Андрей Легостаев - Разбитые скрижали
ПРОКУРОР: Во-первых, до сих пор мне не доводилось ознакомиться с обсуждаемой вещью, но с другой стороны, не имея возможности противиться желанию нашего многоуважаемого руководителя, пришлось дать согласие на прокурорство, хотя объективные причины для отказа безусловно имеются. К таковым относится, во-первых, то, что вещь эту просто невозможно дочитать до конца.
Тем не менее, я приступаю непосредственно к произведению. На мой взгляд, во-первых, оно о том, как один разгильдяй, человек без стержня и опоры, не никудышный, но и ничем не примечательный, определяет в итоге, в ходе многочисленных коллизий, свою жизненную позицию, переживая, во-первых, жизненную драму, потерю любимого существа, крах жизненных идеалов, изменяя при этом, во-первых, своим жизненным принципам, и пренебрегая своими обязанностями как человека и гражданина.
Прошу учесть такой момент. Предложенная тема не нова и неоднократно отражалась в мировой литературе…
АВТОР: (Всхлипывает).
ПРОКУРОР: Другой момент, не менее привлекательный, заключается в том, что автор пытается решить свою задачу, во-первых, средствами неординарными, нестандартными, нешаблонными и необычными. Моментами ему это удается. Как-то: момент с кражей видится психологически обоснованным, но эсхатологический базис его непродуман. Другой момент, — собственно, сама трагедия главного героя, — производит поразительно тягостное ощущение сопричастности героя автору и наоборот. Но этот же привлекательный момент имеет и свою оборотную сторону. Отражая собой, во-первых, саму сущность психологических конфликтов своего времени, он — я имею в виду главного героя, — в то же время сам преломляется на мировоззрении своей эпохи. Психологическая недоработка характера демонстрирует достаточно ясно, что авторская концепция вещи создавалась в процессе написания…
АВТОР: (всхлипывает).
ПРОКУРОР:… что, конечно, нельзя не приветствовать.
Теперь о языке. Во-первых, лексика. Удивительно мал словарный запас автора. Просто удивительно мал. Мал просто удивительно. Просто удивительно, как с таким малым словарным запасом автору удалось написать такое, в общем и целом, значительное произведение. А произведение — в общем и целом, подчеркиваю, — показалось мне очень и очень значительным.
Поэтому я предлагаю уважаемым коллегам подумать, почему именно на этого героя автор возложил миссию пробуждения нашей совести? Почему?.. Спасибо за внимание.
РУКОВОДИТЕЛЬ: Спасибо. Я думаю, что вы не правы, но все равно спасибо. Адвокат готов? Прошу…
АДВОКАТ: Прежде всего я считаю нужным не согласиться с уважаемым прокурором в вопросе возможности прочтения обсуждаемого произведения. Особенно же в подвопросе интерпретации текста. Любой мало-мальски грамотный человек знает, что такое периодические дроби. Эти дроби бесконечны, если записывать их в простой позиционной системе счисления. С другой стороны, записать эти дроби чрезвычайно просто: достаточно заключить период в скобки. С учетом этого нужно рассматривать и обсуждаемую вещь. Заключая общую идею вещи, с фатальной периодичностью возникающую то и дело перед читателем, в подобие таких скобок, мы сумеем прочесть эту вещь достаточно легко. Упростив таким образом композицию произведения и сведя ее к элементарному числу с одним макроопределением в цикл, мы получаем возможность вплотную подойти к теме, главной теме вещи.
АВТОР: (Всхлипывает).
АДВОКАТ: Будучи необъективным максималистом, я рассматриваю данное произведение, как притчу о бесконечности познания человеком Добра и Зла в каноническом звучании этих понятий. Автор, на мой взгляд, достаточно четко определил идейную направленность вещи, что является его несомненным достоинством. Особенно мне импонирует постоянный поиск автором новых форм литературного и эмоционального воздействия на читателя. Каждым словом, запятой, фразой, оборотом автор стремится выкорячиться и не быть похожим ни на кого. Принимая во внимание новаторскую идею в сюжетном построении романа, я могу с уверенностью сказать, что это произведение навсегда останется в истории текущего литературного процесса.
РУКОВОДИТЕЛЬ: Та-ак… Спасибо. Есть желающие высказаться? Лес рук. Вы, пожалуйста…
1-й УЧАСТНИК: Вообще-то, произведение мне понравилось. Хотя из двадцати пяти первых страниц я бы выкинул страниц… двадцать.
АВТОР: (Всхлипывает).
1-й УЧАСТНИК: Или двадцать пять. Там сначала все ужасно затянуто, я просто не мог дотерпеть, когда же начнется самое главное. Автор все время меня настраивает: вот сейчас такое будет, такое! — а это «такое» только на последней странице.
РУКОВОДИТЕЛЬ: Погодите-ка… Но что же останется, если выкинуть первые двадцать пять страниц? Вот вы представьте себе… И что останется?
ПРОКУРОР: Подсчитано — ничего не останется.
1-й УЧАСТНИК: Ну и что? Может, в этом и заключена суровая сермяжная правда?
РУКОВОДИТЕЛЬ: Нет здесь правды. Ни сермяжной, никакой. А что у нас говорит куратор уважаемого автора?
ПРОКУРОР: Он ничего не говорит. Он не пришел.
РУКОВОДИТЕЛЬ: Почему?
ПРОКУРОР: У него вчера был приступ. Написал за сутки три повести и сейчас отходит.
РУКОВОДИТЕЛЬ: А-а… Жаль… Было бы интересно послушать его мнение по поводу обсуждаемого произведения.
2-й УЧАСТНИК: Я был у него, он говорит: «А что-о-о-о? Ниче-го-о-о-о-о!»
АВТОР: (Всхлипывает).
РУКОВОДИТЕЛЬ: Хорошо. Кто еще жаждет выступить? Пожалуйста.
3-й УЧАСТНИК: Я в произведении ничего не понял. Что это за персонажи? Ни уму, ни сердцу. И потом, эпизод с собакой. Это просто так собака, или собака со смыслом? Вот в чем я хотел бы разобраться. Это раз. Потом — два. Это, конечно, очень в манере Достоевского. В смысле преступление. Но наказание-то постигает только одного из двух правонарушителей! Вот что мне непонятно. Это по жизни так или художественный вымысел? Это раз. И еще. Сцена похорон практически полностью исчерпывает возможности сюжета. А автор продолжает накручивать событие на событие… Это что — неумение вовремя остановиться или какое-то особое достоинство авторской манеры? Непонятно. Совершенно непонятно… Я посижу, подумаю, потом еще встану — скажу.
4-й УЧАСТНИК: Я займу внимание уважаемого собрания ровно на одну минуту или шестьдесят секунд. Я попрошу засечь время и если не буду укладываться — обрывайте меня безжалостно. Засекли? Кто засек? Вы засекли? Спасибо. Сколько я уже времени потратил?… А сколько осталось? Черт, надо поторапливаться, а то ведь не уложусь. Значит, так. То, что произведение интересное, говорить вряд ли нужно. Не нужно этого говорить. Произведение, конечно, неинтересное. Я, во всяком случае, когда его читал, скучал просто невероятно. Жуткое раздражение испытывал. Так бы взял просто — и…
