Павел Молитвин - Спутники Волкодава
Предложение заинтересовало всех собравшихся — репертуар певца был достаточно разнообразен, и про Богов он мог спеть немало весьма любопытного. Памятуя, однако, что вкусы жрецов несколько отличаются от вкусов его товарищей, он, раздумчиво трогая струны фиолы, долго не мог решить, что же ему следует исполнить, чтобы угодить всем без исключения слушателям. Гребцы начали раздраженно ворчать, боцман изрек что-то в смысле того, что плохой певец легко может превратиться в хороший корм для акул, и только Маниса, войдя в положение Артола, додумался протянуть ему наполненную до краев оловянную кружку:
— Не стесняйся, все мы здесь любим Близнецов, и что за беда, если каждый из нас возносит им хвалу за все сущее на свой лад? Уважаемые жрецы, я думаю, понимают, что песни твои сильно отличаются от их божественных гимнов, но разве служители Храма не принимают наряду с золотом и серебром счастливцев, взысканных милостью Богов, заплесневелые сиротские медяки? Что плохого в том, что каждый славит их в меру своего разумения и мастерства?
— На каком бы языке и какими бы словами ни была произнесена молитва, Близнецы услышат и поймут ее, если сказана она искренне и сердце говорящего обращено к ним! — убежденно подтвердил Тразий Пэт.
— Пой что угодно, — разрешил Агеробарб, пожимая плечами. — Лучше помянуть Близнецов и Отца их не теми словами, чем не помянуть вовсе.
Хономер лишь ободряюще улыбнулся певцу — пусть мореходы поют и слушают какие угодно песни, только бы не брались за ножи. Весной люди становятся особенно раздражительными, а путь им еще предстоит неблизкий.
— Коли так, — пробормотал Артол, опорожняя кружку, — я спою вам о том, как Смерть задумала погубить Божественных Братьев и что из этого вышло.
Он прокашлялся и, подергав струны, запел:
Смерть, старая шлюха, по свету ходила
И гадости делать людишкам любила:
Бедняга, допустим, разжился деньгами,
А Смерть — тут как тут — уж стоит за дверями;
Иль вот холостяк обзавелся женой —
Ан Смертушка к ней уж крадется с косой.
А-хой! А-хой!
И в горе бы люди всю жизнь обретались,
Когда б Близнецы за них не заступались.
То скота падеж остановят они,
То старцу продлят его скорбные дни.
Крах замыслы Смерти терпели порой,
И злобой пылала она неземной!
А-хой! А-хой!
— А-хой! А-хой! — рявкнули гребцы, и Артол, подмигнув капитану, продолжал:
Курносая, Братьев решив погубить,
Надумала их меж собою стравить,
Хоть жить и не могут они друг без друга,
Рассорит легко их красотка-подруга!
Но девки-мерзавки для цели для злой
Найти не сумела она ни одной!
А-хой! А-хой!
С Богами потешиться девушки рады,
Им даже не надо за это награды,
Но зла Близнецам ни одна не Желала,
И Смерть их напрасно к тому подбивала.
Пришлось ей прикинуться девой самой,
Чтоб Братьев пленить небывалой красой.
А-хой! А-хой!
На месте старухи весьма безобразной
Возникла девица с фигурой прекрасной:
Точеные груди вздымались, дразнили,
Широкие бедра круглились, манили,
А ноги!.. При виде красотки такой
И старец, и отрок теряли покой.
А-хой! А-хой!
— Хм! Что-то я не помню, чтобы в священных свитках упоминалось о подобном! — проворчал Агеробарб, не столько, впрочем, осуждающе, сколько заинтересованно.
На острове Толми, в пещере просторной,
Укрытой от взоров листвою узорной,
Брат первый на шкурах в дремоте почил,
Но легких шагов его звук разбудил.
Глаза он открыл, покрутил головой,
Красотку нагую узрев пред собой.
А-хой! А-хой!
Красавица юная к Богу подходит
Он глаз от нее ни на миг не отводит.
Призывно она извивается телом,
Глаза умоляют: «Будь дерзким, будь смелым!»
Тут даже не Бог и совсем не герой
Себя поведет, как любовник лихой!
А-хой! А-хой!
Сомнений не зная, Близнец увлекает
Девицу на шкуру и жарко лобзает.
Она ему вторит, сплетаются ноги —
На сладкое падки и люди, и Боги!
И Смерть, даже будучи подлой каргой,
Вкусивши любви, помягчала душой.
А-хой! А-хой!
Чему тут дивиться, коль ключик свой Бог
Вложил многократно в девичий замок?
Уставши, красотка во сне разметалась,
Бог к морю ушел. Смерть в пещере осталась.
И надо ж случиться, в то время домой
Вернулся жилища хозяин второй.
А-хой! А-хой!
Глядит он: роскошная дева пред ним
Раскинула ноги. Желаньем томим,
Склонился над нею, не веряглазам,
Устами прильнул к приоткрытым устам,
Прекрасного тела коснулся рукой…
Послышались вздохи красотки нагой:
— А-хой!.. А-хой!..
Повторяя «А-хой! А-хой!», гребцы искоса поглядывали на жрецов. Сами-то они неоднократно слыхали и более соленые истории про Богов, и сейчас их больше всего занимало, как отнесутся к тому, что поет Артол, Ученики Близнецов. Понимая это, Хономер хранил на лице доброжелательную улыбку. Тразий Пэт откровенно веселился, не задумываясь над тем, какое впечатление это произведет на окружающих. Агеробарб в задумчивости теребил нижнюю губу.
На празднествах в честь Близнецов распевались подчас такие скабрезные песни о похождениях Богов, что с этой ни в какое сравнение не шли, и Храм не только не запрещал, но и поощрял их исполнителей — великое не боится насмешек. Если почитатели Двуединых наделяли их, например, способностью оплодотворить всех женщин Тар-Айвана за одну ночь, так и пусть себе, крепче уважать будут. Однако для исполнения подобных песен существовали особые дни, когда все делалось шиворот-навыворот, а петь их в обычное время…
Будучи человеком аскетического склада, Агеробарб считал всякое опошление и глумление над Богами делом наказуемым, и эти кое-как срифмованные строфы не вызывали у него ничего, кроме гадливости и раздражения, проявлять которые он, впрочем, считал в данной ситуации неуместным. Что взять с этих гребцов, которые не запоминают и не усваивают ничего, кроме похабени? Что взять с людей, по которым свет истинной веры скользит, как луч солнца по камням, не в силах проникнуть внутрь и осветить потемки их заросших паутиной невежества душ?..
Ах, знала ли Смерть иль не знала о том,
Что ложе делила с вторым Близнецом,
Но, ласок изведав его, притомилась
И, очи прикрыв, в сладкий сон погрузилась.
Тут, глядь, возвращается торной тропой
Близнец, освеженный морскою водой.
А-хой! А-хой!
Два брата сошлись и давай говорить,
Какую красотку кто смог подцепить.
Им, правду узнав, удивиться пришлось:
Ведь девку одну ублажать довелось!
И первый задумчиво молвил: «Постой,
Тут случай, похоже, совсем не простой!»
А-хой! А-хой!
Смерть тоже решила, что случай непрост,
И раз уж Богов не стащить на погост —
Смеются, а драться, увы, не желают, —
Так пусть как умеют ее ублажают!
Те рады стараться, и деве младой
Не холодно было в пещере зимой.
А-хой! А-хой!
С тех пор пролетело немало веков,
Смерть ныне живет вдалеке от Богов.
И все же, случается, дань собирая,
Влюбленных щадит, Близнецов вспоминая.
Влюбляйтесь же в холод, и в слякоть, и в зной,
Коль любите — Смерть обойдет стороной!
А-хой! А-хой!
— Недурно! — воскликнул капитан, поднимая кружку. — За Двуединых, умиротворивших Курносую!
