком доверять ему…
Выродок отвернулся и двинулся прочь. У дверей его настиг всеми забытый Блуд, принялся что-то горячо втолковывать. Не дослушав, Выродок кивнул воеводе и быстро скользнул вон.
Переведя дыхание и поднимая князя с колен, Добрыня задумался. С проклятым колдуном будет нелегко справиться, но когда-нибудь жизнь заставит его ошибиться. А Добрыня сделает все возможное, чтобы эта ошибка стала последней в его жизни…
ГЛАВА 46
Принесенная Блудом новость так обрадовала Егошу, что, едва дождавшись первых серебристых рассветных лучей, он пустился в путь. Потирая заспанные глаза, молчаливая Полева быстро собрала его в дорогу и, не спрашивая ни о чем, вышла следом на крыльцо – проводить. Перед уходом Егоша оглянулся. Низкая крыша избенки скатывалась к земле, а под ней, прислонившись к дверному косяку, печально глядела ему вслед мерянка. «Так и будет стоять, покуда не уйду за косогор», – подумал Егоша и, неожиданно развернувшись, грубовато подтолкнул ее к дверям избы:
– Ступай, а то замерзнешь…
Он и сам не ведал, почему сказал эти слова, а изумленная его внезапной заботой Полева лишь замотала головой:
– Ты, главное, себя сбереги, а я уж как-нибудь…
И махнула рукой. Болотник не стал настаивать, однако, отойдя уже далеко от городища, все еще слышал ее глухой, нежный и чуть хрипловатый голос:
– Я тебя жду.
Забыть о ней он сумел, лишь завидев серебрящуюся вдали ленту Роси. Под рассветным сиянием извилистая Рось перекатывалась радужными бликами, и издали казалось, будто она бьется изо всех сил, пытаясь оторваться и убежать от своей спокойной и рассудительной сестры Непры. А на пологом склоне холма, меж двух рек-сестриц гордо высились стены Родни. Где-то там, за этими стенами, томился в порубе злейший враг Егоши. Вспомнив о нем, болотник ухмыльнулся и прибавил шаг.
Когда в Киеве воевода принялся толковать ему о каком-то сокрытом в роднинском порубе брате, Егоша не сразу уразумел, о ком речь.
– Что несешь? – удивился. – У меня отродясь никаких братьев не было.
– Как же так? – Словно вздернутый за узду жеребец, воевода оскалил белые зубы, заморгал блеклыми глазками. – Ты ж с ним вместе в Ярополкову дружину пришел!
Только тогда Егоша понял, о ком толкует Блуд, а поняв, едва сдержал радость, как теперь едва сдерживал мальчишеское желание рвануться изо всех ног к заветному холму, преодолеть стены и увидеть бегающие черные глаза своего давнего врага. Чем станет оправдываться проклятый Сирома?! Что сможет сказать ему перед смертью убийца Ралы?! Это он вызвал к жизни то чудовище, в которое превратился Егоша. Мнил: праведное отмщение никогда не настигнет его под могучей защитой бога, но ныне настал миг расплаты!
Егоша хотел увидеть, как принесенная им новость раздавит жреца, а вдосталь насладившись этим зрелищем, вонзить крюк в его тело и вырвать из груди черное сердце.
Еще не дойдя до ведущей к городищу дороги, болотник укрылся в кустах, пропуская мимо большую ватагу вооруженных людей. Их предводителя он признал сразу – плоское с перебитым носом лицо Фарлафа выделялось в разноликой толпе. Да и ростом варяг был повыше прочих… Уныло топая по жухлой стерне и прикрываясь от усилившегося дождя легкими щитами, вой едва слышно переговаривались. Даже не прислушиваясь к их бормотанию, Егоша понял – прознавший о смерти Ярополка варяг коротким путем вел своих людей на поклон к новому князю. Спешил… Первому псу всегда достается больший кусок…
Пропустив их, Егоша вылез, отряхнулся и сплюнул. Каким бы отважным ни был варяг, он имел свою цену, как копье или меч, а потому не заслуживал уважения. Разве вещи можно уважать? Хотя милости Ярополка позабыл не один Фарлаф. Опасаясь встречи со старыми знакомцами, Егоше еще дважды пришлось прятаться. Сбившись в ватаги, оставленные в Родне умершим князем дружинники тянулись к Киеву, будто птицы к Репейским горам, что за небесной рекой Ра. Только вместо Ра-реки на их пути катила воды могучая Непра, а в Киеве ждало все то же воинское житье – раздоры из-за добычи, схватки по княжьему указу и смерть в собственной крови на бранном поле. Немногие наемники доживали до старости.
В городище болотника ждало запустение. И хоть никто на Родню не нападал, лица горожан были растерянны и печальны, дома разорены, а мостовые улиц разбиты сапогами воев. К воротам тянулись груженные добром подводы: отчаявшиеся и утратившие скот горожане отправлялись на прокорм к дальним родичам. Надсадно кряхтя от боли в затянутых лямками плечах и за трудом забывая горе, лишенные лошадей мужики сами тянули тяжелые телеги. Одна за другой, медленно, постанывая колесами, они катились мимо Егоши и скрывались за воротами.
– Уж зиму-то у Палашки переживем, холода переждем, – семеня рядом с телегой, убеждала мужа какая-то невысокая, по нос укутанная епанчой баба, – а там и воротимся…
И, не договорив, она заплакала, пряча распухший от слез нос в складки епанчи.
Никем не замеченный – у всех были свои беды, – Егоша пробрался к порубу. Там, на пустынной площади, возле большого, поднимающего веревку из темницы ворота, скорчилась под дождем фигурка одинокого стража.
«Неужто не сбежал, все еще ждет приказа от своего князя?» – удивился болотник, но, присмотревшись, узнал сидящего и, уже не таясь, двинулся к нему.
Заслышав шаги, подремывающий у поруба Рамин поднял голову. Услышав о смерти Ярополка – печальная весть, как и положено всему худому, пришла быстро, – он много раз тщетно пытался вытянуть нарочитого из темницы, но старые руки дрожали и сил проворачивать тяжелый ворот не хватало. Отчаявшись, он присел на край поруба и, твердо зная, что без Варяжко никуда не уйдет, задремал. Появление болотника не удивило его и даже не напугало, как раньше. Не спуская с Рамина пронзительно ярких глаз, колдун остановился напротив, и, чувствуя, что следует что-то сказать, Рамин встал, оправил рубаху и равнодушно пожал плечами:
