Дмитрий Скирюк - Драконовы сны
Жуга сидел на корме и осматривал раненых. Распростёртые на палубе тела слегка светились желтоватым матовым сиянием. Руны действовали медленно. Если финн постепенно выздоравливал, то у Ларса дела обстояли хуже. Дыханье было медленным, прерывистым, начался жар. Жуга приподнял его руку, пощупал пульс и нахмурился. Укрыл его вторым плащом и подоткнул края. После сражения победители раздели убитых врагов, наиболее изодранные вещи выбросили за борт, остальное свалили в трюм. Жуга выбрал себе из этой кучи длинную меховую безрукавку, всю провонявшую потом и кровью, зато тёплую. На запахи внимания он уже не обращал — не время было привередничать.
Яльмар закончил свои дела, застегнул штаны и отошёл от борта. Хватаясь за верёвки, перебрался на корму. Посмотрел на Жугу, затем на Ларса.
— Как он?
— Плохо, — травник встал. — Очень плохо. Если так пойдёт и дальше, он вряд ли доживёт до завтрашнего вечера. Сгорит как свечка.
— Но руны… Герта говорила…
— У него горячка. Он умрёт ещё до того, как всерьёз подействует магия.
— Хорошо, что Магнус этого не слышит… Ты можешь чем-нибудь ему помочь?
— Не сейчас, — травник выпрямил спину, — я слишком устал. Это убьёт и его, и меня. Чуть позже… может быть. — Он встряхнул мокрыми слипшимися волосами и заново перевязал их в конский хвост. — Герта спит?
— Спит.
— Может, хоть она сумеет отдохнуть. Посидишь с ними? Мне надо хоть немного выспаться.
— Только если не долго. Потом за ними Магнус присмотрит.
— Хорошо. Если что, будите меня. Только сразу будите, понятно?
* * *Травник медленно проваливался в сон. Лоб болел. Ломило раненую руку. Корабль качало, широкий полосатый парус то и дело хлопал, заставляя Жугу вздрагивать и открывать глаза. Но всё было спокойно. Всё так же спали викинги, лежали раненые и бодрствовали вахтенные. Корабль плыл. Травник поплотней укутывался в плащ и снова начинал клевать носом, когда во время одного из таких пробуждений вдруг с удивлением обнаружил, что парус кнорра из квадратного стал круглым и вертится.
— Что за чёрт… — пробормотал он. Провёл ладонью по лицу. Прищурился. Длинноногую фигуру человека, стоявшего возле мачты, от пояса и выше скрывало парусное полотно. — Что там у вас творится? Это ты, Хельг?
— Нет, не я, — донёсся сквозь шум ветра чей-то голос. Обтянутые клетчатым трико ноги пришли в движение, фигура гибко проскользнула на корму корабля и схлопнула зонтик, который держала в руках. Именно его Жуга спросонья и принял за парус.
Зонтик был чёрным.
— Олле! — выдохнул Жуга.
— Вот теперь угадал, — канатоходец был сегодня необычайно серьёзен. Посмотрел на небо. — Далеко же вы, однако, забрались.
— Зачем ты пришёл?
— Посмотреть. Проведать. Предупредить, — циркач забросил зонтик на плечо и отставил ногу. — Не могу же я бросить вас на произвол судьбы, после всего, что вы перенесли.
— Предупредить? — Жуга нахмурился. — О чём? Если это опять твои глупые загадки, то лучше бы ты нас и в самом деле бросил.
— Ну, не такие уж они и глупые, — возразил тот. — Разве ты не из-за них решился плыть?
Жуга помолчал.
— Послушай, Олле, — сказал он наконец, — для чего ты всё это делаешь? Кому ты служишь? Богу, чёрту? Или, как все мы, подчиняешься игре?
— Ну почему я обязательно кому-то должен подчиняться! — фыркнул тот. — Не бойся, я не чёрт. Да и потом, что мне игра? Хотя ты прав, игре я подчиняюсь. Но то игра совсем другая, не та, что у тебя в мешке. Она большая, имя ей — весь мир, и не только он один.
— Чем попусту болтать, скажи мне лучше вот что… — здесь Жуга замялся. — Гертруда это лис? Она — лис?
— Он лис, — поправил его Олле и махнул рукой. — Хотя какая разница!
С лисой из капкана
И дочкой поганой
Кончай, не смущаясь.
Да жаль не достану
Петли и аркана
И сам убираюсь.
С этими словами Олле встал и, кажется, и в самом деле собрался уйти.
— Эй, эй! погоди, погоди… — Жуга поднял руку. — А как же обещанный совет?
— Разве тебе мало? — Олле поднял бровь. — А впрочем, ладно, мне не жалко, вот: ищи то место, где гнездятся копья.
— Гнездятся… копья? — с недоуменьем повторил Жуга. — Ты с ума сошёл! — он стукнул в борт обеими руками. — Неужели ты не можешь хоть раз помочь мне нормально, по-человечески?
В этот миг сквозь посвист ветра и грохот волн до травника донёсся отдалённый звон. Жуга напряг слух.
— Что это?
— Колокол, — ответил тот спокойно, как ни в чём не бывало.
— Что? — травник вскинулся, нахмурил брови. — Какой колокол? Откуда здесь колокол? Мы близко к берегу? Зачем он звонит?
В его голосе проскальзывали нотки истерики. Олле взглянул на травника как-то странно и пожал плечами.
— Никогда, — сказал он, — не спрашивай, по ком звонит колокол. Он звонит по тебе. А потому — просыпайся, Лис. Игра продолжается.
И Олле исчез.
* * *Жуга открыл глаза и сел, растерянно оглядываясь. Размял затёкшую ногу, поморщился. Было темно. Корабль мчался в ночь. Сквозь дымчатые перья облаков проглядывали звёзды и луна. Злой ветер и не думал утихать, нёс брызги, снежную крупу и дыбил волны. Хлопья пены залетали на палубу. На возвышении у кормы светил фонарь, заправленный китовым маслом. За кормовым веслом стоял Хуфнагель и тревожно вслушивался в грохотанье бури. В зубах его теплилась трубка.
— Гальберт! Ты слышал что-нибудь? — окликнул его травник.
— Дык это… вроде, как звонят где-то, — неуверенно сказал тот и так же неуверенно добавил: — А могёт, и не звонят, а только блазнит. Ветер потому что. — Он потянул носом воздух. — Ого, и снег кажись пошёл! После табаку не сразу почуешь, идёт снег или нет. Моя-то дома запрещает мне курить…
— Да помолчи ты!
Ветер на мгновение притих, и травник отчётливо услыхал очередной удар колокола. В оцепенении Жуга взглянул на Гальберта, затем бросился к Яльмару и принялся его трясти.
— Яльмар! Яльмар, очнись!
— А? что? — варяг, ещё не до конца проснувшись, завертел головой и пошарил рукой под лавкой в поисках топора. — А, это ты… Чего орёшь? Где мы?
— Слушай!
Придерживая хлопающий на ветру плащ, Яльмар перебрался на нос корабля. Долго всматривался в хаос бушующих волн. Удары колокола слышались всё отчётливее. С минуту Яльмар молча слушал их, нахмурив лоб и что-то вспоминая, затем лицо его вдруг исказилось пониманием, он охнул и, не глядя под ноги, прямо по телам спящих понёсся на корму.
— Маяк! — взревел он, перекрикивая бурю. Оттолкнул Хуфнагеля и навалился на весло, разворачивая корабль. — Это Дуврский маяк! Это мели Гудвина, нас несёт прямо на них!
