Вольфганг Хольбайн - Повелительница драконов
Талли не ответила. Но она еще долго думала, действительно ли Ангелла оговорилась, сказав: «…Твою правую руку…»
— 3 —
Два дня, которые, по расчетам Талли, должен был занять путь к Скале драконов, превратились в пять, потому что скала, во-первых, была намного дальше, чем Талли думала, а во-вторых, они продвигались вперед намного медленнее, чем ей хотелось бы. Они шли только по ночам, что, правда, было и утомительно, и не совсем безопасно, так как каменная пустыня оказалась гигантским лабиринтом из внезапно разверзающихся бездн и бездонных трещин. Тем не менее передвигаться в дневное время было невозможно. И дело было не в жаре: небо над пропастью кишело драконами.
Похоже, план Ангеллы не сработал. Уже на следующее утро они увидели, что в небе кружит огромная треугольная тень, и не прошло и полдня, как над ними стало появляться все больше и больше огромных животных — много, слишком много, чтобы это могло быть случайностью или обычными маневрами. Талли насчитала больше двух дюжин титанических летающих ящеров, которые беспорядочными спиралями кружились над пустыней, иногда неподвижно застывали, а иногда настолько низко спускались к лабиринтам скал и бездн, что Талли могла разглядеть на их спинах одетые в черное фигуры.
Всем было ясно, что означало это неожиданное изменение в тактике Янди: она искала их. Талли, Ангеллу и Хрхона, но прежде всего Талли. И Талли терялась в догадках, не понимая почему.
Конечно, она унизила Янди, и не единожды, и, вероятно, убила больше ее воительниц, чем все клорши и бандиты Шельфхайма, вместе взятые, и все же это было недостаточным основанием для подобных действий. Совершенно недостаточным, если принять во внимание, что Янди, по сути, не нужно было ничего делать, а только ждать, пока Талли сама к ней придет…
Но Талли и на этот вопрос, как и на многие другие, не находила ответа. Она решила больше не думать об этом, потому что ей нужны были все ее силы, чтобы остаться в живых.
Местность становилась все пересеченнее с каждым метром, который они преодолевали, стремясь дальше на север. Сеть трещин, покрывавшая землю, становилась гуще, а скал было все меньше. Это обстоятельство, особенно в дневное время, было не просто тягостным, а опасным для жизни, так как драконы кружили в небе непрерывно и становилось все труднее найти убежище.
Но по крайней мере в одном им повезло: ни один из многочисленных хищников, о которых их предупреждал Каран, не нападал на них, вообще не было видно ничего живого, за исключением огромного существа, напоминавшего вертикально передвигающуюся акулу. Однако оно быстро обратилось в бегство, когда Хрхон бросил в него камень.
И все же они были не одни. Талли ни с кем не говорила об этом, но она ясно ощущала чье-то присутствие и была уверена, что Хрхон это тоже чувствовал. Что-то следовало за ними. Не было случайностью то, что хищные обитатели пропасти избегали их, как не было случайностью и то, что они совершенно беспрепятственно пересекли верхний ярус леса. Что-то находилось рядом с ними, что защищало их и одновременно вызывало ощущение опасности.
Под утро, в конце пятой ночи, проведенной ими в пути, они оказались перед Скалой драконов.
Это была не просто гора, какие Талли видела прежде, а настоящий кошмар: гигантское копье из черного и темно-зеленого мрамора, которое буйно помешанный бог вонзил в землю. Оно отвесно вздымалось на высоту в пять, шесть, а возможно, и больше миль. Не было плавного уклона земли, никаких пригорков, только пропасть, а сразу за ней — гора, устремляющаяся в небо, как стена, такая высокая, что у Талли закружилась голова, когда она запрокинула голову, чтобы взглянуть на ее вершину.
— Не может быть! — воскликнула Ангелла.
Ее голос был очень усталым. В ее интонациях ощущались тяготы последних ночей. Но она говорила без горечи или упрека. Это было просто утверждение, но не протест. И Талли знала почему. Никто, не имея крыльев, не мог подняться на эту гору. Это было невозможно.
Талли… ничего не чувствовала.
Странно: ей следовало бы испытывать отчаяние, гнев, но она не ощущала ничего такого, кроме совсем легкого, но вполне понятного разочарования. Она убила дракона. Она дала отпор власти, господствовавшей в этом мире еще до возникновения человечества, она обманула самое безобразное чудище, какое когда-либо придумывали боги, — пропасть. Но эта гора победила ее. Просто тем, что была здесь.
И все-таки Талли чувствовала, что сделала правильно.
Пожалуй… да, пожалуй, в этом была причина, почему Талли оставалась такой безучастной. Понимание того, что Ангелла и она должны были потерпеть неудачу, не пришло неожиданно. Она постоянно видела гору, в течение последних пяти ночей тень в ночном небе постепенно росла, и на протяжении всего времени в глубине души Талли знала, что взобраться на нее невозможно.
Так при складывании мозаики понимаешь, каким должен быть недостающий элемент, и знаешь, что он не может быть никаким другим. То, что она пыталась понять, постоянно ускользало от нее, не давая приблизиться. Возможно, ее действия никогда не способствовали этому по-настоящему. Впервые с тех пор как она бесконечно давно ребенком вышла из леса и увидела перед собой свой родной город, лежащий в развалинах, она спросила себя, не была ли она в действительности всего лишь орудием жестокой высшей силы, на решения которой она не имела никакого влияния.
— Не может быть, — еще раз сказала Ангелла. — Нам… нам с этим не справиться! Никто с этим не справится.
Талли молчала. Она чувствовала, что Ангелла ждала, что она скажет хоть что-нибудь, но Талли не знала, что сказать. Они достигли конца своего пути. Возможно, это была одна из тех историй, которые не заканчиваются хорошо. Одна из тех историй, которую никто не будет передавать дальше, поскольку герои в конце не победили, а нашли свою смерть. Еще двое глупцов, вообразивших, что смогут обмануть судьбу.
Она взглянула на гору, потом на небо, которое постепенно стало окрашиваться в красный цвет, а потом на вершину горы. Через несколько мгновений оттуда начнут вылетать драконы. Они могли ничего не делать, просто стоять здесь и ждать, пока драконы их увидят. Возможно, смерть в огне, изрыгаемом из пасти дракона, будет ужасной, но мгновенной. Короткий миг ужасного жара, возможно — и то лишь возможно, — короткая боль. И больше ничего.
Но так было бы неправильно. Чего-то еще не хватало. Все это не было бессмысленным, Талли это чувствовала; она знала, что это было частью хитроумного плана. Она не должна была умереть, по крайней мере сейчас. Смысл всего происходящего готов был открыться ей, он уже был в ее мыслях, но пока не мог явиться ей, как еще не рожденное дитя.
