Игорь Горностаев - Норик
— Да так, не сложное затирание памяти, — ответила Энн, ничуть не обидевшись.
— Не дошло. Поясни. Я знаю таких штук восемь, и без всяких там искр и запахов.
— Это гномье заклинание. Когда его творит человек, посторонний эффект такой.
— И чем оно лучше обычных?
— Заклинание?
— Ну да.
— Ничем не лучше. Как гномье заклинание может быть лучше? Оно даже просто хорошим редко бывает.
— А вот чего не знаешь, не говори.
— Ну… Я же из опыта… Извини, Эльф. На самом деле плохое заклинание. Даже не изъятие памяти, а затирка. Да еще с посторонним эффектом в виде искры. Ничего больше не знаю про него.
— А откуда же простой графский колдун узнал гномье заклинание?
— Да мало ли.
— Не верю я в эту историю. Думается, было наоборот. Королевский колдун что-то затер у герцогского, а с помощью своего дружка свалил на графского. А гномье заклинание хорошо именно тем, что силовые линии не тревожит.
— Ну сколько раз говорить: не силовые линии, а линии силы. Неужто трудно запомнить? Между прочим, как говорили древние катиняне: «Gde lezhat moi den'gi?». То есть кому выгодно?
— Энн, а ты случайно не знаешь, что случилось с герцогством? Вроде, как я понял, его кто-то потом прибрал к рукам.
— Да это было двести лет назад! Я в это время давным-давно в Книге сидела.
Но, если ты думаешь, что Кортринрок мог что-то организовать против герцогского колдуна, так ты ошибаешься. Его магической защиты вполне хватит для отражения любого заклятия. И твоего гномьего в том числе.
— Энн, если я умею пользоваться чужими заклятиями, это еще не значит, что они мои. Согласна? А что, графские колдуны были слабее в защите? Нет ведь, или будешь спорить? Не будешь. Эх, меня бы туда! Расследование проводить.
— Эльф! Ты думаешь, сумел бы раскрыть преступление?
— А чего его раскрывать? Все и так ясно. Даже не зная ответа на, согласись, бессмысленный вопрос: «Gde lezhat moi den'gi?». Но насколько интереснее была бы казнь!
— Ты думаешь… Понятно кто, как и что. А доказательства?
— Чисто как пример. Ни один человек никогда не слышит своего голоса.
— Как и запаха.
— Нет. Я над этим размышлял. Мне думается, что запах — это маленькие частички, которые отрываются, например, от супа, летают в воздухе. А звук — это шум. И шум изо рта человека проходит через щеки, прежде чем попасть в уши говорящего. Вот в чем дело. А щеки, могут искривлять звуки. Мне так думается. Да я уверен просто! Поэтому. Поскольку гномье заклинание твориться пальцами, надо было спрашивать, какова искра на ощупь! Вот тогда бы истинный преступник себя и выдал. И был справедливо казнен!
— Казнен? За что?! Я участвовала в составлении Уложения о наказаниях, и говорю тебе точно: за шутку казнить нельзя! А это бы оказалось именно шуткой. Кстати, я совершенно случайно знаю… Тот, у кого затирают память гномьим заклинанием, звука от искры не слышит.
— Ну, это ничего не меняет. Совсем ничего.
Когда Норик проснулся утром, он уже все помнил. Что за столом все колдуны вели себя спокойно именно потому, что знали, что изъятие памяти сделали у кого-то другого. Что Кортринрок «подсказал» сёру Момурнэ чем интересоваться при допросе свидетелей. Что затерли кусок памяти Доброму Хрипуну, тогда ученику. И затер — его учитель, что бы казнить (по неизвестной теперь причине) колдуна графа Паликорнского, которому что-то подложили в пищу для изменения восприятия запаха.
Но Норик не забыл и урок: «Любое заклинание должно быть хорошо подготовлено!»
От замены преступника на жертву — истина не меняется.
Глава 6. ЧИСТАЯ ЯРОСТЬ
Ветер неистовствовал в небе над замком уже несколько дней. А может, не ветер, а ветра? Потому что флюгер над главной башне показывал на север, а облака с сумасшедшей скоростью мчались на юг.
В этих местах ветра — редки. Зимы — теплые, а вот летом зной — страшный. Потому ни к чему утеплять каменную твердыню. Замок служит для защиты от врага, а не от ветра. И гуляют сейчас сквозняки по залам и коридорам где хотят, выстуживая старый красноватый камень. А жители замка кутаются в волчьи и медвежьи шкуры, стараясь сохранить тепло тела. Да почаще заглядывают на кухню, где никогда не гас огонь в жаровне.
Ничего доброго такой ветер не сулил. И хоть он не нес с собой ни дождя, ни снега, ни песчаных залпов, но примета все одно — не добрая. И она сбылась. Гонец, прискакавший к графу на взмыленной пегой кобыле с северной заставы, передал, что к замку направляется посольство от Яна Гороподобного.
Граф, уже не молодой мужчина лет сорока, получив весть, нахмурился. Ждал, ждал он этого посольства. Еще с весны. Но надеялся: «А вдруг?». Вдруг случится чудо, и силы светлых богов не допустят, что бы посланцы ярла, давно известного и по ту и по эту сторону гор под кличкой Грязный, прибыли под стены родовой твердыне в качестве кредиторов.
Откинув тяжелый двойной плед хозяин замка поднялся из глубокого кресла и окинул взглядом стеллажи с книгами и свитками, содержащими знания о волшебных превращениях и колдовских премудростях. Коротка жизнь человеческая, не изучить все за время, отпущенное богами простому человеку. А уж достичь высшего мастерства лишь за счет упорства и усидчивости, да начав изучение в тридцатилетнем возрасте — вообще не возможно. Граф прикрыл глаза рукой и мысленно позвал Учителя.
Через минуту в дверь раздался приглушенный стук, и сразу же, не дожидаясь ответа, в кабинет графа вошел седобородый гном, одетый в фиолетовую рясу с отброшенным капюшоном, подпоясанную простой пеньковой веревкой. Тихо ступая большими ногами обутыми в толстые войлочные туфли гном подошел прямо к графу и кротко поклонился.
— Я, как обычно позвал тебя давно, а последний зов был только приглашением войти? — С горечью спросил высокородный ученик.
— Нет, мой благодетель. Я видел, как торопился гонец, и понял, что понадоблюсь тебе.
— Они таки едут.
— Не вини себя. Будем надеяться, что добыча волку окажется не по зубам и в прок не пойдет.
— Спасибо, Учитель. И прости. — Граф глубоко вздохнул. — Какая тебе нужна помощь?
— Мы с Нориком справимся вдвоем. Ушли всех из замка.
— Я — останусь. И — да помогут нам светлые боги.
Покинув кабинет графа гном, которого все в замке звали не иначе как Учитель, хотя учил он волшебству только самого графа и способного парнишку Норика, отправился в свою келью.
Гном прожил тут уже достаточно долго, и жилье несло на себе отпечаток личности хозяина. Больше всего комната напоминала пещеру. Свет проникал через высокое узкое окно. Тщательно перегороженное большущей полосой тонкой слюды. Топчан в углы с ворохом шкур, широкий бронзовый лист на стене и деревянный треножник. Больше ничего. С топчана при появлении Учителя вскочил худенький темноволосый паренек лет тринадцати и вопросительно уставился в лицо гнома живыми карими глазами.
