Наталия Ипатова - Ледяное сердце Златовера
Звенигор закинул руки за голову и с хрустом потянулся.
— Даже если бы это был не ты, а твой уважаемый отец, я все равно не мог бы отвертеться от ловли. Я же не домой его должен приволочь, связанного по всем лапам, а изловить при большом стечении публики. Будь спокоен, меня там очень тщательно идентифицируют. Не так уж, на самом деле, нужен нам этот дракон, вопрос заключается в приобретении личного престижа, так что передоверить его я не могу, даже если бы ты был крупнейшим в Волшебной Стране специалистом по этим тварям.
— Но ты хотя бы знаешь, как это делается?
Судя по мимике, я задел больное место.
— Теоретически. Главным образом, из художественной литературы.
Считается, что старый король должен проинструктировать сына, однако со Златовером все произошло так неожиданно.
— Как Салазани все это устроила?
— Если бы я знал, — вздохнул Звенигор. — Ах, если бы я знал!
— Совет на будущее, — пошутил я. — Если вам не так уж и нужен этот злосчастный дракон, поймайте одного, приручите, и каждый раз ловите, а поймав — выпускайте. К этому можно какую-нибудь благообразную теорию присобачить, а наследникам дешевле обойдется.
Мы посмеялись, каждый со своей степенью натянутости.
— А скажи-ка мне, — осмелев, поинтересовался я, — почему тогда в пещере, где костер Златовера, ты не превратился? Ты же сам говорил, что температура более чем достаточная. И часовые, и дядюшка Магнус — все имели человеческий облик. Почему?
— Так ведь траур же! Умники, исхитрились объявить траур по живому королю.
Я взглядом попросил расшифровать.
— Это долго, — поморщился саламандр. — Ну ладно! Саламандр, как и всякое волшебное существо, должен питать себя энергией. Мы получаем ее из пламени, другие ее формы нам недоступны. Именно поэтому мы именуем себя внуками Локи и детьми Сварога. Хотя и боги, наверное, где-то есть, раз их кто-то удосужился придумать. Ничто не пропадает, и фантазия в том числе. Этот процесс приобретения… в общем, это величайшее из всех возможных наслаждений, пиршество тела и духа. Во время траура на этот ритуал налагается табу.
— Так перевоплощение не происходит самопроизвольно?
— У низших чинов — происходит. Высшие же обладают более развитыми способностями к самоконтролю. Те часовые у костра, они страдают: не у каждого саламандра хватит духу продолжительное время выдерживать искушение подобной интенсивности. Этот пост весьма непопулярен. Это, кстати, один из главных аргументов дядюшки Магнуса: я-де неоправданно долго держу народ под бременем траура. Можно подумать, я его объявлял! Все мы за это время поизрасходовали свои внутренние запасы, а потому — уставшие, раздраженные и злые. Но, впрочем, даже если бы не было траура, огненная пляска — дело, в общем-то, глубоко интимное. Это… ну, немного истерика, немного — боевое безумие. Что-то в этом есть от принятия пищи, что-то — от горячей ванны, от наркотика, кое-что от занятий любовью. В общем, уважающий себя саламандр с хорошими манерами публично этого делать не станет. Хотя на случай сражения это идет. Все наши боевые приемы основаны на овладении огнем и использовании в своих нуждах его голода и злобы.
— И ты все это умеешь? — поинтересовался я с трепетным уважением.
— Меня хорошо учили, и традиционными методами я владею. Наш основной метод наступления — вал огня, направляемый множеством саламандр. Ну и поскольку боевое безумие поощряется официально и сопряжено с приятностью, народ мы весьма воинственный.
— А что, могли бы саламандры завоевать мир?
— Думаю, могли бы… — Звенигор позволил мне захлебнуться возмущением и продолжил: — Только весь мир был бы для саламандр довольно-таки неуютным местечком. Нам бы что-нибудь потеплее, поближе к магме. Чаще прочих сталкиваемся с гномами, поскольку, сам понимаешь, с ними ближе всего соприкасаемся в интересах. Им тоже нужны недра. Но сферы обитания уже поделены: мы забираемся глубже, и там уже только наша экологическая ниша.
* * *Когда саламандр ушел, я выбрался на свежий воздух проведать Касторку. Она смирно стояла в укромном уголке, защищенная нависающим каменным карнизом от заинтересованного взгляда случайного дракона, буде тому случиться пролетать неподалеку. В первый день пребывания здесь проблема фуража казалась мне самой неразрешимой из всех, однако Звенигор на этот счет ничуть не встревожился. Как гостеприимный хозяин, он все эти хлопоты перепоручил своему снабжению, те связались с гномами, через которых шла вся торговля саламандр, державших под контролем недра, но самостоятельно ничего не производивших. Гномы в свою очередь обратились к эльфам и, хотя все остались немного озадачены подобной прихотью, и общее недоумение выразилось в цене, которую снабжению пришлось заплатить, и которая, кажется, равнялась весу лошади в золоте, означенное животное бодро жевало овес, находясь в краях, где по собственной воле не произрастало ни травинки, а сам я возносил хвалы общественному разделению труда.
Итак, думал я, поглаживая стриженую гриву, вот Звенигор, благородный принц саламандр, чьим Санчо Пансой мне предстоит стать. Что означает — быть спутником героя? Делить поровну все опасности пути, подчиняться чужим интересам, напрочь забыв о своих, собственным юмором смягчать напряженность ситуации, давать житейские советы, которым все равно никто никогда не следует, и, ежеминутно рискуя шкурой, исправлять последствия дурости героя, великодушно удерживаясь при этом от облегчающей душу присказки: «ну, что я говорил», а в момент славы благоразумно отступать в тень. Звенигор, при всех его достоинствах, не производил впечатления человека… тьфу, саламандра, склонного к зрелой уравновешенности решений. Между прочим, я вполне мог представить себе его способ общения со Снежной Королевой. Никуда не денешься, будь у тебя хоть тридцать три высших образования, ты все равно остаешься сыном Златовера. Разъяренный саламандр и в самом деле обещал больше напортить, чем спасти.
Но, если вспомнить семейную историю, то папочкин дракон, Сверчок, был при нем всегда скорее спутником, чем попросту транспортным средством. Во всяком случае, Белая книга признательно сохранила лукавое обаяние его личности, повествуя о нем с теплотой и любовью, почти равными тем, что выпали на долю матери. Я лукаво усмехнулся и подсунул лошади сахар: я сам напишу свою Огненную книгу, а значит, в моей власти расставить персонажи согласно их значимости в грядущем Приключении. Если мне захочется, и если у меня хватит наглости, я могу выпятить свою скромную личность, а Звенигора выставить в веках на второстепенной роли. Ну а помимо всего этого, мне чрезвычайно симпатичен квест — поиск-приключение — сам по себе, как жанр, и я ни за что не упущу возможность в нем поучаствовать.
